Звезда моря - Памелла Джекел

— Вы не сомневаетесь в истинности этого документа?

Глаза женщины вспыхнули.

— Только в самом этом человеке, милорд!

Роджерс минуту размышлял. Затем он повернулся к Джеку, стоящему в углу комнаты и одетому лишь в легкие хлопковые брюки.

— А Вы, сэр? Вы не отрицаете что незаконно сожительствовали с этой женщиной?

Джек посмотрел на Анну, не зная что ответить Роджерс продолжал

— Должен Вам сообщить, что по закону Вы, сэр можете быть приговорены только к одному — лично держать кнут, которым будет наказана Ваша любовница. Если Вы будете бить слабо, то разделите ее судьбу. Теперь я жду Вашего ответа.

Джек обреченно пожал плечами и вполголоса выругался.

— Милорд, каждый на этом острове знает, что мы жили с этой женщиной как муж и жена, — он кивнул головой на Анну, — можете ли Вы меня в этом обвинить, сэр? — Роджерс слегка покраснел, и Джек продолжил, — я прошу Вас об одном, сэр, позвольте мне выкупить эту женщину у ее мужа. Развод по выкупу. Тогда она сможет выйти за меня и узаконить наш союз.

В комнате повисла звенящая тишина. Не успел Роджерс ответить, как Анна оскорбленно заявила:

— Я не потерплю, чтобы меня продавали и покупали, как телку на рынке, господа!

— Вы предпочтете порку и тюрьму? — Роджерс раздраженно пожал плечами.

— Я предпочту правосудие! — выкрикнула Анна. Она протянула в сторону Бонни скованные руки, — вот трусливое отродье, которое следует выпороть только за то, что он осмелился вынести это дело на Ваше рассмотрение!

Роджерс стукнул кулаком по столу:

— Здесь судят не его, мадам. А Вы добьетесь самого сурового приговора, если только не перестанете нарушать спокойствие в этом доме!

Рэкхэм прервал его:

— Пожалуйста, Анна, прошу тебя, успокойся. Ты сама говорила, что губернатор человек чести. Он сам проследит, чтобы свершилось правосудие!

— Если правосудие свершится, — проворчал Роджерс, — то вы оба окажетесь в тюрьме еще до восхода солнца. Теперь выслушайте меня внимательно: — Рэкхэм, я очень неохотно позволю Вам выкупить эту женщину. Так как я лично противник практики разводов через продажу. Однако, — спокойно продолжал он, — в определенных исключительных обстоятельствах это представляется мне приемлемым. И это, видимо, как раз такой случай. Он повернулся к Бонни, — вы, сэр, готовы продать Вашу жену?

— За сколько? — спросил Бонни некоторое время поколебавшись.

Кулак губернатора вновь грохнул об стол, его лицо пошло красными пятнами:

— Я не потерплю торговли в этом доме, сэр! Вы либо продаете свою жену, либо нет!

— Вы имеете в виду прямо сейчас? Отпустить ее? — лицо Бонни побледнело, — боже, да ведь она прикончит меня!

— Если она сделает это, — спокойно отреагировал Роджерс, — ее повесят за убийство. — Легкая усмешка появилась на его лице, — неужели Вы так сильно ее боитесь?

Ответ был очевиден. Бонни молча отвернулся. Губернатор презрительно произнес:

— Вы можете идти, лейтенант, Вы мне больше не нужны.

Бонни выскочил из комнаты, его спица была прямой, но руки тряслись. Губернатор вернулся к своду законов и во второй раз просмотрел его, все еще не зная, что предпринять. Несколько долгих мгновений он был погружен в чтение, затем оторвал взгляд от книги:

— Есть еще одна возможность. Определенная статья закона позволяет мне вынести вам приговор с отсрочкой исполнения. Это значит, что я объявлю вам приговор, он не будет приведен в исполнение, если только вы вновь не предстанете предо мной с повторным обвинением такого же рода.

Он подошел к Анне и Джеку, стоявшим плечом к плечу:

— Слушайте Вы, мадам! Слушайте Вы, милорд! Отныне вы должны отказаться от того непристойного сожительства, которое вели до сих пор. Если вам удастся уговорить лейтенанта Бонни на развод по продаже, так тому и быть! Тогда вы можете пожениться и жить, как захотите. Однако, если он не согласится на это, а Вы еще раз попытаетесь спать вместе, Вы будете в тот же час арестованы и приговор будет приведен в исполнение. А теперь оба убирайтесь отсюда. Суд окончен!

Анна открыла рот, чтобы протестовать, но солдаты стали толкать ее к двери. Оказавшись за дверью, они сняли с них наручники.

— Чертов ублюдок! — Анна задыхалась от гнева, — я думала, что все эти лицемерные свиньи остались в Чарльзтауне!

Рэкхэм схватил ее за руки:

— Пойдем, любовь моя. Надо поскорее убраться отсюда, пока он не передумал!

— Ну и пусть! — крикнула она. — Уж лучше быть в аду, чем в скучном приторном чистилище!

Джек быстро увлек ее прочь от дома губернатора, чтобы поменьше жителей города стало свидетелями спектакля, который она закатила. Он оставил ее в их доме, а сам отправился спать в хижину Дженнингса. Очутившись дома, Анна бросилась на кровать, опустошенная и униженная. Она спала допоздна, а когда проснулась, весь ее гнев улетучился, осталась лишь тупая боль в голове.

Джеймс предал ее. Предал еще более жестоко и бессовестно, чем отец, потому что Джеймс клялся быть рядом с ней и в счастье, и в беде. Хотя она знала, что и сама она нарушила эту клятву. Да и любили ли они друг друга? Куда подевался тот молодой человек, который пожирал ее взглядом в «Зеленой Чайке»? И куда подевалась та юная девушка, которая отказалась от столь многого во имя любви? Почему же она вышла за него? Потому что он был тем, чем не был ее отец. Она встала и, подойдя к зеркалу, потрогала свои груди. Она родила ребенка. В ее объятиях побывали шесть мужчин и несколько парней. Анна внимательно осмотрела свою кожу, выискивая следы пережитых ею тревог. «Красота налагает столько же обязанностей, сколько предоставляет преимуществ, — подумала она, — если бы у меня было лицо, как мясной пудинг, то никто не обращал бы на меня внимания, не приставал ко мне. Или, если бы я была глупой, недалекой, как окрестные девушки, похожие на коров. Но Господь наградил меня, или наоборот возложил тяжелое бремя — острый ум. Хотя теперь мой разум кажется больше помехой, чем наградой».

Анна стала вспоминать женщин, которых знала. Ей пришло в голову, что чем меньше интеллекта у женщины, чем меньше ее запросы, тем легче ей быть счастливой в этом мире. В то время как она и ей подобные борются против кого-то или чего-то, изматывая себя тем, что им не по силам, или стараются разрушить стены, за которые им нет ходу. Она вспомнила, насколько свободней чувствовала себя, когда была одета как мужчина: могла ходить где угодно, не боясь ничьих приставаний, движения ее не сковывали вес эти подвязки, корсеты и капоры. Она даже заметила, что чувствует себя в мужской одежде менее скованно, даже уверенно и самонадеянно, как обычно ведут себя мужчины. И Анна на мгновение поразилась тому, как свобода разума влияет даже на состояние плоти.