Дьявол и паж - Джоржет Хейер

— Правда? — Леони встала, глаза ее потухли. — Они же меня совсем не знают, Монсеньор.

— Это твоя семья, дитя мое.

— Я не хочу к ним!

Эйвон взял Леони за руки.

— Милая моя, поверь, будет лучше, если ты отправишься к своим родным. Надеюсь, в один прекрасный день ты повстречаешь молодого человека, который сделает тебя счастливой.

Глаза Леони наполнились слезами, она жалобно посмотрела на герцога.

— Монсеньор, прошу вас, не говорите со мной о замужестве! — умоляюще прошептала она.

— Дитя мое… — Эйвон еще крепче сжал руки девушки. — Я хочу, чтобы ты забыла меня. Я не подхожу тебе. Ты поступишь благоразумно, если выкинешь меня из головы.

— Монсеньор, я никогда не мечтала о том, что вы женитесь на мне, — просто сказала Леони. — Но если… вам этого хочется… я подумала, что, быть может, вы просто так оставите меня у себя… пока я вам не наскучу.

В комнате повисла тишина. Наконец его милость заговорил, голос его зазвучал так хрипло, что Леони испугалась.

— Тебе не следует так говорить, дитя мое. Ты меня понимаешь?

— Прошу прощения! — запинаясь, пробормотала девушка. — Я не хотела вас рассердить, Монсеньор.

— Я не сержусь. Но я никогда не сделал бы тебя своей любовницей, даже если бы имел такую возможность. Я не могу представить тебя в этой роли.

— Значит, вы не любите меня? — простодушно спросила Леони.

— Люблю. Слишком сильно люблю, чтобы жениться… — его милость выпустил руки девушки. Это невозможно.

Леони перевела взгляд на отметины на своих запястьях, оставленные пальцами его милости. На ее губах играла растерянная улыбка.

— И потому вы отвезете меня к матери и дядюшке, которых я совсем не знаю?

— Да.

— В таком случае, Монсеньор, лучше я останусь здесь, — решительно объявила девушка. — Раз я вам не нужна, я не стану возвращаться. Все кончено. — Из горла ее вырвалось рыдание. — Вы купили меня, Монсеньор, и я ваша до скончания дней. Я уже это вам говорила. Неужели вы забыли?

— Я помню каждое твое слово, дитя мое.

— Монсеньор, я не хочу быть вам обузой. Вы устали от роли опекуна, и потому я лучше покину вас, чем буду продолжать вам докучать. Но я не могу вернуться в Париж. Не могу! Здесь, с месье де Бопре я вряд ли буду счастлива… но мне невыносима мысль, что придется вернуться в тот мир, где мы столько времени провели вместе.

Эйвон быстро взглянул на девушку. От глаз Леони не укрылось, как впились пальцы его милости в хрупкую табакерку.

— Дитя мое, ты меня совсем не знаешь. Ты придумала мифическое существо, которое возвела на божественный пьедестал. Но это не я. Дорогая, я неоднократно говорил тебе, что не гожусь в герои, но, боюсь, ты мне так и не поверила. Я тебе не пара, Леони! Нас разделяет двадцать лет, и эти годы я провел отнюдь не в добрых делах. Моя репутация загублена навсегда, дитя мое. Во мне собраны все пороки моего рода. Ты ведь знаешь, как люди зовут меня… Я заслужил это прозвище, дитя мое, я им гордился. Ни одной женщине я не был верен, за мной тянется шлейф бесчисленных скандалов. Я богат, но в юности промотал огромное состояние, а нынешнее приобрел за игорным столом. Ты видела меня с лучшей стороны, но не видела с худшей. Дитя мое, ты заслуживаешь лучшей участи. Я нашел бы тебе юношу с преданным сердцем и чистыми помыслами. Зачем тебе человек, с колыбели впитавший в себя пороки?

В глазах Леони застыли слезы.

— Ах, Монсеньор, вы могли бы и не говорить всего этого! Я знаю и всегда знала правду, и все же я вас люблю. Мне не нужен юноша. Мне нужны только вы, Монсеньор.

— Леони, подумай хорошенько. Ты не первая женщина в моей жизни.

Она улыбнулась сквозь слезы.

— Монсеньор, мне куда приятнее быть последней, — пробормотала она.

— Дитя мое, это безумие…

Она взяла его под руку.

— Монсеньор, мне кажется, я не смогу без вас жить. Мне нужно, чтобы вы заботились обо мне, любили меня и ругали меня, когда я maladroite[128].

Эйвон невольно сжал ее ладонь.

— Руперт куда больше годится тебе в женихи, — с горечью промолвил он.

Глаза ее вспыхнули.

— Ба! — в голосе Леони прозвучало нескрываемое презрение. — Руперт просто глупый мальчишка, как, впрочем, и принц Конде! Если вы не женитесь на мне, Монсеньор, я никогда не выйду замуж!

— Это было бы весьма прискорбно. Mignonne, ты уверена?

Леони тряхнула головой.

— О, Монсеньор, я никогда не думала, что вы можете быть так слепы…

Его милость заглянул в глаза девушки, опустился на колено и поднес ее руку к губам.

— Дитя, — тихо заговорил он, — поскольку ты упорствуешь в своем желании выйти за меня замуж, я обещаю, что никогда не дам тебе повода пожалеть об этом.

Маленькая ручка стиснула плечо его милости. Герцог встал и раскрыл объятия. Леони прижалась к нему, его руки сомкнулись у нее за спиной. Губы их встретились.

В это мгновение в комнату заглянул месье де Бопре и тут же исчез. Леони и Эйвон отпрянули друг от друга, как нашкодившие юнцы.

На лице его милости гуляла довольная улыбка. Он взял Леони под руку и повел в кабинет кюре. На пороге они остановились.

— Eh bien, mes enfants?[129]

— Mon père, — бесстрастно сказал герцог. — Я хочу, чтобы вы нас поженили.

— Разумеется, mon fils, — так же спокойно ответил де Бопре. — Я давно вас жду.

Глава XXXII

Последний сюрприз его милости

— Мой дорогой граф, — голос леди Фанни звучал страдальчески. — Я не видела Джастина с того ужасного вечера!

Арман развел руками.

— Но ведь минуло уже больше недели! Куда он мог подеваться? И где наша девочка?

Леди Фанни опустила глаза. Вместо ее светлости ответил Давенант.

— Если бы мы знали, Арман, мы бы чувствовали себе куда спокойнее, уверяю тебя.

— Так куда он отправился? — упорствовал Арман. — Неужели он вообще не заезжал домой?

Мистер Марлинг покачал головой.

— Эйвон бесследно исчез, растворился. Мы знаем, что сразу после того печального приема он собирался в Анжу, чтобы отыскать Леони, но куда именно, Эйвон не сказал. Он уехал в легкой дорожной карете. Это все, что известно.

Арман устало опустился в кресло.

— Неужели Джастин отправился в путь, даже не переодевшись? — спросил новоявленный граф де Сен-Вир. — Не мог же он не заехать домой!

— И тем не менее Джастина здесь не было! — леди Фанни промокнула глаза платком. — Золотистого камзола в его комнате нет. Мы все осмотрели.

— Неужели он отправился через всю Францию в парадном камзоле? — возмущенно вскричал Арман.

— Сомневаюсь, — с улыбкой вмешался Давенант. — Наверняка, Джастин остановился где-нибудь на ночлег; и, если я хоть сколько-то знаю своего друга, он, несомненно, обзавелся всем необходимым.

Арман беспомощно огляделся.

— И он никого не посвятил в свои планы? Это уже серьезно! Я сюда прихожу в третий раз…

— В четвертый, — устало поправила ее светлость.

— Правда, мадам? Значит, в четвертый, с одним-единственным вопросом: известно ли что-нибудь о нем и моей племяннице? Что же могло произойти?

Давенант посмотрел на гостя.

— Мы стараемся не думать об этом, Арман. Поверь мне, мы обеспокоены не меньше, чем ты. Мы даже не знаем, жива Леони или нет.

Леди Фанни всхлипнула.

— Мы ничего не можем поделать! — простонала она. — Нам остается лишь сидеть и ждать!

Мистер Марлинг ласково похлопал жену по руке.

— Ты, во всяком случае, не только сидела все это время, любовь моя.

— Конечно! — Арман подался к ее светлости. — Мадам, я поражен, сколько участия вы проявили к моей несчастной невестке! У меня не хватает слов! Мадам, я лишь могу поблагодарить вас за то, что вы привезли бедняжку в свой дом и позаботились о ней…

— Ерунда! — От похвалы леди Фанни явно воспряла духом. — А что еще мне оставалось делать? Ее нельзя было оставлять одну. Я даже боялась, что бедная женщина умрет от горя! Я пригласила священника, и после того, как несчастная исповедалась, ей стало заметно легче. Если бы только Джастин прислал нам весточку! Я не сплю ночами, думая о том, что могло случиться с нашей девочкой!

Давенант помешал угли в камине.

— По правде говоря, мы не успокоимся, пока не узнаем, что Леони цела и невредима. — Он криво улыбнулся. — С тех пор как она оставила этот дом, он стал напоминать склеп.

Ему никто не ответил. В эту минуту в гостиную вошел Руперт.

— Опять голову повесили? — весело спросил он. — Как, Арман снова здесь? Старина, тебе лучше переехать сюда, и дело с концом!

— Не знаю, как ты можешь смеяться, Руперт, — сурово выговорила брату ее светлость.

— А что такого? — отмахнулся Руперт. — Джастин ведь сказал, что знает, куда уехала Леони. Какого дьявола вы все киснете?! Не понимаю, черт меня побери! Бьюсь об заклад, не пройдет и недели, как он вернет ее домой.