Моцарт и Сальери. Кампания по борьбе с отступлениями от исторической правды и литературные нравы эпохи Андропова - Петр Александрович Дружинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Размышлениями о роли критики в современном литературном процессе поделился руководитель этого творческого семинара В. Озеров. Классовый исторический подход к анализу художественного произведения – вот то, чем должен руководствоваться критик в своей работе. Думается, из числа молодых участников совещания в литературную критику придет достойное пополнение, способное успешно решать задачи, поставленные в партийных документах, речах и выступлениях Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР товарища К. У. Черненко[520].
Озеров не мог не отметить особо в своей речи «творчество… Андрея Мальгина», и на то была веская причина: на семинаре критиков было даже отдельное заседание, в котором обсуждались работы двух молодых талантов – С. Куняева и А. Мальгина. Если творчество первого встретило всеобщее одобрение, то отношение участников семинара к Мальгину было отнюдь не апологетическим: в отличие от руководителей Союза писателей, коллеги-критики совершенно не были очарованы его бойким пером. И несмотря на похвалы, преобладало осуждение; особенно резок был В. М. Гуминский:
За броской, полемической формой рецензии скрывается нежелание вести разговор по существу;
молодой критик явно затрагивает мелочи (здесь критика – дань позе беспристрастности), причем за творческие достижения нередко выдаются слабые, «проходные» строки.
Что же касается статьи Мальгина о творчестве молодых поэтов, то она, на мой взгляд, совершенно неосновательна, безапелляционные суждения здесь совсем не подтверждаются конкретным поэтическим материалом, анализ поверхностен, подчинен все тому же стремлению критика продемонстрировать умение эффектно столкнуть факты[521].
А. Ю. Большакова также отметила характерные черты стиля критика:
Бойкое журналистское перо, достаточно широкий круг интересов, сметливый, несколько ироничный взгляд эдакого современного забияки-бретера и озабоченность фотографа, рыщущего в поисках выгодной натуры, – вот основные особенности Мальгина-критика. Однако, как у человека увлекающегося, эти качества, культивируемые Андреем как достоинства, не подлежащие сомнению, нередко превращаются у него в свою противоположность[522].
С. А. Лыкошин обратил внимание на
склонность А. Мальгина к жанру литературного фельетона, ко всякого рода незначительной полемике по поводу фактологии исторических произведений на страницах «Литературной газеты»[523].
Впрочем, ропот коллег ничуть не повлиял на отношение к Мальгину высокого писательского начальства. Пользуясь уникальной возможностью, А. Мальгин выступил глашатаем члена ЦК и главы советских писателей Г. М. Маркова, повторяя услышанные им слова на совещании молодых писателей о необходимости «принципиальной и доброжелательной» критики и посвятив этому статью в «Литературной газете»[524]. Примечательно, что поскольку все помнили резкий тон публикаций самого Мальгина, то увидели в этом лишь свидетельство «групповых тенденций в критике», а поэтесса Надежда Кондакова даже печатно выступила с заявлением, что существует группировка вокруг «молодого из самых молодых» – А. Мальгина[525] (вероятно, отчасти потому, что некогда Мальгин обругал ее переводы с азербайджанского, исполненные «многословно, тяжеловесно, разрушая настроение, созданное автором»[526]).
Дальше – больше. В августе 1984 года происходит поистине невероятное: для пера молодого журналиста открываются страницы «Правды» – центрального органа ЦК КПСС и, безусловно, главной газеты страны. Мальгин делится своими впечатлениями о современной поэзии и дает напутствие молодым поэтам; начинал он как и полагается:
Прошедшее в мае очередное VIII Всесоюзное совещание молодых писателей, участником которого мне довелось быть, со всей очевидностью доказало, что тематика современной молодой поэзии широка и разнообразна, она охватывает разные стороны нашей действительности, связана с коммунистическими идеалами[527].
Через год у Мальгина в «Правде» появится еще одна статья – уже о молодых прозаиках[528].
В том же августе 1984‐го Мальгин принимает активное участие в заседании совета по грузинской литературе Союза писателей СССР под председательством Е. Евтушенко; его выступление было посвящено творчеству Шоты Нишнианидзе и сборнику «Избранное»[529]. Казалось бы, национальная литература не была специальностью Мальгина, однако внимание его вполне объяснимо, особенно учитывая опыт панегириков функционерам писательской организации. Еще в мае Е. Евтушенко поместил хвалебную рецензию этого сборника Нишнианидзе в «Известиях»[530], а Союз писателей Грузии в свою очередь выдвинул автора на Государственную премию СССР; причем Нишнианидзе в тот момент занимал пост секретаря правления Союза писателей Грузии и члена правления СП СССР. Но и это не всё: Мальгин, по прежней привычке, стал также автором одной из медоточивых статей, оправдывающих это выдвижение на госпремию, – его рецензия называлась «Действительность, но вымыслу равна»[531]. Конечно, в ноябре Нишнианидзе будет не только удостоен Государственной премии СССР 1984 года за новые стихи из книги «Избранное», но и избран депутатом Совета Национальностей Верховного Совета СССР.
Тогда же Мальгиным готовятся итоговые статьи о круглом столе на тему «Слово о полку Игореве», в котором принимали участие Д. С. Лихачев, Л. А. Дмитриев и другие участники редколлегии юбилейного издания памятника (в 1985 году отмечалось 800-летие «Слова…»)[532]; рецензируются прозаические сочинения о жизни на селе[533].
Нельзя умолчать и о том, что в апреле 1984 года Мальгин вдруг радикально меняет свое отношение к исторической прозе и выступает с апологетической статьей о трех книгах серии «Пламенные революционеры», выпущенных в 1983‐м. Вероятно, теперь, когда кампания по борьбе с отступлениями от исторической правды завершилась, Мальгин по неведомым нам причинам решил реабилитировать свое имя в глазах Политиздата.
Три рецензируемые книги, наряду с сочинениями Н. Эйдельмана и Б. Окуджавы, считались одними из заметных в серии. Это «Кавалер Сен-Жюст: Повесть о великом французском революционере» А. П. Левандовского, «Слишком доброе сердце: Повесть о Михаиле Михайлове» И. П. Щеголихина, «Две связки писем: Повесть о Германе Лопатине» Ю. В. Давыдова.
Но особенность этой рецензии в том, насколько же радикально переменился тон критика:
Хотя «Пламенные революционеры» – серия биографическая, произведения, выходящие в ней, к разряду строго документальной прозы отнести трудно. Это беллетристика, и перед авторами открывается широкое поле для домыслов, гипотез. Это художественное, а не научное освещение истории. Неожиданно смещаются времена в книге Ю. Давыдова, в далекое прошлое вдруг вторгаются вполне современные происшествия; «нарушает» хронологию и И. Щеголихин, да к
