…Ваш маньяк, Томас Квик - Ханнес Ростам

Когда в начале апреля 1997 года Кристер ван дер Кваст ходатайствовал перед судом о рассмотрении дела Квика по подозрению в убийстве Йенона Леви, состояние Квика ухудшилось. Дозы лекарств увеличились, теперь бензодиазепины ему часто вводили в виде инъекций. 13 апреля врач Йон Гуннлаугссон назначил инъекции диазепама в дозировке 20 мг, и Квик «поставлен на геминеврин в капсулах в дозировке 300 мг, 2×4, и 2 таблетки рогипнола на ночь». Несмотря на массированный прием лекарств, Квик спал в ту ночь только полтора часа. Санитар записал в карточке: «Сейчас, утром, у него почти кататонический синдром. Он трясется, потеет, ему трудно говорить».

В 8.45 пришел врач и ввел Квику инъекцию диазепама 20 мг «без выраженного эффекта». В 10.30 он вернулся еще с одним шприцом. «Примерно через полчаса огромное напряжение отпускает». Врач назначает повышение дозы мощного препарата геминеврина до 3–4 капсул, а также еще одну инъекцию на ночь.

Непосредственно перед судом Томасу Квику стали поступать угрозы физической расправы. Поэтому суд Хедемуры из соображений безопасности решил провести заседание в здании полиции Фалуна.

В первый день, 5 мая 1997 года, в зале находились в качестве слушателей родственники жертв Квика. Родители Юхана Асплунда сомневались в Квике и хотели своими глазами увидеть, как проходят судебные процессы против него. Отец Улле Хёгбума Рубен находился там по той же причине.

— Он говорит, что признаться его вынуждает моральный долг перед нами, родственниками. Тогда пусть укажет, где Юхан, даст какие-то доказательства. Вместо этого он подбрасывает очередные ложные следы, — сказал Бьёрн Асплунд газете «Экспрессен» на следующий день.

Комиссар криминальной полиции Леннарт Ярлхейм также находился на месте, являясь помощником прокурора ван дер Кваста на процессе, — он отвечал за карты, фотографии, орудия убийства и прочие доказательства и улики. Ярлхейм сам составлял протокол предварительного следствия и знал все материалы вдоль и поперек. Он рассказывает мне, что его очень удивило, что против Квика вообще было возбуждено уголовное дело. По его мнению, никаких доказательств его вины не существовало.

Поскольку никаких улик, доказывающих причастность Квика к убийству, не было, в качестве доказательств использовались те сведения, которые он сообщил в ходе предварительного следствия, в сочетании с его признанием. Во время процесса сыграли роль и альтернативные личности Квика. Когда был задан вопрос, как он с его ограниченными знаниями иностранных языков мог общаться с Йеноном Леви, Квик выдал неожиданное объяснение:

— Я стал Клиффом, а он великолепно говорит по-английски.

В своих показаниях на суде Сеппо Пенттинен рассказал, как проводилось следствие: «Томас Квик менял свои показания в ходе следствия, эти изменения он делал без всякого внешнего воздействия. Таким образом, „неправильности“ не могли стать очевидны Квику за счет настойчивого повторения одного и того же вопроса или за счет того, что его спрашивали, уверен ли он в своем ответе».

Суд воспринял как весомое обстоятельство ту положительную оценку, которую Пенттинен дал своим собственным допросам.

Но когда я читаю протоколы, передо мной встает совсем иная картина.

На первых допросах Квик утверждал, что встретился с Леви в Упсале и что тот согласился поехать с ним в Фалун. Однако Пенттинен знал, что Леви пропал в Стокгольме. Корректировка неверных данных Квика — наглядный пример того, как Пенттинен постоянно интерпретирует и комментирует психические сигналы Квика. Однако эти психологические рассуждения не могут скрыть того факта, что Пенттинен на самом деле давал понять Квику, правилен его ответ или нет.

Пенттинен: Ты на сто процентов уверен, что встретился с Йеноном Леви в Упсале?

ТК: Да.

Пенттинен: Никаких сомнений?

ТК: Нет.

Пенттинен: Я вижу у тебя следующую реакцию. Когда я задаю вопрос таким образом, ты реагируешь так, что у меня создается впечатление, что в твоем способе выражения все-таки есть сомнения, так мне подсказывает выражение твоего лица.

ТК: Хм.

Пенттинен: Это очень важный вопрос — ты сейчас в течение долгого времени утверждал, что встреча произошла в Упсале, а потом каким-то образом сигнализируешь, что в этом все же есть доля неуверенности.

Через пару страниц в протоколе допроса Квик изменил свои показания и сообщил, что встретился с Леви в Стокгольме. Таким мучительным образом расследование все же продвигалось вперед, и одна деталь за другой подстраивалась так, чтобы рассказ Квика не слишком противоречил известным фактам.

Даже ван дер Кваст не мог удержаться, чтобы не подтолкнуть Квика в нужном направлении. На первых двух допросах Квик заявил, что сумка Леви была оставлена на месте преступления. Несмотря на это, в ходе третьего допроса Квику снова задается вопрос, что стало с вещами. Он отвечает, что оставил сумку возле тела. Этот ответ не принимается, и чуть позднее ван дер Кваст возвращается к теме.

Кваст: Еще раз — что стало с вещами?

ТК: Они там и остались, рядом с телом.

Затем Квик ответил на вопрос, где было оставлено тело, неверно сообщил, что его не видно с дороги, и ван дер Кваст снова воспользовался шансом спросить о сумке.

Кваст: А сумка? Такая большая сумка?

ТК: Ну да.

Кваст: Где же она находилась?

ТК: Позади него.

Несмотря на четкий ответ Квика, ван дер Кваст не сдается. Вопрос слишком важен, поэтому он задает его в четвертый раз.

Кваст: И что получается, когда ты покидаешь место преступления? Что происходит с сумкой?

ТК: Она остается там.

Кваст: Видишь ли, тут возникает одна проблема. Дело в том, что эту сумку так и не нашли.

На следующем допросе Квик рассказывает, что забрал сумку с собой. Суд остался в полном неведении по поводу этого обстоятельства. Ответственность за это Леннарт Ярлхейм во многом возлагает на адвоката Квика.

— Процесс превратился в настоящий фарс! Клаэс Боргстрём не задал ни одного критического вопроса во время всего процесса. Было очевидно, что все хотят только одного — чтобы ТК осудили, — говорит он.

Основное заседание в суде не убедило и родителей Юхана Асплунда — напротив, оно подлило масла в огонь.

— Весь процесс — просто спектакль, срежиссированный Квиком, — констатировал Бьерн Асплунд в «Экспрессен» от 8 мая.

Председатель суда и члены суда первой инстанции Хедемуры не разделяли мнение супругов Асплунд, а единодушно осудили Томаса Квика за убийство Йенона Леви. В своем решении суд записал, что «за счет свидетельских показаний Сеппо Пенттинена было выявлено, что допросы проводились образцово, без использования наводящих вопросов или упорного повторения одного и того же вопроса».

Клаэс Боргстрём прокомментировал сомнения супругов Асплунд в той же статье «Экспрессен», где признал, что их отношение к правдивости Томаса Квика вполне понятно.

— Но центральный вопрос остается: откуда он получил информацию? Как он может знать все детали?

Репортер Пелле Тагессон закончил рассуждение по этому поводу несколькими избранными цитатами из заключительной речи Кристера ван дер Кваста:

«Он дает целостную связную и логичную картину, не имеющую ничего общего с догадками. […] Чего еще можно требовать? Это следует считать неоспоримым».

В Эрьескуген!

Несколько недель спустя в 36-е отделение больницы Сэтера поступил факс. Он был отправлен с кафедры психологии Стокгольмского университета и адресован Томасу Квику. Медленно выехал из аппарата первый лист с личным приветом от отправителя получателю. За ним следовал документ на семи страницах под названием «Указания по проведению следственного эксперимента с участием Томаса Квика в Норвегии в июне в связи с расследованием исчезновения Терезы Йоханнесен в 1988 году».

Прошел год после полного фиаско с безрезультатным выездом и таким же безрезультатным осушением озера, и теперь многие с удивлением поднимали брови, услышав, что Квика опять повезут в Эрьескуген, чтобы он указал, где находится тело Терезы.

Вновь возродившиеся надежды следователей связаны с тем, что Кристер ван дер Кваст нанял собаку, натренированную на поиск трупов, находящуюся в частном владении, которую перевезли в Эрьескуген. В конце мая 1997 года она обыскала большую территорию леса. Результаты оказались неожиданными.

Ранее полиция сосредоточила свои усилия на территории вокруг озера Ринген, но теперь территория была расширена еще на несколько квадратных километров и разделена на три участка под названием «Ухабы», «Площадь», «Голый камень». Собака отметила наличие трупов на всех трех участках. После такого прорыва осталось только снять психологические барьеры Квика, чтобы он показал, где спрятал тело Терезы. Свену-Оке Кристианссону были даны неограниченные полномочия, дабы создать оптимальные предпосылки для Квика — помочь ему вспомнить и «выдержать» весь путь до могилы Терезы.