Фантош для оборотня или Игры насмерть! (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas"

Только сейчас грянула догадка — это и есть обещанная Градовым помощь!

Мужчина тотчас вернулся к тому месту, где валялся стол, а пол усеивал инструмент, — и принялся спешно рыскать в поиске ключа, нет-нет, да и поглядывая на брата. И не зря, массивный в одиночку явно не справлялся. Уже был изрядно побит и отступал под градом мощных, точных ударов моего супруга, вошедшего в неописуемый раж.

Словно берсеркер: волосы сколочены, глаза дико вращались, пасть искажена хищным оскалом, на губах пенилось…

Бешеная тварь! Неуправляемая…

В непередаваемом шоке так увлеклась созерцанием драки, усомнившись в успехе, что не сразу заметила долговязого, который уже суетился возле меня. Заскрипели цепи, замок… Один наручник лязгнул, обрушиваясь на пол.

Этот звук слегка отрезвил. Ключ проворно юркнул в скважину другого… И теперь я уже с нетерпением следила за махинациями освободителя, поздно заметив приближающегося к нам Шлему. Смертельно опасного, злого, с перекошенным окровавленным лицом. Всего пара секунд, и поверженный мужчина пластом лежал возле стены и не двигался.

— Сзади! — взвизгнула, чтобы хоть как-то оповестить об атаке. Но мой спаситель ничего не успел предпринять — Эпштейн рывком за плечи бросил его прочь. Долговязый отлетел к противоположной стене. Врезался в нее с глухим стуком и обрушился на пол, точно мешок с картошкой.

Шлема без жалости замахнулся ногой, но я увернулась от пинка с невероятной ловкостью, даже несмотря на то, что была свободна лишь одна рука.

Взгляд мужа стал безмерно удивленным. В следующий миг обозлено решительный Эпштейн шагнул ближе, но второй его удар тоже не шел цели — кулак пролетел мимо моего лица.

Я так не умела!

Это была не я!

Я не обладала такими навыками, уклоняться со сноровкой опытного бойца — телом явно управляли извне.

Градов!

Я была счастлива и в то же время в ужасе…

Третий удар, нацеленный мне в грудь, остановил долговязый. Подоспел кстати, и принял атаку на себя. Пока он отвлекал мужа, я без промедления и все еще под властью кукловода, ловко пальцами ноги подняла ключ, неудобно завалившийся во время драки. Перехватила свободной рукой. Справилась с наручниками и метнулась к тварям.

Если и мелькнула умная мысль, куда же лезу, то тело не реагировало на потуги мозга пугливой человечишки. Пока Шлема обрушивал мощные удары на противника, повергнув его на пол: в запале махал кулаками, выколачивая из мужика жизнь, на меня даже не смотрел. Это было его ошибкой — шагнула, ухватила за голову и с одного маха свернула до хруста. Это было так просто, что… тошнотворно жутко. Эпштейн обмяк. Звук ломающихся костей проник под кожу и пугливыми мурашками прогулялся по телу, ответной реакцией вывернув из меня скудное съестное, что сегодня успела в себя впихать с утра.

Безотчетно толкнула безвольное тело супруга. Осела на пол, продолжая давиться желчью, опорожняющей желудок. Когда чуть полегчало, покосилась в сторону кряхтящего долговязого, он на карачках полз к брату.

— Перекинься! — приказал лежащему, пихнув в плечо.

Утерла рот, смахнула подкатившие слезы и метнула взгляд на пол, где валялся инструмент Шлемы. Глазами нашла самый большой тесак. Приказ в голове заставил подчиниться — подняла холодное оружие и для убедительности рубанула со своей силы по шее супруга. Чтобы уж наверняка! Фиг знает этих тварей… какое серебро их убивает, но почему-то голова с плеч показалась вполне рациональным решением и значимой точкой в этом деле.

Только башка откатилась прочь, я брезгливо выронила оружие, и не в силах видеть фонтана крови, вновь содрогнулась от спазмов желудка. Сколько рвало не знаю, но вскоре накатила такая усталость и тяжесть, что сама чуть не рухнула. Осела на колени, какое-то время приходя в себя и жутко ощущая слабость, тремор: меня лихорадило от страха, боли, волнения, пережитого.

И лишь голос долговязого не позволял провалиться в спасительное небытие. Мужчина продолжал трясти другого:

— Обернись, — рычал зло, но затаенной болью. — Перекинься! — глухо стонал, ударяя брата по щекам. На миг стало страшно — вот так оказаться причиной смерти ни в чем не повинного человека… пусть и твари, и воочию увидеть горе одного из братьев.

Слава богу, мрачный оказался жив, правда, изрядно покалечен. Окровавленное тело пошевелилось, мужчина глухо застонал.

— Обернись, — вторил заклятие первый, нещадно толкая брата.

Несколько секунд ничего не происходило, но уже в следующий миг, массивный изогнулся дугой, лицо исказилось болью, захрустели кости, кожа стала менять цвет. Через минуту на полу лежала и скулила побитая тварь…

А мне словно обухом по голове врезали. Я видела этого зверя! Да и запах теперь уже более четко дал представление о том, кто передо мной.

— Вы, — ляпнула невнятно. — В лесу… Мы встречались.

Долговязый повел плечом:

— Мы сопровождали вас на испытании, — опустил глаза, похлопывая брата по гладкой коже и растирая бок, как часто делают собаководы, своим питомцам, — вмешиваться было нельзя, так что…

— Спасибо… — обронила тихо.

Массивный пришел в себя, даже на лапы поднялся.

— Надо спешить, — жадно потянул носом его брат и метнул цепкий взгляд на дверной проем. — Скоро новые прибегут!

Я глотнула воздуха и неуверенно поднялась на ноги. Пошатываясь, огляделась. В данный момент меня совершенно не волновало отсутствие на мне одежды, но убедиться, что Шлема мертв, было жизненно необходимо. Обезглавленное тело валялось тушкой… Это принесло облегчение.

Значит, самое страшное миновало. У нас есть время спасти сына Градова.

— Свят! — Запоздало вспомнила о мальчике и в безотчетном порыве, шагнула к выходу.

— Держите, — не успела выйти, как возле дверного проема долговязый в руки впихнул окровавленную рубашку моего супруга. Натягивала ее уже на ходу. И даже не дождалась обратной трансформации массивного, но по характерному звуку за спиной, мужчина вернул себе человеческий облик.

— Нужно спешить! В доме много врагов, — нагнали братья в темном коридоре. Я шагала неровно, принюхиваясь к запахам. В кромешной темноте могло помочь только обоняние. Вот и двигалась на ощупь… подгоняемая страхом парня.

— Да, да, — бормотала отстраненно, прислушиваясь к внутреннему радару: — Я думала вы уже всех… — это уже озадачено, несколькими шагами погодя.

— Нет, — заверил мрачно долговязый. — Мы с братом под прикрытием. Если бы с грохотом пробивались — нас давно не было в живых. Мы к вам-то проникли хитрыми путями, без шума и свидетелей.

— И то, — буркнул массивный, — вряд ли наша драка осталась незамеченной. Удирать нужно, остальная сила будет с минуты на минуту, но нам лучше бежать! Еще нужно Святослава вытащить!

— Он здесь! — Остановилась возле двери, за которой держали мальчика. — Ломайте!

Вот что значит, исполнители. Без лишних вопросов поочередно братья бросались на громоздкую дверь и только когда на лестнице раздались чужие голоса, мы смогли ворваться в помещение.

Пока глазами обшаривала камеру, мужчины загородили вход, явно готовясь к жестокой драке.

Новые приближались с жутким грохотом, топотом, матерными криками.

— Свят, — наконец, нашла глазами мальчика и бросилась к нему. Парень забился в дальний самый темный угол и испуганно вздрагивал. Его даже наше появление не порадовало. Бедный… Напуганный… Одинокий…

Я упала перед ним на колени:

— Свят… — потянулась. Парень оскалился по-звериному, всполохи золота его глаз нарушили мрак: издал предостерегающий рык и когтистой лапой чиркнул наотмашь.

Я проглотила ох, когда боль прострелила по руке и плечу, но не шарахнулась, наоборот, подалась ближе и насильно обняла мальчишку. Прижала к себе: — Чшш, я рядом, — покачивала успокаивающе, что давалось сложно — мальчик диким зверем рвался на свободу. Поцеловала в макушку и только после этого Свят перестал трепыхаться. Нежно гладила по голове, понимая, что, скорее всего, живем последние секунды. Так не хотелось, чтобы он эти мгновения думал, что его бросили, что никому не нужен и никто не переживает за него: — Твой папа нас отправил за тобой. Он волнуется! Он придет! Спасет… Он тебя любит! — бормотала бессвязно, но ласково и мягко, словно напевая колыбельную.