История жизни, история души. Том 2 - Ариадна Эфрон

* Как корова на проходящие поезда (фр.).

** Пейте советское шампанское (фр.).

*** Никогда в жизни <не будут> пить советское шампанское, Скогда есть> французское шампанское (фр.).

**** Обменять французских бабочек на русских (фр.).

*

они живо снарядили милого человека Ария Давидовича к Эренбур-гу; [нрзб] увидев Ария, да ещё с чертежом соответствующего монумента в руках, побледнел и... монумент (старорежимное безобразие с колонками) - утвердил! Я опять взвилась; тогда собрался президиум Литфонда и постановили: или этот, елабужский, купеческий, бывший в употреблении, «вариант», или, с их стороны, ничего. (Правда, мы, родственники, их ни о чём и не просили; но ведь можно было бы поставить на том месте хороший памятник — стоячую плиту (с крестиком, горельефом и надписью) или, ещё лучше, дикий камень, глыбу, валун (тоже с надписью и крестиком). Но купеческий монумент - дешевле, так мне сказали. Пришлось, конечно, отказаться от помощи такого рода. Пишу Вам об этом и прилагаю копию письма к Елинсону, чтобы, если обо мне пройдёт слух как о ниспровергательнице цветаевских памятников вообще, -не поверили бы.

Очень жду обещанного двухтомника; и какого-нб. письмеца. Будьте здоровы, дорогой мой и орденоносный Павлик4; крепко обнимаю Вас.

Ваша Аля

1 Буриданствовать, то есть пребывать в нерешительности. Глагол этот образован от имени французского философа XIV в. Ж. Буридана, которому приписывается парадокс: осел, помещенный на равном расстоянии от двух одинаковых охапок сена, должен умереть от голода, так как не сможет отдать предпочтение ни одной из них.

2 Куплеты Бенедикта, написанные П. Антокольским для спектакля Театра им. Евг. Вахтангова по комедии Шекспира «Много шума из ничего»:

Ночь листвою чуть колышет,

Серебрится диск луны,

Ночью нас никто не слышит,

Все мы страстно влюблены.

Ла, ла, ла и т. д.

Кто она, какое имя Полюбить нам суждено,

Стукнем кубками своими,

Выпьем в честь неё вино.

Ла, ла, ла и т. д.

Дальше А.С. приводит свой перевод двух первых куплетов на французский язык.

3 Расхожая цитата из речи И.В. Сталина на Первом всесоюзном совещании стахановцев. Правильно: «Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее. А когда весело живется, работа спорится» («Большевик». 1935. Ns 21. С. 8).

5 П.Г. Антокольский в связи с 70-летием со дня рождения был награждён третьим орденом Трудового Красного Знамени.

В.Н. Орлову

3 ноября 1966

Дорогой Владимир Николаевич, только что перебралась в Москву, выехать из Тарусы нынче очень трудно было.

<...> Павлик Ант<окольский> - молодец! - дал Литфонду по затылку за елабужское «надгробие», и они на днях вынесли постановление о том, чтобы в 1967 г. «выделить стоимость плиты-надгробия на могиле М<арины> Ц<ветаевой> по образцу, которые (?) устанавливаются на могилах советских писателей».

11 ноября в «Лит. России» должна появиться мамина проза «Мать и Музыка» (в очень сокращённом варианте)1. <...> До скорого письма и до скорого свидания. Будьте здоровы, главное.

ВашаАЭ

1 Очерк М. Цветаевой «Мать и музыка» (1934) появился в газ. «Литературная Россия» 11 ноября 1966 г.

С.Н. Андрониковой-Гальперн

12 ноября 1966

Дорогая Саломея1, как я рада была сегодня услышать прочитанное мне по телефону Зильберштейном2 Ваше письмо! Сколько тысячелетий, сколько жизней утекло с тех пор, когда Ваше имя постоянно звучало в маминых устах — постоянным синонимом дружбы!

Я-то редко видела Вас - Вы принадлежали к далёкому и высокому миру взрослых, а я, благодаря Муру, которого нянчила, долго-долго оставалась подростком. Теперь-то ношу очки, а с будущего года начну получать пенсию по старости — и вполне заслуженно!

Несколько лет тому назад слышала о Вас от Веры3; через неё же просила Вас, если сможете, прислать мне, для хранящегося у меня маминого архива то, что у Вас могло сберечься маминого. Вера сказала, что Вы (тогда) ничего не смогли найти. Хорошо, что теперь всё нашлось; каждая мамина строка важна — навечно, когда источник их иссяк. И чудесно, что решили прислать всё уцелевшее сюда.

О чём хочу вас просить: первое: переслать мамины письма с наивернейшей оказией, чтобы ни одно не пропало. Я обычно сосредоточиваю все материалы, поступающие для цветаевского архива из заграницы у Александры Захаровны Туржанской (не помню - знаете

ли её, это - старинный друг папы и мамы, крестная нашего Мура), которая потом пересылает их сюда, когда едет кто-нб. верный; её адрес: Мгле A. Tourjansky, 10-ier rue He'rault Meudon 92, France. Ей можно послать пакет заказным, она обо вс'м позаботится. Я недавно получила от неё хранившиеся в США письма мамы к композитору Гартману4 и ф/копии некоторых рукописей из архива «П<оследних> Нов<остей>»5.

Второе: поскольку Вы разрешаете Зильберштейну публикацию маминых к Вам писем здесь, ещё раз предупредите его о том, чтобы не было допущено никаких indiscretions96 в этом деле. Он - человек бесценный в своём роде, но склонный к «сенсационерству», мамино же литературное> наследство, особенно эпистолярное, этого не терпит.

Цветаева в моде, а она, мода, об руку ходит с бестактностью; я этого боюсь, как огня, памятуя мамины слова о беззащитности писем. А вообще-то - всё в руце Вашей, как Вы захотите, так и будет.

Вы (как и я), знали моих родителей изнутри и меня поймете.

Вот уже десять лет, как я в Москве, куда приехала после такого большого перерыва. Всё пришлось начинать с начала. Что удалось сделать для мамы за это время — на абсолютно, десять лет тому назад, пустом месте? При Союзе писателей создана комиссия по лит<ературному> наследию Цветаевой - (Паустовский, Эренбург, Алигер и др.).

Изданы две книги поэтических — одна маленькая, другая, вышедшая в прошлом году — пребольшой том в серии «Библиотека поэта». (Есть ли он у Вас?) Напечатано много - неск<олько> десятков — публикаций в столичных и нестоличных журналах (стихи, проза). В этом году выйдет книга о Пушкине («Мой Пушкин» - мамина проза о нём и стихи, ему посвящённые); в начале будущего года — книжечка стихотворных переводов на русский яз<ык>.

В 1968 г. должны выйти: двухтомник (стихи, проза)6, сборник пьес7 и книга статей об искусстве8, не считая продолжающихся журнальных публикаций.

Приведён в порядок и постоянно пополняется уцелевший и хранящийся у меня прижизненно мамин архив, завещанный мною Центр<альному> Гос<ударственному> архиву литературы (ЦГАЛИ). Дневники, записные книжки, рукописи, письма её и к ней. Незадолго до смерти Пастернак передал мне неск<олько> маминых писем, прося их присоединить к тем, что писал ей он. Недавно прислал мамины письма к нему и герой поэм «Горы» и «Конца» — и я его сразу полюбила за то, что сумел сберечь. Недавно же получила считавшуюся утраченной рукопись «Юношеских стихов». Собираю воспомина-

ния о маме; буквально заставляя людей писать; а когда они писать не могут или не решаются — записываю с их слов. Тружусь как муравей. Мамин муравей.

Я ведь осталась одна-одинешенька из всей семьи — самая из всех бесталанная, о, Господи! Навсегда во мне папины глаза, мамины загрубевшие от быта руки, Мурины детские кудри над недетским лбом.

Что еще? В 1967 г. будет установлен памятник на кладбище в Ела-буге9, где похоронена мама. В Тарусе над Окой должен быть реставрирован домик, в к<отор>ом мама провела детство и первые годы юности. В нём будет устроен цветаевский музей10.

Много ли это? Мало ли — за десяток лет? Знаю только одно: теперь мама сама идёт — своим семимильным и таким лёгким шагом — в гору, и скоро уж, верно, не будет нуждаться в моих хлопотах и опеке, неустанно опережая их; как всё и вся всегда опережала.

Мне очень бы хотелось узнать хоть немножко: как Вы живёте?" Есть ли друзья вокруг Вас? Видаетесь ли с Верой; и всё в таком ли она опустошенном состоянии? Не угасли ли её распри с дочерью?

Горячо обнимаю Вас, дорогая Саломея!

Ваша Аля

' Саломея Николаевна Андроникова-Гальперн (наст, фамилия Андроникашви-ли; 1888-1982) - приятельница М. Цветаевой и адресат ее писем 1926-1934 гг. В течение 7 лет посылала ей по 200 франков в месяц, кроме того организовала в Лондоне комитет помощи Цветаевой, ежемесячно посылавший ей 300 франков.

С.Н. Андроникова-Гальперн происходила по отцовской линии из древнего княжеского рода, а по материнской была двоюродной племянницей поэта А. Плещеева. Приехав в Петербург, вышла замуж за богатого промышленника Павла Андреева, в 1912 г. родила дочь, разошлась с мужем. В ее салоне собирались представители художественной элиты Петербурга. В 1916 г. О.Э. Мандельштам, увлеченный ею, посвятил ей стих. «Соломинка» (названное так, возможно, по ассоциации с ее именем). В 1940 г. А.А. Ахматова написала стих. «Тень» («Всегда нарядней всех, всех розовей и выше...»), где называет ее «красавицей 13-го года», а в 1945 г. в разговоре с Исайей Берлином, английским философом и историком литературы, в то время сотрудником Британского посольства, Ахматова, возвращаясь памятью к вечерам в кабаре «Бродячая собака», «вспоминала ее (С.Н. Андрониковой-Гальперн - Р.В.) красоту, обаяние, остроумие, неспособность обманываться насчет второстепенных и третьестепенных поэтов...» (Берлин И. Из воспоминаний «Встречи с русскими писателями» // Воспоминания об Анне Ахматовой. М., 1991. С. 447). После 1920 г. Андроникова обосновалась в Париже. Там она общалась с цветом либеральной эмиграции. Ее портреты в 20-е годы писали такие художники как Шухаев и Яковлев, Серебрякова и Петров- Водкин. Работая в модном журнале «Jardin de Modes», она из своих сравнительно скромных доходов поддерживала не только М. Цветаеву, бедности которой она ужаснулась, но и свою приятельницу по Петербургу О. Глебову-Су-дейкину, кончавшую свои дни в больнице. В 1926 г. вышла замуж за Александра Яковлевича Гальперна (1888-1956) - крупного юриста-международника. После революции он поселился в Лондоне. До вступления в Париж Гитлера С.Н. Андроникова-Гальперн продолжала работать в Париже, а в Лондоне бывала наездами. Только в 1945 г. С.Н. окончательно там обосновалась. В конце жизни А.Я, Гальперн разорился и продал принадлежавший ему дом своему другу с условием, чтобы до конца жизни С.Н. жила в своей квартире и получала прежние доходы от жильцов, которым она сдавала комнаты.