Сожженные мосты Часть 4 - Александр Афанасьев

Все молчали

– Недавно говорили, что не стоит сюда приходить обычным людям и смотреть на все это. А я считаю – стоит. Может кого – и убережет…

Когда они вышли в замощенный камнем, пустынный двор – говорить ни о чем не хотелось. Каждый понимал, что это теперь – останется с ними навсегда.

– Отец Виталий – сказал Цесаревич, щурясь на проглядывающее сквозь облака солнце – необычный человек. И судьба у него – необычная. Священник не выбирает приход, где ему служить, его посылают туда, куда он нужен. Ему выпало свое послушание – Медельин, Колумбия, там тоже есть православные, а раз есть православные, значит нужен и тот, кто будет окормлять их на пути к Господу. Отряд боевиков наркомафии ворвался в церковь прямо во время службы. Прихожан – к счастью их было немного – убили, а церковь подожгли. Все это они сделали потому, что отец Виталий осудил наркомафию и призвал бороться с ней всем миром. Католические священники, принимая пахнущие смертью деньги из окровавленных рук, не только не возроптали. Ни один из наркомафиози – а среди них есть ревностные прихожане, они даже храмы строят у себя в гасиендах, не был отлучен от церкви, хотя все знали кто они такие. Вот таков путь к Господу у католиков – но у нас свой, и никто не смеет нам указывать верный. Видимо, наш путь был вернее, потому что они решили сделать колумбийский галстук. Знаете, что это такое, Ваше Высочество? Разрезается рот и внизу, под челюстью, и туда проталкивается язык, это и есть галстук. А потом…

– Зачем вы мне все это рассказываете, сэр? – спросил принц Уильям

– А потом, когда они подожгли церковь – они попытались повесить его перед ее вратами, но тут появилась полиция и горожане – не обращая внимания на вопрос, продолжал рассказ Цесаревич – впервые за все время горожане взяли в руки оружие – у многих это были простые ножи и палки – чтобы остановить бандитов и убийц. Отец Виталий волей Господа спасся, чтобы продолжить свое служение. А тот, кто это заказал, прожил недолго, погиб через несколько месяцев от снайперского выстрела из сельвы. Его похоронили в горбу с ручками из чистого золота. Вы хотите знать, зачем я привез Вас сюда и показал Вам все это?

– Сэр, Колумбия не входит в Британское содружество наций.

– Знаю. Но Афганистан входит и вы за него в ответе. Не так давно наше Правительство получило ноту, в которой Афганистан недвусмысленно объявляется территорией под британским протекторатом. Это значит, что за то, что происходит в Афганистане, может ответить любое государство, входящее в Британское содружество наций. В том числе и метрополия.

– Это угроза, сэр?

– Нет. Это решение Берлинского мирного конгресса. Первая декларация, позволю себе вам напомнить ее содержание. Любое государство имеет право владеть территорией на суверенных либо вассальных правах, и любое государство в ответе за происходящее на территории, которой оно владеет перед другими странами и перед Богом. То, что происходит в Афганистане – не от Бога, это – от сатаны. И мы вправе спросить с вас за это.

– Я не вправе ни принимать решения…

– Я знаю, Ваше Высочество. Вы всего лишь капрал британской армии, который сегодня вечером отправится домой, потому что крейсер Ее Величества "Дели" сегодня ошвартуется в Гельсингфорсе. И я – не Государь в этой стране. Но рано или поздно – что вам, что мне предстоит принять престол. Я надеюсь, что у нас еще будет время что-то изменить. Поинтересуйтесь злом, Ваше Высочество, зло любит тишину, оно не терпит, когда люди знают о нем. И изволите передать – это-то вы можете сделать – правящей в Вашей стране особе, что я не буду терпеть, когда у меня воруют подданных, превращая их в прислужников сатаны. Нет, не буду. И следующий раз может случиться так, что мы загрузим сотню тяжелых бомбардировщиков контейнерами с напалмом и вылетим на Афганистан. И не только на Афганистан, может случиться и так. Это ваша земля, Ваше Высочество. Так отвечайте же за нее!

Последний акт этой драмы состоялся тем же днем, когда уже стемнело – в Гельсингфорсе. Их доставили туда на адмиральском катере, больше похожем на яхту – ее и принца Уильяма. Уже стемнело, с рейда город сказался волшебной игрушкой, подсвеченной мириадами огней. В сгущающейся тьме у причальных стенок вырисовывались строгие, серо-стальные силуэты эсминцев и крейсеров Флота Атлантического океана, стоящих здесь на стоянке. К вечеру просветлело и на темнеющем на глазах небе все более отчетливо проступал ущербный, тоненький серп луны.

Рулевой мастерски ошвартовал адмиральский катер у борта HMS Delhi, палубные матросы отдали концы, притянув катер к борту крейсера, британцы подали штормтрап. Сверху крикнули – но принц раздраженно ответил, чтобы его оставили пока в покое.

– Ты… – принц, обычно довольно бойкий в вопросах женского пола, пошедший этим скорее в деда, нежели в отца, имевшего глупость влюбиться в замужнюю женщину – я хочу… чтобы ты приехала в Лондон еще раз. И… я хочу тебе писать. Можно?

Катерина покачала головой. Она больше изменилась за этот день – нежели за всю предыдущую жизнь. И теперь она не считала мать идеалом, к которому надо стремиться, и почему то ей не давало покоя странное, никогда прежде не встречавшееся чувство. Чувство жестокой гордости за огромную, раскинувшуюся на полсвета державу, которая так  может говорить со всем миром. Она никогда раньше не задумывалась, в какой стране живет – а сейчас поняла.

От этого чувства – аж мурашки по коже.

– Ты можешь писать, Уильям. Но не рассчитывай на ответ. Иди… тебя ждут.

02 июля 2002 года

Великая Хорватия

Пожаревац

После второй отечественной войны один из писателей, которые в ней участвовали, писатель и генерал от инфантерии Антон Иванович Деникин, участвовавший в восточном походе и видевший, что творили турки с теми, кто не являлся турком, в своей стране, сказал – как же близко отстоит пятнадцатый век от двадцатого. Меньше суток пути…

Но никто и представить себе не мог, что в начале двадцать первого века в Европе будет действовать концентрационный лагерь.

Весь город Пожаревац – а он был достаточно большим – представлял собой зону с особым режимом. Если раньше здесь была зона особого режима, и был город, где бесплатно работали сербы – заключенные, то сейчас – город и зона слились, образовав "центр перевоспитания", так это официально называлось. Зона особого режима осталась – а из города выселили всех жителей и поселили туда всех тех, кто согласно заключению суда "нуждался в перевоспитании". В городе было больше трехсот тысяч жителей, были даже дети. Все они жили под постоянным контролем, периметр города контролировался с помощью специальных средств безопасности, лазерных лучей, колючей проволоки и специальных мин, разработанных в Австро-Венгрии. Когда человек наступал на них – они не убивали его, а глушили сильным разрядом электрического тока.

Просто невероятно – но такое было в Европе*. И никому до этого не было дела.

У озера Балатон сотник арендовал машину, здесь это можно было делать без документов. Потом они зашли в охотничий магазин, там же – в тех местах была сильно распространена охота по благородному европейскому оленю и кабану, правда то что здесь считалось кабаном – в Российской империи считалось подсвинком, не заслуживающим внимания. Там они купили четыре маскировочных костюма типа "лес", надевающихся прямо на обычную одежду, карты охотничьих угодий всей Австро-Венгрии, в том числе и по Великой Хорватии, четыре охотничьих прибора ночного видения, использование которых здесь не было запрещено, подзорную трубу шестидесятикратного увеличения и лазерный дальномер. Еще купили приправ для охотничьих супов, чтобы все поверили, что они и впрямь идут охотиться на оленей – для них значение имело только то, что основной ингредиент в них – молотый перец. Расплатились австрийскими кронами, которые наменяли в обменнике у дороги – здесь можно было обменять на местные деньги любую валюту мира, в том числе и швейцарские франки**, и никому до этого не было никакого дела. Мало ли из какой страны прибыл путник…

Вот только сейчас, проехав на внедорожнике РАБА, грубом, но надежном больше сотни километров по лесным дорогам, чтобы проверить достоверность карт и протоптать маршрут, так сказать – сотник начал понимать, какую глупость они затеяли. Это была Европа, со всеми ее прелестями. Здесь ты можешь делать все, что угодно и на тебя никто не обратит внимания – до той поры, пока ты это внимание не привлечешь необычным или подозрительным поведением. Как только ты это сделаешь – ты попал. Здесь принято сообщать в полицию обо всем подозрительном, что ты увидел и услышал, население – стукачи поголовно. И вот если ты попался в поле зрения полиции – тебе уже не уйти.