Тяжелые времена - Blayne Cooper

Келли вздохнула и попыталась припомнить хорошие времена, которые они делили друг с другом.

Времена, когда жизнь в клетке казалась вполне сносной, когда она могла чувствовать себя человеком, а не безымянной заключенной. Смех и дружбу. Поцелуи. Секс. Господи, секс. Ее пробрала дрожь.

Келли понимала, что эти воспоминания ее до добра не доведут. Более многогранная личность, вероятно, была бы счастлива, что наконец полюбила кого-то всей душой, пусть даже в итоге и утратила. Но она, как оказалось, не была столь многогранной личностью. Абсолютно. И кругом был полный отстой. Все вокруг было полным отстоем. Думать о том, что было между ними с Лорной, представлять, какую замечательную жизнь они могли бы построить вместе – от этого делалось только хуже.

Тот, кто сказал, что лучше любить и потерять свою любовь, чем не любить вообще… тот никогда не был влюблен в Лорну. Как Келли ни старалась, она не могла преодолеть это чувство. И это несмотря на то, что на нее навалилось столько всего, что трудно было не свихнуться.

Ее адвокат ясно дал ей понять, что ее версия о самозащите от нападения Катрины была слабой и неубедительной. У нее не было никаких доказательств, чтобы подтвердить свои слова. Учитывая то, что вся история была враньем от первого до последнего слова, Келли даже не очень удивилась. Теперь ее шансы на условно-досрочное освобождение остались в прошлом, так что ей придется полностью отсидеть свой первый срок, а потом к нему добавятся годы, которые она получит за покушение на убийство, обвинение в котором ей уже выдвинули. И это минимум десять лет, но ей, скорее всего, дадут пятнадцать.

Если Лорна получит свое досрочное, и если на свете есть Бог, то она выйдет на волю в конце этого года. Она и так уже потеряла столько лет своей жизни, разве Келли может рассчитывать на то, что Лорна будет ждать ее? Она зажмурилась. Этого нельзя ожидать ни от кого. А что бы сделала она, если бы они поменялись местами? Стала бы она сама ждать? Если бы у нее был выбор, что бы она сделала?

Келли поняла, что у нее гораздо больше вопросов, чем ответов. И ее охватило отчаянное чувство одиночества.

Она встала и начала прыгать на месте, просто для того, чтобы хоть чем-то заняться.

- Я не сойду с ума! Не сойду! –проскандировала она, размахивая руками, чтобы разогнать кровь. – Думай о чем-то еще! Все равно о чем, только не сходи с ума!

Она не могла сказать, какая доля ее мрачных мыслей была результатом одиночного заключения, а какая подпитывалась тем, что все ее жизнь была окончательно, целиком и полностью разрушена.

Она знала, что ей дорого придется заплатить за попытку спасти Лорну. Но она даже не представляла, что это будет означать перевод в другую тюрьму. Ясное дело, - и ее адвокат объяснил ей это так, словно разговаривал с полоумным ребенком – когда одна заключенная нападает на другую и результатом являются серьезные повреждения, то по общим правилам их не только разделяют физически, но и полностью исключают возможность их общения через других заключенных, пока не закончится полное расследование. А это означает перевод.

Звучит вполне здраво, нужно признать. Но это по-прежнему не было тем, к чему она была морально готова. Я даже не успела попрощаться. Попрощаться так, как хотела. Так, как она того заслуживает. Только что она смотрела в опустошенные глаза Лорны – и вот уже она сидит в наручниках в тюремном фургоне, увозящем ее в Шугар Ленд. Господи.

За стеклом в двери ее камеры мелькнула тень, и Келли перестала делать упражнения, молясь, чтобы тот, кто там был, остановился и поговорил с ней.

Низенький, сбитый охранник с бритой головой и очках в тяжелой пластиковой оправе начал отпирать дверь камеры.

- Пошли, Холлоуэй. Окружной прокурор вызывает.

Келли уставилась на него.

- Я не должна встречаться с ним до конца будущей недели. Мой адвокат…

Охранник поправил ключи на поясе.

- Твой адвокат уже в комнате для допросов и ждет тебя.

Келли охватило тревожное чувство. Она машинально сложила руки и вытянула их, чтобы охранник мог надеть наручники. Она уже привыкла к этой процедуре.

- Что случилось?

- Не знаю. Но переполох большой, - он защелкнул наручники, и они вместе двинулись по коридору. – Начальник сказал мне собрать твои вещи.

- Что? – вскрикнула она. – Меня снова переводят? Наверное, в главный корпус, так ведь?

Охранник пожал плечами.

- Да не знаю я. Мне просто сказано собрать твое барахло и притащить на санпропускник.

- Господи, о господи, - прошептала Келли сама себе. А что, если Рамона проболталась? Или следователь каким-то образом нашел неопровержимые доказательства против Лорны и она призналась? Или Катрина смогла убедить кого-то из начальства, что это не Келли на нее напала? А что, если?...

- Руки подними!

Перед дверью в комнату для допросов Келли подняла руки и с нее сняли наручники.

Келли открыла дверь и обнаружила в комнате своего адвоката и окружного прокурора. Они болтали, как старые приятели. Келли прищурилась. Она бы предпочла, чтобы они были врагами – вот так, как сейчас она была врагом собственного государства.

- Ну, мисс Холлоуэй, у меня для вас замечательные новости! – лицо ее молоденького, назначенного за государственный счет адвоката, просияло.

Пари держу, это его первое настоящее дело. Я так закончу свои дни на электрическом стуле.

- Привет, Дугги.

Его щеки порозовели, и Келли закатила глаза.

- Эээ… меня зовут, на тот случай, если вы снова запамятовали… Алан Корбин, мисс Холлоуэй.

Алан отодвинул для Келли стул, но при этом постарался встать от нее как можно дальше. Его руки подрагивали, когда он придвинул стул к столу.

Келли села, в знак благодарности выдавила улыбку и постаралась выглядеть достойно, хоть на ней и был надет наряд, который больше подошел бы Аль Капоне. Ее до сих пор поражало, что все вокруг ее боятся. А этот пацан, хоть и трусил, и хоть его карьера должна была съесть его с потрохами, все же обладал манерами. В отличие от…

- Но есть некоторые условия.

Келли мрачно посмотрела на помощника окружного прокурора Макса Гринберга. Побыть вне камеры, все равно по какому поводу, было прекрасно, но этот человек мог заставить ее переменить свое мнение. Он напоминал ей более стильного и слегка постаревшего Роско. Такой же мудак-здоровяк, только обувь подороже и на висках уже пробивается седина.

- У вас всегда есть условия.

Он наклонил голову, признавая истинность ее слов.