Фантош для оборотня или Игры насмерть! (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas"

— Он ей этого не простит, — выдохнула тихо. — Смерть ребенка… Он ее своими руками растерзает.

— Елиния импульсивна и глупа. Ради Демьяна готова на все, даже на убийство, включая его самого. Она поможет мне избавиться от него, только для того, чтобы он не достался тебе!

— Вы больные. Оба!..

От звона заложило уши, а щека вновь горела от удара.

— Мы жаждем мести и только! — рявкнул Шлема, его глаза сверкали бешенством.

— Он тебя убьет, — криво усмехнулась и облизнула вновь кровоточившую губу.

— Не думаю… — процедил сквозь зубы Эпштейн.

— Он вас всех убьет! — это уже повторила с чувством без толики сомнения.

Часть 2 Глава 39

Супруг откинул нож и рывком за шею притянул к себе, вцепившись стальной хваткой. Сдавил горло с такой силой, что захрипела. Я пыталась сопротивляться, барахталась… но перед глазами начали плясать темные и кровавые кляксы. Воздух катастрофически быстро иссяк — я жадно открывала рот, но спасения не приходило, а когда выдохлась и обвисла, экзекуция прекратилась.

По телу прогулялся живительный тремор — разрядом пробежался от кончиков волос и до пальцев ног. Прошибло холодным потом и только затем, я вновь смогла глотнуть воздуха: судорожно и жадно — он обжег легкие.

От грохота в голове потерялась в реальности, зато мой зверь метался в бешенстве, желая вырваться на свободу и сцепиться с врагом. Тело ломило, внутри все кипело, кожа зудела. Я едва не выла от боли и потери себя…

А этого никак нельзя допустить!

Нельзя!

Сцепив зубы, перетерпливала ломку и тормозила оборот, усмиряя тварь.

«Демьян, ты обязан нас вытащить!» — гнев играл не последнюю роль в борьбе с внутренним зверем. Одно желание отомстить Градову было прекрасным стимулом любым способом выбраться из заворушки живой. Ведь только так смогу послать его куда подальше и, наконец, уйти!..

«Я… ты… тебе придется…» — голос доносился слабо, прерывисто, глухо, словно из-под воды.

«Управляй мной, как когда-то! — рычала гневно. — Мне плевать, сколько ты сил тратишь! Ты обязан нас вытащить! Черт! Придумай что-нибудь!»

— Я согласна, — простонала, разыгрывая жуткую усталость и отчаяние. — Не бей меня больше… не мучай! Плевать на Демьяна. Хочешь — мсти, только прекрати истязать и детей моих не тронь, — молила, изображая дикую панику.

— Я не мешаю, — рыкнул муж, медленно расстегивая пуговицы рубашки. — Обращайся…

— Не могу. Руки и ноги в цепях… — задохнулась выдавленными слезами. — Я так устала, что нет сил…

— О-нет, я тебя не отпущу, — равнодушно отрезал Шлема.

— Но тогда я не смогу перекинуться, хоть чуть-чуть ослабь хват… Прошу, — всхлипнула жалобно.

Шлема уже был без рубашки — она валялась у стола неорганизованной кучкой.

— Сначала, я тебя возьму так, чтобы связь с Градовым порвать. Поиграю до тех пор, пока не начнешь кровить, а потом, посмотрю…

Это фиаско!

Обреченно обвисла на цепях:

— Хорошо, — согласилась смиренно. — Избавь меня от связи с Демьяном и плода, если тебе так хочется. Я устала… Мне больно, страшно…

— Неправдоподобно, — сухо резюмировал Эпштейн. — Слишком быстро сдалась, — пристально рассматривал, чем жутко выбешивал.

Но я тоже тварь хитрая, хоть и чистокровная. Не поддалась на провокацию.

— А что ты хочешь? — уточнила ровно. — Чтобы я ревела и билась в истерике?

— Это было бы честней.

— Это было бы глупей, — опустила голову и шумно выдохнула: — Ты уже сказал, что будешь глух и слеп. Не вижу смысла переигрывать и взывать к состраданию. Просто сделай, что хочешь… Не тяни.

— Что, даже отбиваться не станешь? — ворковал Шлема с явной издевкой.

— Если ты от этого получаешь удовольствие, нет. Сцеплю зубы и потерплю! Даже если будешь требовать — звука не пророню.

— Сильная су'”! — усмехнулся Эпштейн, подступая ближе. Пальцем надавил на порез на животе, причиняя ощутимую боль, но я упорно молчала, боясь нарушить обещание и опять выдать очередную уловку. Если Демьян меня бросил под поезд, значит, придется выкручиваться. Любым способом, даже пережить насилие…

Только Градову этого никогда не прощу!

Этого! Не прощу!

Муж поднес окровавленный палец к губам и облизал:

— Сладкая, — мурчал хрипло, закрыв глаза. — Сладкая… это хорошо, — медленно опустился на колени и, обхватив мои бедра руками, языком принялся стирать кровавые дорожки, а когда добрался до пореза, припал к нему, словно страждущий к сосуду с водой.

С жадностью дегустировал, а в какой-то момент даже зубами вонзился. Я задохнулась болью — аж искры из глаз посыпались. Забилась в цепях, но хват был так силен, что не смогла избавиться от плена.

Когда с губ чуть не сорвался вой от нестерпимого чувства, тишину комнаты нарушил трезвон айфона. Муж с явной неохотой оторвался от экзекуции. Метнул злобный взгляд на столик, где лежал вибрирующий аппарат, а потом поднял на меня глаза, полные возбуждения, голода и откровенной похоти.

Утер рот от крови и нехотя выпрямился. Отвечать не торопился. Словно барин, которого отвлекают от дела, глядел на меня с ленцой, вальяжностью, нерасторопностью.

Схватил меня за волосы, дернул голову назад, открывая доступ к горлу:

— Укусы останутся навсегда, но для этого я должен тебя трахнуть, — опалил дыханием шею. — Помечу как дешевую шлюху! И на цепь посажу… там как раз твое место! — Языком проложил дорожку по пульсирующей жилке, а в следующий миг, когда клыки твари вонзились, меня пронзило очередной волной боли.

Вновь забилась в силках, но стиснув зубы, терпела.

Клеймо. Шлема меня клеймил…

Судорожно цеплялась за реальность, что предательски мечтала ускользнуть и остатками сознания слышала, настойчиво орущий айфон, взывающий к хозяину.

Экзекуция завершилась так же резко, как и началась — Эпштейн зло оттолкнул меня и пока я обессиленно покачивалась на цепях, в два шага оказался возле стола, где после секундного перерыва опять заголосил аппарат.

— Надеюсь, это важно, — недовольно бросил в трубку, — а то я с женой, и у нас брачная ночь, а ты… — неприкрыто насмехался.

— Они знают! — послышался голос Елиния с истеричными нотками. А это точно была она. — Что мне делать?..

— Жди, как только муж ослабеет — убей его, — рявкнул Шлема.

— Что? — была явно поражена благоверная Градова. — Разве ты еще ее не трахнул?

— взвыла точно полоумная. — Но ведь Демьян… он же… Меня к нему не подпустили, но я видела, что ему плохо… — частила запально. — Он на пол свалился. Я была уверена, что ты связь оборвал… — орала Елиния.

— Так ты не мешай, и будет все кончено! — взбеленился муж.

— Идиот! — визжала женщина. — Демьян нас провел. Он все знает! — под влиянием паники голосила Елиния. — Он нас уничтожит! Они доберутся до тебя… — это уже бормотала.

— Он знает обо мне?

— Да!!!

— Он сюда идет? — уточнил Эпштейн с большим интересом и хмурой задумчивостью.

— Нет, — огорошила новостью Елиния.

Мне стало настолько плохо, что я не сдержала слез. Градов меня обманул! Он же сказал, что помощь уже спешит. Вот-вот и прибудет…

— Он дома… — бубнила, словно впала в прострацию. — Меня закрыли в подвале! Они с Робертом что-то замыслили…

— Придумай что-нибудь!.. — скривился Шлема. — Разыграй очередную роль. Ты же всегда так делала и ловко всех дурила.

— Я! В подвале! Меня заперли, чтобы не убежала! — отчеканила гневно Елиния. — Ты понимаешь? Это все! Нас раскрыли! План провалился. Если ты можешь, не позволь ему просто так нас убить. Уничтожь его су"* и уб*". Пусть Демьян задохнется горем и болью! — выпалила зло.

Слушала затаив дыхание, но в следующий миг сердце оборвалось, муж меня припечатал таким многозначительным взглядом, в котором прочитала скорую расправу, что похолодела от ужаса.

— Дорогая, — с жутким безразличием мотнул головой Шлема, обращаясь к Елинии, — будь хорошей девочкой и истинной чистокровной су*** — сдохни с достоинством, в полном молчании.