Война и честь (Война Хонор) - Дэвид Вебер

— А что, к тому идет? — спросил её новый флаг-капитан. Он, опершись локтями о колени, обеими руками стиснул кружку и подался вперед, всматриваясь в её лицо острым, мгновенно протрезвевшим взглядом темных глаз.

— Хотела бы я знать наверняка, — вздохнула Хонор, — РУФ собирается переслать нам все данные по перемещениям кораблей анди в районе Марша. По ближайшим окрестностям информация должна быть достаточно полной и точной, но, судя по тому, что я до сих пор видела, за пределами нашего пространства надежность данных стремительно падает.

Умолкнув, Харрингтон задумчиво посмотрела на собеседника. По ряду причин она решила не рассказывать Кардонесу о противостоянии с Драшкович. Во-первых, это её драка, а не его. Во-вторых, она не могла исключить, что Драшкович попытается отомстить ей, испортив жизнь офицерам, перечисленным в заявке, хотя полной уверенности в этом не было. Уверенность была в том, что если Раф открыто продемонстрирует поддержку Хонор в конфликте с начальством, то его карьера рухнет — по крайней мере, на ближайшие годы. В долгосрочной перспективе катастрофических последствий не предвиделось: Яначек был обречен лишиться своего поста в Адмиралтействе, а его преемник, скорее всего, начнет работу с реабилитации всех невинно пострадавших при прежней администрации. Но последующая реабилитация ничем не скрасит непосредственные проявления мстительности такого человека как Драшкович, и, кроме того, Хонор очень хорошо знала Рафа Кардонеса. Этот человек ничего не делал наполовину: он проявлял свою преданность так же рьяно, как делал все остальное — с убежденностью, энтузиазмом и стадесятьюпроцентной отдачей. Хуже того, он был одержим страстным желанием (тайным и никому неведомым, как ему хотелось думать) уничтожить всех драконов. Все это лишь подкрепляло её стремление не рассказывать ему лишнего. Свои битвы она вела самостоятельно, не прячась за чужую спину. И если она хотела благополучно увести Рафа с линии огня, единственным особом было не рассказывать ему, что битва вообще идет.

Правда, о других малоприятных особенностях нынешней администрации Адмиралтейства она умолчать не могла, ибо Рафу предстояло стать ее флаг-капитаном. Ее заместителем по тактике и правой рукой. Она просто не имела права не поделиться с ним своими тревогами и проблемами — и не только потому, что полное взаимопонимание было залогом успешной работы, но и потому, что она была перед ним в долгу за открытость и честность.

— Раф, — сказала она, помолчав, — все, что ты услышишь в этой комнате, должно остаться между нами до тех пор, пока я не отменю это распоряжение.

Кардонес уселся в кресло поплотнее, чуть расправил плечи и внимательно прищурил глаза — движение было почти незаметным, скорее ощущалось на эмпатическом уровне.

— Я не доверяю выводам нашей разведки, — тихо сказала Харрингтон, глядя ему в глаза. — Только между нами, адмирал Юргенсен для РУФ человек совершенно левый. Он всегда был бюрократом, администратором — кем угодно, только не “шпионом”. И у меня сложилось впечатление, что он склонен, скажем так... ретушировать прогнозы аналитиков, чтобы они согласовались с нуждами его начальства. Или с их пожеланиями.

Подняв искусственную левую руку ладонью вверх, Харрингтон чуть округлила ладонь чашечкой в вопросительном жесте, и Кардонес медленно наклонил голову.

— Кроме того, — продолжила она, — меня совершенно не устраивают источники сведений, на которых, очевидно, построены их доклады. РУФ держит их в секрете, и правильно делает, но, если читать между строк и, особенно, если обратить внимание на то, чего нет в этих отчетах, получается, что наша агентурная сеть и в Силезии, и в империи разрежена почти до вакуума. Адмирал Юргенсен заверил меня, что мои опасения на этот счет беспочвенны, а твердых доказательств его заблуждений у меня нет. Но я несколько раз была в Силезии, Раф, и я чувствую разницу между оценкой ситуации аналитиками РУФ и тем, что видела я, и видели мои капитаны. Я не могу объяснить, в чем разница, но его выводы кажутся... незаконченными, что ли. Неполными.

Оценки министерства иностранных дел не намного достовернее, хотя с ними беда не в недостатке, а, скорее, в переизбытке информации. Деталей, подробностей, нюансов — сколько угодно, но точных выводов о том, что именно задумали андерманцы, явно мало. Вроде бы они прощупывают почву — и именно этим занимается их флот, устраивая демонстрацию силы около Сайдмора. Наши дипломаты полагают, что руководство империи еще не определилось окончательно, а следовательно, мы можем положительно повлиять на их выбор, продемонстрировав твердость и последовательность.

— Прошу прощения, мэм, — подал голос Кардонес, — а кто-нибудь из этих специалистов по иностранным делам бывал когда-нибудь в Силезии? Или в Империи?

Раф говорил так жалобно, а скрытые в голосе эмоции выражали так много, что губы Хонор невольно дрогнули. Но она строго приказала себе подавить улыбку и покачала головой.

— Некоторые, надо думать, бывали, — сказала Хонор, проявляя изумительную сдержанность, — во всяком случае, когда-то.

— Что-то не похоже, — откровенно заявил Кардонес — И я, и вы, мэм, там были, и, сдается мне, ни вы, ни я в жизни не поверим, что что-то в этом мире может повлиять на внешнюю политику Густава Одиннадцатого.

— Согласна, что внешнюю политику Империи определяет лично император, и уж он-то наверняка знает, чего добивается. К сожалению, Густав всегда славился своей непредсказуемостью.

Кардонес вскинул на нее глаза, словно хотел перебить, но она быстро уточнила:

— Ладно, не только непредсказуемостью. Упрямством и строптивостью до самозабвения. Эти качества делают его еще более непредсказуемым. Он проявляет очевидный прагматизм, и ясно, что с интеллектом у него все в порядке, но, если он вбил себе в голову что-то, разубеждать его бессмысленно, как ни старайся. И пытаться вычислять, что он затеял, тоже почти бессмысленно, потому как самые стройные логические построения могут не иметь никакого отношения к его мотивам. А, стало быть, политика Империи время от времени тоже отличается непредсказуемостью — поскольку император полностью её контролирует. И, Раф, по моему мнению на этот раз аналитики министерства не угадали. Правда, их совершенно не интересует, что я думаю по поводу их выводов. Мне иногда кажется, что мы с нашим правительством играем одну и ту же пьесу, но все время расходимся на пару страниц.

Кардонес перевел смешок в ненатуральный кашель, и на сей раз Хонор позволила себе улыбнуться, хотя вовсе не считала сложившуюся ситуацию такой уж забавной.

— Ты, Раф, — продолжила она деловым тоном, — имеешь право знать, что нас отправляют на минное поле. Данные разведки далеки от удовлетворительных, а мотивы людей, которые провели анализ, мягко говоря, подозрительны. Правительство заинтересовано в том, чтобы скрыть происходящее в Силезии от общественного внимания, и я опасаюсь, что министр иностранных дел Декруа побуждает своих людей, пусть только личным примером, к высказыванию слишком оптимистических предположений. Хотелось бы ошибаться, но мне кажется, что анди готовы предъявить прямые территориальные претензии на Силезию. Таков, по моему разумению, смысл усиления их военного присутствия по всей конфедерации. А робкие намеки РУФ на то, что у андерманцев, оказывается, могут быть на вооружении “образцы новой техники с неуточненными характеристиками”, радости лично мне не добавляют.

— Да, мэм, радостью тут и не пахнет, — согласился Кардонес.

От его ребячливости не осталось и следа. Напуганным он не казался — лишь сосредоточенным и крайне задумчивым, с профессиональной озабоченностью в темных глазах.

— Нам уже сообщили детали нового политического курса? — спросил капитан.

— Нет, — скривившись, призналась Хонор. — Насколько я знаю по брифингам Адмиралтейства и министерства иностранных дел, оба сходятся на том, что менять курс сейчас было бы преждевременно. Иными словами, предполагается, что мы по-прежнему не поощряем посягательств на территориальную целостность Силезии со стороны третьих держав и отстаиваем эту позицию... стараясь не провоцировать империю на конфронтацию.

— Ну а если они захотят конфронтации с нами?

— В таком случае мы сделаем все, что будет в наших силах, — со вздохом сказала Хонор и, почесав переносицу, добавила: — Если быть честной до конца, Раф, я боюсь, как бы нежелание нашего правительства твердо, решительно и однозначно провозгласить свою позицию не сыграло на руку Густаву Одиннадцатому. Отсутствие внятных заявлений от Звездного Королевства может подтолкнуть его на более решительные действия, чем он планировал поначалу. А если это произойдет, ситуация запросто может выскользнуть из-под контроля.

— Со всем уважением, мэм, что же, в таком случае, побудило вас принять это назначение? Вы знаете Силезию лучше большинства офицеров Флота, не говоря уже о министерских бюрократах. Вы знаете анди. Если только правительство не собирается дать нам в руки увесистую дубину, — а я в это верю с трудом, — мы окажемся в непростом положении, если Империя решит проявить агрессию. А по вашим словам, вы с правительством ладите неважно.