Фантош для оборотня или Игры насмерть! (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas"

— Ты лжешь! — наконец, издала хоть какую-то реплику.

Шлема меня грубовато схватил за горло и притянул к себе:

— Я? — прошипел гневно, его глаза сверкали ненормальный блеском. — А твои благодетели тебя не обманывали?

— Я не могу… я обращенка, да и оборотню сложно… — бормотала словно не в себе, пыталась отстраниться от мужа, но тело плохо слушалось.

— Ты уникальная, — без особой радости констатировал Шлема, — вот почему Демьян в тебя влюбился. Есть в тебе что-то… — умолк на некоторое время, продолжая недобро дышать в лицо. Пилил взглядом, словно пытался высмотреть нечто, что не видел раньше. — Мне кажется, мы уживемся, — хохотнул, мгновенно поменяв настроение. — Ты привыкнешь к моим пристрастиям. Станешь личной, послушной собакой. Только зародыш уничтожу, а ошметки брошу в лицо Градова, перед тем, как его убить.

— За что… ты так нас ненавидишь? — судорожно искала первопричину.

— Демьяна, дорогая. Демьяна!

— Я в очередной раз пострадаю по вине Градова, — хмыкнула с надрывом, осознав, что так устала, что уже и смерть казалась спасением. — Тебя накажут за издевательства надо мной, — постаралась вложить в голос остатки уверенности. — Посадят…

— Ты плохо знаешь законы оборотней. Ты теперь моя жена. Моя собственность, уж так заведено у нас. Сама сказала «да». Я могу с тобой делать все, что пожелаю, как пожелаю, когда пожелаю, и никто не смеет меня останавливать, осуждать… Мы же оборотни! Можем залечивать раны. Ой? — деланно нахмурился Шлема. — Ты не знала о полном праве мужа на жену?

— Нет, — не лгала, и оттого стало больнее. Демьян меня опять подставил. «Тварь!» Закрыв глаза, насильно трезвела от злых мыслей: — Он освободит меня… — обронила спокойно, без единого сомнения.

— Постарается, и я на это очень надеюсь, — усмехнулся победно Шлема. — Демьян умный и расчетливый подонок. Вот только, чтобы не вызвать глобальной войны оборотней, ему потребуется бросить мне вызов. Я ведь чистокровный и весьма влиятельный. За мной стоят большие твари, они так и ждут очередной ошибки Градова. Он не посмеет вторгнуться в мои владения из-за тебя. Ему накладно встанет…

— А из-за сына? — подала голос.

— А откуда он узнает, что малец у меня? Следы мы ловко замели, амбре запаха уничтожили.

Это хорошо!

Ведь хорошо же… что Шлема не подозревал, что Демьян знал?..

— Лучше отпусти его, а со мной делай, что пожелаешь, и тогда если верить твоим словам, Демьян и правда не пойдет на тебя войной.

— Ну уж нет, — мотнул головой Эпштейн. — Святослав меня видел, он нас слышал, да и мешается он кое-кому. Так что нет, его придется убить.

— Не делай глупости, — постаралась воззвать к разуму мужа. — Демьян тебе этого никогда не простит.

— Так я и хочу побольнее сделать Градову. Как он мне… когда-то. Отниму все, что он отнял. Причиню такую боль, о которой он только слышал.

— Он уже терял жену и ребенка, — напомнила сухо. — Не думаю, что ты испытывал нечто подобное.

Лицо Шлемы изменилось, даже появились черты зверя. Жуткий оскал, бурлящее золото в глазах, заострившийся нос и скулы, линия подбородка.

На меня обрушился град ударов. Глухих и звонких, наотмашь. По лицу, телу. Я потерялась в прострации, в голове грохотало эхо бьющегося сердца, пульсировала кровь. Только избиение окончилось, тело завопило от боли — острой и пронзительной.

Лезвие коротко скользило по коже, оставляя неглубокие порезы.

— Тебе неизвестна та боль, что я пережил, — почти орал истязатель, полосуя меня ножом. — А на страдания Демьяна плевать. Пусть хоть всех потеряет. Мне важнее моя боль! Моя месть!

— Он узнает, — всхлипнула страдальчески, — что это ты сделал. От тебя отвернуться другие…

— Да что ты знаешь о нас?! — злился муж, но зато перестал резать меня. — Мы твари. У нас другие законы. У нас, кто сильнее — тот и прав! И власть переходит от сильнейшего к сильнейшему. Так что, поверь, сейчас другие следят за ним, убить не могут, он, правда, силен как никто, но и отсиживаться не станут, когда подходящий момент наступит. Я, конечно же, приму вызов. Потребую сатисфакции. За все, а мне есть за что, поверь! — дико блуждал по моему лицу взгляд Шлемы. — И по правилам тварей, на мою сторону встанут все самые сильные представители нейтральных общин.

— А вдруг они отвернутся, узнав, что ты натворил?

— Дорогая, я бы не делал того, что не просчитал. Я ведь до сего момента неплохо скрывал свои планы. Заметал следы и вел Демьяна по ложному следу. В этот раз все так и будет. Ко мне не подкопаешься — во всем виноваты «новые»! — самодовольно развел руками муж, издав мрачный смешок, от которого моя кровь заледенела.

— Новые? — непонимающе вторила. — Так это ты… их сталкивал? — осенила страшная догадка.

— Ах-ах! Ты тоже поверила, что среди этих отбросов может найтись кто-то, кто посмеет кинуть вызов сильнейшему из оборотней? — Эпштейн несколько секунд помолчал, словно ждал ответа, а потом хмыкнул: — Да надо быть не умным, а идиотом, чтобы так явно лезть на рожон!

— Демьян поймает след! Да и знает он уже, что я с тобой уехала. Домоправительница по любому ему сказала, — поспешила оправдать мысль, так как глаза мужа подозрительно сузились.

— Пусть ищет! — отчеканил недобро. — Мне это и было надо! Только он нас не найдет. Мы же не у меня! — потешался над моими жалкими потугами Эпштейн. — Отыскать иголку в стоге сена?! Ой ну, даже если он отыщет. Мне только надо тебя трахнуть, чтобы сделать его слабее. А ослабленный Демьян — легкая мишень. Мало кто осудит, если его добью как ненужную шваль. Новые помогут. А если кто из чистокровных окажется рядом, поверь, лишь встанут на мою сторону.

— Неужели Градов так всем мешает?

— Его сила, дорогая, — заверил муж, скучающе вертя нож в руках.

— Но он ведь не покушается на власть.

— Знаю, — цыкнул досадливо Шлема. — Это одна из причин, почему его до сих пор не пытались убить в открытую. Но мало кто верит в то, что Демьян не одумается и не попытается подмять остальных под себя. В мире зверей самый сильный рано или поздно желает полного подчинения от всех, кто слабее. И пока власть в разных руках — каждый вожак диаспоры рад своему болоту, но начни Градов захват… Вот тут каждый из них взвоет. Никому неохота терять власть. Любой из них спит и видит Демьяна мертвым!

— Я буду сопротивляться… — процедила сквозь зубы.

— Правда? — деланно расстроился Шлема. — А я так надеялся, что ты опять будешь разыгрывать послушную девочку. Ножки раздвинешь, а потом обернешься, чтобы мне проще было завершить свою месть.

— Ты можешь насиловать мое человеческое тело, но зверем не обернусь, — клятвенно заверила.

В голове колоколом билась мысль: «Если меня возьмут человеком — это разрыв связи с кукловодом, а если меня покроют в виде зверя — это сделает слабым моего хозяина…»

— Правда? — опять изумился муж. — Тогда ты будешь умирать долго и мучительно, а еще я умеючи понажимаю на нужные кнопочки, и ты, зализывая раны, перекинешься тварью, и пока будешь без сил валяться и приходить в себя, я завершу начатое, а если не так, приволоку сюда мальца, и тогда ты точно сучкой послушной будешь. Не думаю, что вид потрохов сына Демьяна тебя возбудит, но, возможно, даст пищу для размышления, ведь следующими моими жертвами могут стать твои ребята.

— Они под защитой, — ляпнула неуверенно. Но воспоминания кишок кошки, которую шинковали на глазах Златы и Ильи, сработали оглушительной затрещиной. В ужасе таращилась на мужа, а он победно кивнул:

— О-да, в доме Демьяна! — неприкрыто насмехался. — На территории Градова!.. — добавил желчно.

— Это тоже ты?!

Зверь стал метаться, и моего супруга подобное явно радовало.

— Дорогая, я долгое время планировал месть, у меня есть лазы везде и всюду. Есть глаза и руки. Даже в доме Демьяна! Особенно, — хохотнул зло.

— Елиния… — правду уже знала.

— Эта пташка мне и нашептала в свое время кто виновен в моем горе. Ей врать не было резона. Она любила Градова как никого. Долго, мучительно. Ради него нарушила сотни законов и предавала своих. Даже убивала! Теперь она зла и обижена и тоже хочет мести.