Школа хороших матерей - Джессамин Чан

прикосновений и расовых предрассудков Эммануэль вспыхивает как спичка. Она отвешивает пощечину кукле Колина. Она извиняется за это, но только после восьми подсказок Фриды. Фрида готовит себя к еще одному месяцу без телефонных привилегий.

В ходе проверки на расовые и гендерные предрассудки дела идут еще хуже. Эммануэль называет куклу-мальчика ниггером, а он ее — сукой, при этом еще и плюется. Детей разделяют. Они прослушивают лекцию об уважении и равенстве.

Колин во время своей лекции забывает упомянуть об уважительном отношении к женщине. Фрида говорит о разновидностях рабства, о воздействии институционального расизма, о том, что массовые аресты — это одна из форм рабства, о том, что в стране слишком мало чернокожих законодателей и судей, о том, что власть порождает власть, о том, как трудна будет жизнь мальчика, который пытается вырасти, пытается не быть застреленным полицией или не угодить в тюрьму за плохое поведение. Она выступает гораздо убедительнее, гораздо лучше, чем Колин, хотя тот говорит о борьбе азиатов в целом, он не может привести в пример какую-нибудь историю про китайцев в Америке. Он не знает, что Фрида — китаянка. Он у нее об этом не спрашивал.

Когда они заканчивают, на глазах у Колина слезы. «Спасибо, мисс Лига плюща». Он обвиняет Фриду в том, что она ему подгадила. Обвиняет инструкторов в том, что сегодня они запрограммировали его куклу на чрезмерную агрессию. Инструкторы советуют ему взять себя в руки, но не ставят ему в вину ругань и слезы.

Фрида хочет извиниться, но Колин обрывает ее, он должен приготовиться к следующей напарнице — Линде.

После экзамена родители могут вывести своих кукол на площадку во дворе. Таккер уже там вместе с Джереми. Эммануэль, увидев его, бросается вперед. Джереми бежит ей навстречу. Они промахиваются на несколько футов и после несостоявшегося объятия продолжают бежать в противоположных направлениях. Фрида и Таккер смеются. Таккер дожидается, когда куклы окажутся за пределами слышимости, и называет Фриду по имени.

Фрида спешит к Эммануэль и ведет ее на горку. Результаты будут известны только завтра. Что она была бы готова отдать, чтобы быть второй? Она готова была бы отказаться от всех других составляющих своей жизни, лишь бы получить дочь назад. От мужчин. От встреч. От романов. От другой любви.

Джереми и Таккер играют в песочнице. Таккер отправляет Джереми к ним с посланием.

— Папа хочет, чтобы вы пришли играть. Приходите играть с нами.

Джереми и Эммануэль идут к песочнице, держась за руки. Фрида медлит, но потом следует за ними. Она садится на краешке с Таккером. Других родителей поблизости нет. Женщины в розовых халатах наблюдают за ними издали. Телесный язык Фриды закрытый и целомудренный. Она хочет схватить его за руку. Сесть к нему на колени.

— Я знаю, что нравлюсь вам, — говорит Таккер.

Фрида зарывает свои ботинки глубже в песок. Она смотрит на Эммануэль и Джереми — они копают песок пластмассовыми совочками. Втайне она в восторге, когда он заговаривает об осени, но отвечает:

— Мы не можем сейчас говорить.

— Я буду говорить. — Таккер кивает на Джереми. — Он не слушает. Она не слушает.

Он хочет говорить о местах, куда он повезет Фриду, когда они выйдут. Ела ли она когда-нибудь в «Захаве»? А как насчет «Барбуццо»[25]? Он обожает «Барбуццо». Он хочет, чтобы она знала: он любит готовить, любит походы.

— Единственное хорошее, что здесь произошло, это наша встреча, — говорит он.

Впечатление такое, будто он хочет ее поцеловать. Она боится, что он это сделает. Если бы они были в каком-нибудь другом месте. Если бы им уже вернули детей.

— Фрида, мы вернем их.

Его голос — сама уверенность.

15

Матери не должны отмечать свои дни рождения. Они могут говорить о себе только в связи со своими детьми. Когда они только приехали, некоторые из них имели неприятности за то, что делали поздравительные открытки, или пели в обеденном зале, или говорили о своих днях рождения с куклами. В начале августа Фриде исполняется сорок, и она никому не говорит об этом. Ни Роксане, ни Мерил. Ни Эммануэль.

Эммануэль играет под столом. Если бы Фрида могла, она бы поговорила с Эммануэль о времени, о том, что такое стареть, о том, как бы изменялось ее тело, будь она настоящей девочкой, о том, что общество ждет от матерей и дочерей, какие ссоры будут между ними, как она сама ссорилась со своей матерью, как она сожалеет о каждом своем жестоком слове. В прошлый свой день рождения она позвонила матери и сказала ей наконец спасибо.

Услышать что-то за криками в столовой отцов почти невозможно. Это подвал без окон, с полом, устланным линолеумом, и лампами дневного света на потолке. Начался седьмой раздел «Коммуникационные навыки». Первый урок посвящен контролю настроения и умению управлять своими эмоциями.

Фрида открывает блокнот на последнем сценарии. Они с Тиной по очереди изображают мать, требующую увеличения алиментов. Они упражняются с белым отцом по имени Эрик, у него подростковый пушок под губами и ногти, обгрызенные до самой мякоти.

— СУ-КА. Я больше тебе ни цента не дам, — говорит Эрик.

— ГО-ВНО-ЕД, тварь ленивая, — отвечает Фрида.

Следуя схеме, заданной инструктором, они продолжают в том же духе, пока лица у них не багровеют, голоса не хрипнут. Потом, после минуты глубокого дыхания, они начинают все снова, произносят те же слова, но более спокойным тоном, снижают, снижают и снижают уровень агрессии, пока не начинают говорить мелодичными голосами йогов. Они переходят к следующему сценарию, который является идеальной моделью взаимодействия, тут они обходятся без оскорблений или брани. Они разговаривают друг с другом, как они разговаривают с куклами: «Я вижу, ты расстроена. Я вижу, ты разочарована. Скажи мне, что ты хочешь получать от меня. Как мне поддерживать тебя наилучшим образом?» На протяжении дня состав групп меняется. Спор превращается в дискуссию. Упреки растворяются. Колючки теряют остроту. Аргументы становятся поводами для сочувствия.

Крики расстраивают кукол, сбивают их с толку. После каждого урока родители должны поразмышлять с группой, обсудить, что они чувствовали, отвечая на враждебность терпением и любовью. Эрик говорит, что чувствовал спокойствие. Он воображал, что его ярость — это листок бумаги, она складывается в крохотный квадратик, который можно спрятать в кармане. Линда говорит, что думала об отце. Она следует его примеру. Она не хочет, чтобы ее дети росли под крики родителей. Фрида говорит, что они с Гастом никогда так не разговаривают, что они не склонны спорить из-за денег, что проблема Гаста как раз в том, что он избегает конфронтаций,