Моцарт и Сальери. Кампания по борьбе с отступлениями от исторической правды и литературные нравы эпохи Андропова - Петр Александрович Дружинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что же не понравилось преподавателю техникума (а судя по заголовку, который он дал к письму – «К вопросу о методологии» – что-то в книге, на его просвещенный взгляд, не так)?
Он укоряет автора за то, что в «кратком списке использованных материалов, а следовательно и в самом тексте всей книги, не нашел ссылок на К. Маркса». И добавляет: «А ведь его слова о Карамзине необходимо знать!»
Полностью соглашаясь, что каждому пишущему о Карамзине вовсе нелишне знать, что говорил о нем Маркс, все же хочется спросить эрудированного преподавателя техникума: а откуда он взял, что автору книги не знакомы слова Маркса о Карамзине?..
Выходит, А. Чижов озабочен не столько необходимостью знания слов Маркса о Карамзине, сколь обязательной необходимостью их цитации. Но неужто в этом и заключается «вопрос методологии»?..[508]
В мае 1984 года Эйдельман не только по-прежнему проводил свои публичные выступления (например, в музее А. И. Герцена в Москве)[509], но и в журнале «Искусство кино» появляется рецензия И. В. Павловой (род. 1954) на кинокартину «Нас венчали не в церкви», соавтором сценария которого был Н. Я. Эйдельман, а сам сценарий был напечатан в том же журнале в 1982 году[510]. Кинокритик хвалит эту ленту, но еще более – отмечает достоинства сценария, который тщательно, по сохранившимся подлинным письмам восстанавливает биографию народника, члена кружка чайковцев С. С. Синегуба (1851–1907)[511].
И наконец, 5 августа 1984 года в тех же «Известиях» был помещен разбор серии «Пламенные революционеры», написанный критиком А. И. Нежным (род. 1941). И это уже неприкрытое восхваление: книга «Большой Жанно» указывается в числе лучших в серии – «прекрасная повесть», «обаяние подлинности таково, что писатель – как это, например, с блеском осуществил Натан Эйдельман, – овладевая доверием читателя, создает документ» и т. д., причем критик явно в курсе дискуссии, разразившейся вокруг книги:
Стало быть, достоверность созидается. В конце концов читателю нет дела до того, какими средствами она достигнута, документ ли лежит в ее первооснове либо искусная игра художественного воображения. Тут, вероятно, важней соблюсти меру и не переступить грань, за которой чрезмерное упование на документ, с одной стороны, и переизбыток вымысла – с другой разрушают впечатление подлинности событий и образов деятелей революционного движения[512].
В завершение А. И. Нежный еще раз настаивает на достоверности повествования:
Правдивость изображения событий прошлого, правдивость, понятая как созвучие шуму времени и как яркое отражение блеснувших некогда молний, пробуждает и обостряет в нас историческую память. В этом – еще одна, может быть, самая главная заслуга книг серии «Пламенные революционеры»[513].
То есть когда в 1985 году журнал «История СССР» напечатал рецензию Л. Г. Кислягиной (1925–1997), специалиста по Карамзину и доцента исторического факультета МГУ, на книгу «Последний летописец», то уже не было удивительно, насколько текст контрастировал с настроениями начала 1984 года:
Все в рецензируемой книге привлекательно: и вынесенное в заголовок высказывание А. С. Пушкина о Карамзине как авторе «Истории государства Российского» – «Последний летописец», и названия глав, и параграфов, передающие язык «того времени», самого Карамзина и его современников <…>. Удачно подобраны и размещены иллюстрации: портреты самого Карамзина, его жены, современников, близких друзей и врагов; на развороте слева – друзья и положительные герои «истории» – А. С. Пушкин, М. Н. Муравьев, П. А. Вяземский и др., справа – ретрограды и враги Карамзина – Аракчеев, архимандрит Фотий, Булгарин[514].
Итак, опала Эйдельмана сколь неожиданно на него обрушилась, столь же неожиданно и завершилась. Меньше года – срок невеликий, хотя и стоил писателю здоровья на все десять. Из печального – отказы издательств, бремя финансовых долгов, усугубление семейных сложностей, уязвленное честолюбие, очевидность трусости тех, на кого он, в общем-то, мог рассчитывать в трудную минуту. С другой стороны – исключительная, ни с чем не сравнимая поддержка друзей и читателей, которая и помогла пережить это жизненное испытание.
Можно предположить, что реабилитировали Эйдельмана после письма на имя Ю. В. Андропова, причем в том же самом учреждении, где он был намечен для публичного поруганья, – на Старой площади. И можно себя тешить мыслью, что и там тоже талант Эйдельмана-писателя был очевиден. Вспомним слова критика:
Разве не понимали советские начальники от культуры, что Тарковский, Эфрос, Трифонов, Самойлов, Эйдельман несоизмеримо значительнее когорты проходимцев, на чьи имена жалко бумаги? Понимали (за исключением самых диких). Разве не понимала либеральная публика всю сомнительность чести, которой удостаивался большой художник, попадая в свинарник какого-нибудь президиума, поминальник какого-нибудь основополагающего доклада? Понимали (за исключением совсем бессмысленных)[515].
Миф о пострадавшем критике
Как сложилась судьба важнейшего инструмента этой идеологической кампании? Бытует легенда, пущенная в печать самим Мальгиным, а затем растиражированная литературным критиком В. В. Огрызко, будто бы Мальгин поплатился за свою критику Эйдельмана. Как мы помним, сам Мальгин заявлял, что за обвинения, предъявленные Эйдельману и поддержавшим его «шестидесяти эйдельманам», его «выгнали с работы», «выкинули из издательств рукописи» его первых книг, и «никто не хотел давать рекомендацию в Союз писателей»[516]. Огрызко пишет лаконичнее: «Работал в „Литературной газете“ (1982–1986). Обвинив в плагиате Н. Эйдельмана, вынужден был перейти в еженедельник „Неделя“ (1986–1990)»[517]. Еще одна версия, в его же изложении, несколько расцвечена эмоционально:
Как критик он первые статьи опубликовал в «Литературной газете», но стоило ему обвинить Натана Эйдельмана в плагиате, ему сразу печатную площадку пришлось сменить и перейти в другое издание – в «Неделю»[518].
Давайте вместе посмотрим, как изменилась жизнь критика после начала 1984 года, насколько он действительно пострадал за свою принципиальную позицию. Для начала внесем хронологическую ясность в цитаты: из «Литературной газеты» критик ушел только в 1986‐м, хотя бы и под давлением первого зама главного редактора Ю. П. Изюмова, но уходил он отнюдь не на улицу: его без всяких вопросов приняли на освобождающуюся с уходом В. С. Кичина (род. 1938) должность зав. отделом литературы и искусства газеты «Неделя». Но то было в 1986‐м. То есть это была не опала, а скорее карьерный взлет.
Еще до описанного повышения, но уже после событий на ниве критики в свете решений июньского пленума Мальгин на правах молодого дарования участвует во
