Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия - Игорь Фроянов

Не отрицая полностью политической активности новгородских бояр в событиях 1230 г., мы тем не менее не придаем ей решающего значения в смене посадника, тысяцкого и князя. Массы новгородцев, горожан и сельчан — вот кто являлся наиболее мощным рычагом политического переворота 1230 г. Боярская же возня придавала лишь определенный колорит народным выступлениям. Здесь, как и ранее, наблюдаем сочетание бытовых потрясений с политической борьбой. О классовой борьбе и в данном случае говорить нельзя, поскольку в столкновение пришли не антагонистические классы феодального общества, а группы свободных новгородцев, смешанные по социальному составу, в которых отделить знатных людей от простых довольно трудно. Вот почему мы не можем согласиться с мыслью В. Л. Янина о том, что в 1230 г., как и в 1229 г., «боярская борьба совмещается с классовой борьбой народных масс».{78}

Социальная сущность движения 1230 г. проецируется в конечных его результатах и целях, которые преследовали охваченные волнениями массы новгородцев. Нам говорят, что отчаявшиеся городские и сельские низы добивались улучшения своего положения.{79} Формула — верная, но слишком универсальная, поскольку применима ко всем народным восстаниям: всегда и везде поднимающийся на борьбу народ желал улучшить свое положение. Задача историка заключается в том, чтобы наполнить конкретным содержанием данную формулу. Как уже отмечалось, новгородцы, измученные голодом, пытались пересилить беду с помощью языческого в своей основе средства — смены правителей. Борьба демократической части свободного населения за смену одних властителей другими не может быть отнесена к разряду классовой борьбы. Это — борьба социально-политическая, в которой столкнулись различные группировки свободных людей Новгородской земли. Лишение власти неугодных правителей есть главный результат движения 1230 г. Ему сопутствовали акции, свидетельствующие о важном достижении рядовых новгородцев. Речь идет о так называемых «грабежах» имущества знати, вызвавшей неудовольствие народа. Начались «грабежи» еще в памятные дни изгнания архиепископа Арсения. Их жертвой стали «дворы» тысяцкого Вячеслава и его брата Богуслава, владычного стольника Андрея, Давыдка «Софийского», липенского старосты Душильца.{80} В 1230 г. новгородцы, подстрекаемые Степаном Твердиславичем, пошли с веча «грабить» двор посадника Водовика. Тогда он «опять възъвари город вьсь… и поидоша с веча и много дворов розграбиша».{81} Вскоре «грабежи» приобрели еще больший размах. Были разграблены дворы и села посадника, тысяцкого и других высокопоставленных «мужей». Рассказав об этом, а также о смене посадника и тысяцкого, летописец сообщает, что новгородцы «добытък Сменов и Водовиков по стом розделиша. Они трудишася, събирающе, а си в труд их внидоша».{82} Это сообщение летописца представляет весьма значительную ценность. Оно предостерегает нас от упрощенного толкования грабежей, упоминаемых летописью. Раздел награбленного имущества по сотням свидетельствует о том, что мы имеем дело с необычными грабежами, которые нельзя понимать в буквальном смысле слова. Здесь мы наблюдаем специфическое явление, типичное для переходных обществ, а именно: борьбу старой коллективной собственности с развивающейся новой частной собственностью. Грабежи, о которых говорит летописец, есть своеобразное перераспределение богатств по принципу коллективизма, противодействие общины личному обогащению. Подобной практике во многом способствовало то обстоятельство, что богатства древнерусской знати, в том числе и новгородской, создавались преимущественно за счет публичных поступлений — всевозможных платежей за отправление общественно полезных функций.{83} Поэтому неудивительно, что люди Древней Руси смотрели на собственность князей и бояр как на отчасти преобразованную или временно оккупированную общинную собственность, подлежащую возврату в лоно общины. Отсюда устранение от власти того или иного правителя сопровождалось отнятием у него богатств, добытых посредством этой власти. Инструментом такой «экспроприации» как раз и являлись «грабежи», описанные новгородским книжником. Нередко они возникали стихийно, а порой — в организованном порядке, когда награбленное делили внутри общины поровну, как это случилось с имуществом Водовика и Семена. Но независимо от стихийности или организованности «грабежей», их суть оставалась неизменной: она состояла в перераспределении богатства на коллективных началах.

Было бы совершенно недопустимой модернизацией выдавать «грабежи» новгородцев за акты классовой борьбы. Перед нами внутриобщинная борьба между элитой и массой свободных общинников, стимулом которой являлось столкновение привычной, освященной веками общинной собственности с утверждающейся частной собственностью.

Мы рассмотрели события 1227–1230 гг. в Новгороде, связанные с народными волнениями. Эти волнения имели место в экстремальных условиях, в обстановке голода, вызванного неурожаями, которые оживили в массе новгородцев языческие представления, возлагающие вину за такого рода беды на правителей. Активную роль в пробуждении древних верований в сознании народа сыграли волхвы — последние могикане уходящего в прошлое язычества. Чтобы вернуть благополучие общины, новгородцы воспользовались старым средством — сменой правителей. На гребне народного движения развернулась борьба бояр, рвущихся к власти, сулящей престиж в обществе и материальные выгоды.

Таким образом, мы имеем здесь сложное совмещение бытовых, социальных, идеологических и политических коллизий, которые сводить к классовой борьбе нет оснований. Это — скорее борьба предклассовая, происходящая среди различных групп свободного населения.

Комментарии

Введение

1 См.: Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 1962. С. 3.

2 Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Города-государства Древней Руси. Л., 1988.

3 См.: Рыбаков Б. А. Древняя Русь. Сказания, былины, летописи. М., 1963. С. 193–194; Толочко П. П. Древняя Русь: Очерки социально-политической истории. Киев, 1987. С. 14–15, 18.

4 Рыбаков Б. А. Древняя Русь… С. 193.

5 ПСРЛ. Т. XXVII. М.; Л., 1962. С. 158–159.

6 Соловьев С. М. Сочинения: В 18 кн. М., 1988. Кн. I. С. 297.

7 ПСРЛ. Т. I. М., 1962. Стб. 422.

8 НПЛ. М.; Л., 1950. С. 103; ПСРЛ. Т. IV. Пг., 1915. С. 9.

9 Татищев В. Н. История Российская: В 7 т. М.; Л., 1962. Т. I. С. 366.

10 Там же. С. 367.

11 Карамзин Н. М. История Государства Российского: В 12 т. Т. I. М., 1989. С. 93.

12 Там же. С. 95; Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России. СПб., 1914. С. 2.

13 Соловьев С. М. Сочинения: В 18 кн. Кн. I. М., 1988. С. 123.

14 Ключевский В. О. Сочинения: В 9 т. Т. I. М., 1987. С. 151, 156,

15 См.: Греков Б. Д. 1) Революция в Новгороде Великом в XII веке // Учен. зап. Ин-та истории РАНИОН. 1929. Т. 4; 2) Борьба руси за создание своего государства. М.; Л., 1945; Троцкий И. М. Возникновение Новгородской республики // Изв. АН СССР. VII. Сер. обществ, наук. 1932. № 4–5; Введенский Д. А. К истории образования Новгородской республики // Учен. зап. Харькiвьск. держ. ун-ту. Кн. 15. Тр. ист. фак. № 1. Харькiв, 1939; Насонов А. Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. М., 1951; Янин В. Л. 1) Новгородские посадники; 2) Проблемы социальной организации Новгородской республики // История СССР. 1970. № 1; Янин В. Л., Алешковский М. Х. Происхождение Новгорода (к постановке проблемы) // История СССР. 1971. № 2; Данилова Л. В. Новгородская феодальная республика // Очерки истории СССР. Период феодализма IX–XV вв.: В 2 ч. М., 1953. Ч. I. С. 334–357; Рыбаков Б. А. 1) Первые века русской истории. М., 1964; 2) Киевская Русь и русские княжества XII–XIII вв. М., 1982; Куза А. В. Новгородская земля // Древнерусские княжества X–XIII вв. // Отв. ред. Л. Г. Бескровный. М., 1975; Носов Е. Н. Новгород и новгородская округа IX–X вв… в свете новейших археологических данных (к вопросу о возникновении Новгорода) // Новгородский исторический сборник // Отв. ред. В. Л. Янин. 1984. 2; Андреев В. Ф. 1) Северный страж Руси. Л., 1989; 2) О социальном составе новгородского веча // Генезис и развитие феодализма в России. Проблемы истории города // Отв. ред. И. Я. Фроянов. Л., 1988.

16 См.: Вестник древней истории. 1939. № 4. С. 119.