Утонуть в крови. Вся трилогия о Батыевом нашествии - Виктор Поротников

Роман Ингваревич склонился над книгой, лежащей на краю стола, и вслух прочитал:

– «Слушайте слово Господне, сыны Израилевы. Господь намерен осудить жителей сей земли, поскольку нет в них ни истины, ни милосердия, ни богопочитания… Всюду распространились обман, убийства, воровство и прелюбодеяния; кровопролития следуют за кровопролитиями. За это восплачет земля сия, и изнемогут все люди, живущие на ней, от стрел и копий злых язычников…»

Князь заглянул супруге в очи, мягко обняв ее за обнаженные хрупкие плечи, заметив с усмешкой:

– От такого чтива у кого угодно сердце растревожится, лада моя. Разве читают Библейские пророчества на ночь глядя? Ты же не инокиня.

– На нашей земле ныне такое же творится, – печально вздохнула Анастасия. – Все вокруг грешат и на небо не смотрят, а князья русские друг у друга уделы рвут. Видимо, устал Господь взирать на все это, вот и наслал на Русь безбожных мунгалов.

– Иди-ка спать, лада моя, – сказал Роман Ингваревич, – а книгу эту убери куда-нибудь подальше. Сказано же в Евангелии: кого Господь любит, того и наказует. Русь для мунгалов слишком большой кусок, подавятся им нехристи!

Всегда покорная воле мужа, Анастасия закрыла книгу и встала из-за стола. Несмотря на то что Анастасия уже родила сына, которому ныне исполнилось полтора года, это никак не повлияло на ее стройную фигуру. Рядом с могучим и высоким Романом Ингваревичем Анастасия выглядела как несовершеннолетняя отроковица.

В свои двадцать семь лет Роман Ингваревич смотрелся гораздо старше благодаря густым усам и бороде. Это был витязь с темно-русой шевелюрой и благородными чертами лица. В его статном мускулистом теле была заключена немалая физическая сила. Воля и бесстрашие являлись определяющими достоинствами души Романа Ингваревича, это можно было прочесть по орлиному взору его небесно-голубых глаз.

После страстного обладания любимой супругой Роман Ингваревич откинулся на подушку и погрузился в глубокий сон с печатью полнейшей безмятежности на лице. Анастасия лежала рядом, по своей привычке положив голову на широкую грудь мужа. Закрыв глаза, она вслушивалась в сердцебиение своего любимого мужчины, радуясь тому, что через определенное время в ее утробе раздастся стук крошечного сердечка.

«Пусть злобные мунгалы свирепствуют по всей Рязанской земле, убивая русских людей тысячами, но назло этому бедствию мы сейчас зачали новую жизнь, – подумала княгиня. – Дело мужей встречать непрошеных гостей с оружием в руках, дело жен – рожать детей, дабы в будущем не оскудела людьми Рязанская земля! Быть может, зачатые в эту тяжкую пору сыновья, возмужав, отомстят мунгалам за нынешние поражения их отцов!»

Утром следующего дня Роман Ингваревич и Анастасия были разбужены встревоженными дозорными, которые узрели с крепостных башен татарское войско, подошедшее со стороны Оки и разбившее стан на заснеженном поле примерно в одной версте от Коломны.

Едва увидев вдалеке дымы вражеского становища и услышав ржание татарских лошадей, горячие Мстислав и Владимир Георгиевичи подступили к старшему брату с требованием немедленно вести суздальские полки на татар.

– Чего вола за хвост тянуть, брат! – молвил Мстислав. – Чем скорее разобьем нехристей, тем быстрее домой воротимся! Жены наши небось уже заждались нас с победой.

Всеволод Георгиевич велел трубачам дать сигнал к битве.

Видя, что суздальское войско выходит из стана и строится на равнине в боевой порядок, а рязанские ратники не трогаются с места, Еремей Глебович бросился к братьям Георгиевичам, желая предостеречь их от столь опрометчивого шага. Он был готов сам поговорить с братьями Ингваревичами, чтобы убедить их выступить на татар вместе с суздальцами.

Однако братья Георгиевичи, уже сидевшие верхом на конях, не стали даже слушать Еремея Глебовича.

– Угомонись, воевода, – насмешливо бросил ему Мстислав. – Неужто нравится тебе лебезить перед Романом Ингваревичем?

– Присоединишься со своим конным полком к дружине нашего брата Владимира, воевода, – властно промолвил Всеволод, перебив Еремея Глебовича на полуслове. – И хватит талдычить нам про братьев Ингваревичей! Пусть эти злыдни сидят себе за частоколом и смотрят, как мы татар вспять погоним! Может, тогда гордыни у них поубавится!

Еремей Глебович не стал спорить и молча направился к своему отряду, уже готовому выступить на врага.

Развернувшись широким фронтом, суздальские полки двинулись вперед; пехота была в центре, конница – на флангах.

С утра было морозно, из лошадиных ноздрей валил пар, который тут же оседал белой колючей изморосью на поводьях и попонах. Островерхие железные шлемы дружинников заиндевели на морозе, утратив свой блеск. Яркие солнечные лучи, проглянувшие над лесом, озарили красные щиты русичей, их багряно-черные стяги и длинные ряды поднятых кверху сверкающих копий.

В татарском стане была заметна суета многих сотен конных и пеших воинов, мелькающих среди темных юрт с закругленным верхом, оттуда доносилось блеянье овец, рев верблюдов и сипло-протяжный вой боевых татарских дудок.

– Зашевелилось поганое змеиное гнездо! – процедил сквозь зубы Глеб Ингваревич, стоя на угловой крепостной башне вместе с братом Романом. – Почто суздальцы без нас двинулись на мунгалов, брат? Склоки склоками, но против такого врага русичам нужно выступать объединенными силами.

Вчерашняя размолвка с братьями Георгиевичами ныне казалась Глебу просто досадным недоразумением, не более того. Наговорили они вчера резкостей друг другу, так ведь сказано все это было сгоряча. Об этом сегодня можно было бы забыть перед лицом общего врага, но братья Георгиевичи вчерашней склоки, как видно, не забыли.

– Братья Георгиевичи пришли сюда побеждать татар, до нас им дела нету, – после краткой паузы обронил Роман Ингваревич. И тут же негромко добавил: – Сегодня эти молодцы узнают, каково сражаться с татарами!

Мстислав Георгиевич, находившийся со своим конным полком на правом крыле, слишком резво пошел в атаку на татар и оторвался от основной массы суздальского войска. Дружинники Мстислава сшиблись с нестройными конными татарскими сотнями неподалеку от вражеского лагеря. Их яростный напор очень скоро обратил татарских всадников в бегство. Преследуя уходящих к лесу татар, воины Мстислава еще больше отдалялись от пеших суздальских полков.

У самой кромки леса конная сеча возобновилась, татары кружили вокруг дружины Мстислава, осыпая ее стрелами и делая стремительные наскоки то с одной стороны, то с другой. При этом численность врагов возрастала прямо на глазах. Из леса вылетали все новые конные отряды степняков, сжимая дружину Мстислава в плотное кольцо.

Все попытки гридней Мстислава вырваться из вражеского окружения заканчивались неудачей. Мстислав приказал знаменосцу размахивать стягом, подавая сигналы с просьбой о помощи своим братьям, полки которых тоже вступили в сражение с татарами.

На помощь к Мстиславу устремился со своей дружиной храбрый Владимир, но татары, действуя с поразительной быстротой, остановили воинов Владимира, окружив и их неподалеку от дружины Мстислава. Владимир, словно раненый лев, рубил мечом направо и налево, стремясь опрокинуть окруживших его врагов. Татары то и дело подавались назад под натиском Владимира и его дружинников, однако при этом степняки усиливали напор с других сторон. По этой причине любой успех русичей немедленно гасился непрестанными наскоками татар на окруженную русскую дружину. Воинам Владимира приходилось раз за разом отбрасывать врагов, чаще оборачиваясь назад, нежели продвигаясь вперед.

Опытный Еремей Глебович слал гонцов одного за другим ко Всеволоду Георгиевичу, торопя его пробиваться на выручку к своим окруженным врагами братьям.

Пешая суздальская рать после недолгого продвижения вперед остановилась посреди широкого заснеженного поля, увязнув в сече со многими тысячами спешенных татар, которые все прибывали и прибывали из своего стана и ближнего леса, покрыв белую равнину неким подобием черного людского муравейника.

Всеволоду с его левого крыла не было видно, в каком трудном положении оказались Мстислав и Владимир, вырвавшиеся далеко вперед. К тому же конные степняки с таким упорным остервенением наседали на дружину Всеволода, что у того, впервые оказавшегося под таким градом стрел, все мысли были только о собственном спасении. Отмахиваясь от донесений Еремея Глебовича, Всеволод в конце концов повелел ему самому выручать Мстислава и Владимира из беды.

Двинувшись со своим конным полком на прорыв, Еремей Глебович поневоле обнажил правый фланг суздальского войска. Воеводе удалось пробиться к дружине Владимира, но на выручку Мстислава и его гридней сил явно не хватало. Еремею Глебовичу пришлось принять трудное решение: пожертвовать Мстиславом, но спасти Владимира.