Песня любви - Сьюзен Хаувотч

—Ты потеряла сознание, Джорджи, — постарался побыстрее объяснить ситуацию Дрю.

—В соседней комнате, должно быть, у дюжины женщин имеется нюхательная соль, — с гневом заговорила она, пытаясь негнущимися пальцами стереть воду со щек и открытой части груди. — Не мог у кого-нибудь попросить?

—Да не подумал я об этом.

—В конце концов, мог бы хоть полотенце водой смочить, — и в полном ужасе добавила: — Да чтоб ты провалился, Дрю, посмотри, что ты с платьем моим сделал!

—Во-первых, тебе вообще не следовало надевать такое платье, — парировал он. — Теперь, может, ты пойдешь его переоденешь.

—Я буду ходить в нем, пока оно не истлеет, если ты это сделал специально для того, чтобы...

—Дети, если вы не возражаете... — с нажимом начал Джеймс, и Джорджина обернулась к нему.

—О, Джеймс, посмотри на свое лицо!

—Сделать это весьма затруднительно, дитя мое. Но мне не хотелось бы продолжать беседу, пока ты истекаешь...

—...Водой, осел ты этакий, а не кровью! — рявкнула она. Потом обратилась к Дрю: — Может, у тебя хотя бы платок имеется?

Достав из кармана белый квадратик, он ей передал его, ожидая, что она им протрет себе лицо. Вместо этого в полном изумлении увидел, как она, подавшись вперед, осторожно промокает им кровь, начавшую запекаться у англичанина вокруг губ. И этот человек позволял ей... встав на колени, позволял ей ухаживать за собой, словно прежде не глядел на нее глазами убийцы и не выставил в ужасном свете в глазах членов семьи и друзей, словно еще недавно у нее с ним не произошло перебранки.

Он оглядел остальных, пытаясь убедиться, что и те заметили нелогичность в ее поступках. Клинтон с Уорреном не заметили. Слишком заняты были ожесточенным спором. Встретившись с ним взглядом, Бойд закатил глаза. Дрю выразил ему свое понимание. Томас же только покачивал головой, хотя вид у него был несколько изумленный. Чему здесь можно изумляться, Дрю не понимал. Будь он проклят, если хотел в качестве зятя получить пирата, даже если и бывшего. Хуже того, пирата-англичанина. Еще хуже, лорда этого отживающего свое королевства. И уж никакими силами не заставить его поверить, что сестра действительно влюбилась в англичанина. Это был бы вызов здравому смыслу.

Так почему же теперь Джорджина так хлопочет над ним? И почему только из-за того, что ему немного разукрасили физиономию, она лишилась чувств?

Дрю должен был признать, что сложен англичанин весьма недурно. И к тому же несравненный кулачный боец, чем, в отличие от Джорджины, Дрю мог восхищаться. И мужской красотой он, можно сказать, обделен не был — во всяком случае, до того как ему расквасили лицо. Но неужели для Джорджины все эти мелочи могли иметь такое огромное значение, когда столько говорило против этого человека? О, дьявол, он уже перестал что-либо соображать — с того момента, как повстречал ее на Ямайке.

—Недурно владеешь кулаками, да?

Внимание Дрю привлек этот заданный не без едкости вопрос его сестры. Он посмотрел на Мэлори в ожидании его реакции, но заметить какое-либо выражение на том, что прежде было его лицом, оказалось невозможно.

—Тренировался немного на ринге.

—Как ты только для этого выкраивал время, — с сарказмом продолжала Джорджина, — между ведением дел на твоей островной плантации и пиратством?

—Ты же сама, дитя мое, говорила мне, как я стар. Так что вполне резонно, что в своей жизни я имел время много чем заниматься. Не так ли?

Услышав это, Дрю едва не задохнулся. Звук, который он при этом издал, заставил Джорджину вновь обратить на него внимание.

—Ты все еще тут околачиваешься, когда помочь бы мог! Надо бы что-то холодное приложить к его глазам, они совсем заплыли... Да и тебе тоже неплохо бы сделать то же самое.

—Нет, нет, Джорджи, моя крошка. Меня отсюда лошадьми не оттащить, так что не трать напрасно слова. Впрочем, если ты хочешь, чтобы я отошел и ты смогла бы пошептаться с этим подонком, почему бы тебе прямо об этом не сказать?

—Ничего подобного у меня и в мыслях нет, — возмущенно отрезала она. — Мне совершенно нечего ему сказать. — Глаза ее вновь устремились на Джеймса: — Тебе. Нечего... Кроме того, что твое сегодняшнее поведение было уже не просто гадким, а позорным. Мне надо было бы знать, что ты способен на подобную низость. Имелись все признаки этого. Так нет ведь, по глупости, я считала твою склонность насмешничать вполне безобидной, по твоим словам, это лишь привычка, не таящая желания причинить зло. Мне верилось, что это так. Но ты убедил меня, что я ошибалась. Так ведь? Твой проклятый язык обнажил всю бездну твоей злобности. Ну что, счастлив оттого, что натворил? Хорошая вышла для тебя забава? Порезвился? А какого дьявола ты на коленях тут стоишь? Тебя давно в постель следовало уложить.

Она так распалилась от гнева, и — закончить словами заботы о нем?! Джеймс, отстранившись, сел на корточки и рассмеялся. Все лицо от этого заболело еще сильнее, но удержаться он был не в силах.

—Так мило с твоей стороны, Джордж, пощадить меня и не сказать ничего дурного, — сумел он, в конце концов, выговорить...

Какой-то миг она с раздражением смотрела на него, а затем совершенно серьезно спросила:

—Что ты здесь делаешь, Джеймс?

От этого вопроса его веселость как ветром сдуло. В мгновение ока к нему вернулась вся его враждебность,

—Ты забыла попрощаться со мной, любовь моя. Я хотел дать тебе возможность исправить эту оплошность.

Так вот что было причиной его бешенства? Почувствовал, что им пренебрегли? И из-за этой ничтожной мелочи он мстительно испоганил ее репутацию, а заодно и все, что она к нему испытывала? За последнее она может быть ему благодарна. Подумать только, как грызла ее одна мысль о том, что больше никогда его не увидит. Теперь ей хотелось больше никогда его не видеть.

—О, какая невнимательность с моей стороны, — промурлыкала она нарочито сладким тоном, поднимаясь на ноги, — и та-а-а-к несложно эту оплошность исправить. Прощайте, капитан Мэлори.

Проходя мимо, она слегка задела его, готовая совершить самый величественный в ее жизни выход, однако оказалась лицом к лицу со своими братьями, не сводящими с нее глаз, после того как выслушали ее пылкие слова, адресованные Джеймсу. Как могла она запамятовать, что все они были в этой комнате?

34

—Ну, теперь трудно сомневаться, что вы хорошо знакомы друг с другом.

Двусмысленное замечание Уоррена заставило Джорджину нахмуриться, внутренне подобраться, чувство неловкости смешивалось у нее с гневом.

—На что это ты намекаешь, Уоррен? Я провела пять недель у него на судне в качестве юнги, о чем он намеренно вас информировал.