Мои Белые Боги - Алиса Кортно
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И пока Гелла не отошла от легкого ступора и не потребовала разъяснений, Саша встала на доску и как в басне «была такова». На первом уровне горели огни костров. Какой-то смельчак достал из кладовой что-то наподобие трех маленьких барабанов и отбивал простенький ритм. Еще бы повязку на бедра и один в один туземец-дикарь. При появлении в воздухе трех досок, многие люди с надеждой задрали головы кверху, желая увидеть рыжего драгэти. Мальчик-подросток, днем доставивший еду в швейную мастерскую висел головой вниз на ветке бархатного дерева. Внизу женщина ухватилась за голову и пыталась вразумить сорванца, как раздался задорный смех. Мальчишка хохотал и хохотал, зашелся до слез и с легкостью перелез на другую ветку. Обитатели первого уровня прислушались к смеху как к чему-то новому, неизвестному, но приятному. Хохотун замолк, оступился, в полете крикнул «ааааа», удачно ухватился за ветку, спустился вниз, а потом приспустил в сторону фонтанов, выкрикивая «догони, догони». Играть тут ему особо не с кем, поэтому до конца не выросший из детства подросток донимал приставленных опекать и присматривать старушек. Доска поднялась выше и можно сказать уверенно: паренька не догнать, а судя по количеству сшитых вещей, еще года два-три и на первом уровне часто будет звенеть смех и шумные разговоры.
На вестническом уровне тихо, мелкими крупинками сияет золотистый свет. Трое незнакомых вестников и пятеро риспийцев сидят на террасе за каменным круглым столом и пьют риспийское вино и молчат. Риспийское вино Саша пробовала и называет вином за похожий с земным, виноградным напитком вкус, помимо «винограда» в риспийское вино добавляют травы. В отличие от удивительных риспийских чаев вино пьянит, хотя присутствие алкоголя не чувствуется и никто не смог напиться этим вином до сильного охмеления. Незнакомцы с интересом задержали взгляд на Саше и один из них с пышными усами предложил: – Милая сэвилья, присядь, отдохни с нами, развей тишину, мы только полюбуемся твоей красотой.
Девушка смутилась, отрицательно кивнула головой и скоро прошла дальше по коридору, в арку и наткнулась на склонившихся над столом двух вестников. На столе лежала разобранная доска для полетов. Неутомимый исследователь Отика ковырялся в маленькой металлической коробочке с черными и белыми кнопочками, а рядом с задумчивым видом стоял его частый спутник и добрый товарищ красавчик Изирда и многозначительно сказал: – Понятно.
Саша молча обогнула стол, прошла мимо и возле распахнутых в вестнический зал дверей замерла, и в памяти всплыли знаменитые строки:
«Чем меньше женщину мы любим,
Тем легче нравимся мы ей
И тем ее вернее губим
Средь обольстительных сетей».
Это не про то. Не про то, что если женщину не любить она станет легкой победой ловеласа. Эти строки, как родные легли на совсем другую историю любви. Грис смотрел в волшебное окно на Тарс, что остался только в воспоминаниях. Его плечи напряжены, руки сжаты в кулак и лежат на раме. У ног Гриса с заплаканными, красными глазами сидит Илия и гладит сапоги своего господина. От нее исходит совершенно сумасшедшая, ощущаемая физически любовь. Что бы там не было между этими двумя, он позволял ей оставаться рядом, потому что нуждался в этой любви. Не любил, но ему очень нужно быть любимым. Один любит так сильно, что второй просто не может этого не ценить и не хотеть. Илие судьба налила большой бокал сладкой боли и она ни за что от него не откажется, в этом мире холода и ужаса каждая капля этого «напитка» бесценна.
– Как не вовремя я пришла, – подумала Саша и тихо сделала шаг назад, – как не вовремя на войне случается любовь.
– Рон вернулся? – спросила она у Отики, отступив еще дальше от раскрытой двери.
– Нет еще, – не отрываясь от своего занятия, протянул Отика и от усердия высунул язык.
– Драгэти Аорон Уэарз покинул Горыянцы, – горько сказала Саша.
– Что вы заладили: покинул, покинул. Вышел по делам. Сказал вернется, значит вернется. Не теряй стойкости духа и подай зеленую двойку, – ответил Отика и взглядом указал на длинную темно-синюю палочку с зеленым наконечником.
Саша выполнила просьбу и взволнованно призналась: – Мне нужно вернуться в кулькит! Ваша Альмахатери уже пугает своей настойчивостью и требует, чтобы я зачем-то вернулась в город мориспен!
Оба вестника не сговариваясь, повернулись к девушке и смотрели одинаково задумчиво, словно не верили своим ушам и слышали то, что давно и не надеялись услышать. И вот теперь прислушивались к послевкусию сказанных слов и странно смотрели. Саша была уверена, что сейчас они покрутят пальцем у виска, хотя ни разу не замечала, чтобы вестники так делали. Или скажут: «– Ты сошла с ума, сэвилья». Или еще как-то выразят очевидное недоумение. Вот-вот. Сейчас. Еще немного. Но они молчали. Признаться, Саша заикнулась про возвращение в кулькит в шутку, да и само предположение о том, что это именно Альмахатери нашептывает про возвращение и про драконов было не то чтобы серьезным и обдуманным и осознанным и созрело вот только что.
– Нет, нет, – открестилась она от сказанных слов, – откуда богам знать русский язык. Она говорила без акцента.
Отика ласково улыбнулся той улыбкой, какой улыбаются детям в ответ на умилительные глупости и сказал: – Боги несут послания образами, разум переводит образы любым языком, любым понятным способом. Что еще Она говорила?
– Люблю драконов, – заявила Саша, уверенная, что после этой фразы всё уж точно встанет на свои места.
– Странно,
