Сержант милиции. Обрывистые берега - Иван Георгиевич Лазутин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Чуйского тракта, — подсказал мужской голос. Такой голос мог принадлежать только физически сильному человеку.
— Да, с Чуйского тракта.
— Пьем, — согласно прозвучал мужской голос, и на занавеске появился силуэт руки, поднявшей стакан.
— Вот это я понимаю, это по–мужски! А у нас в Москве пошли такие мужчины, что пьянеют от рюмки кагора.
— А вы? Почему вы не пьете?
— Дамам можно сделать скидку. Особенно таким хрупким, как я. Да, кстати, сколько вы заплатили за свой «ЗИМ»?
— Платить буду завтра. Сорок тысяч.
— Кто же та счастливая особа, которая вместе с вами будет ездить на этой машине?
— Моя жена.
Женщина расхохоталась.
— Вы это сказали таким тоном, точно в свою жену влюблены так же, как до женитьбы.
— Вы правы. У меня очаровательная жена. В нее я влюблен все так же, как двенадцать лет назад, когда она была еще невеста.
Со стороны железной дороги послышался гул приближающегося электропоезда. В какие–то минуты этот гул затопил весь поселок.
Дальнейший разговор в комнате теперь Захаров слышал плохо. Оглядевшись, он заметил, что у второго освещенного окна — оно было ближе к столу — штора подходила к косякам неплотно, а со стороны соседнего дворика окно прикрывалось шапкой густого и высокого кустарника. Николай пригнулся и неслышно нырнул в заросль перед вторым окном.
Теперь он отчетливо видел молодую, в цветном халате, женщину, ту самую, с которой он разговаривал три дня назад. Она сидела в кресле и курила, пуская дым кольцами.
— Вы, кажется, все–таки захмелели? — спросила женщина с улыбкой, которая означала: «А я–то думала!»
— Да, я очень устал. Десять суток в дороге… А потом здесь суета. Вот уже два дня, как не могу найти свободного места ни в одной гостинице. Хорошо, что мир не без добрых людей.
— Где б вы были сейчас, если б не наша случайная встреча?
— Не знаю.
— Неужели эти двое суток вы мучались на вокзале?
— Нет. Одну ночь я провел у старого приятеля. Но если бы вы видели его тещу!.. Вы согласились бы еще полмесяца проваляться на вокзале, лишь бы не причинять неприятностей несчастному зятю. Мегера, а не теща. Как мне жалко Нестерова. А ведь какой был парень! Огонь… А умница? Мы с ним вместе институт кончали. В общежитии в одной комнате жили.
— Он тоже инженер–строитель?
— Да. Только он работает в министерстве.
Когда женщина потянулась к горшку с цветком, чтобы стряхнуть с папиросы пепел, полы ее длинного халата разъехались так, что даже Захаров заметил ее стройную, обнаженную выше колена, ногу. Эта небрежность женщиной осталась сознательно незамеченной.
— Скажите, вам часто приходилось изменять своей жене? — внезапно спросила она, затянувшись папиросой.
— Изменять?
— Да, да! Что вы удивляетесь? Ведь вы так часто бываете в командировках, в разъездах.
— В разъездах — часто, а изменять — никогда, — твердо ответил мужчина.
— Значит, сегодня ваше первое грехопадение?
Гость удивленно посмотрел на собеседницу. Только теперь ему бросилась в глаза ее почти оголенная нога, и он опустил голову. Несколько секунд они оба молчали. Потом мужчина поднял голову и стыдливо ответил:
— Мы просто друг друга не поняли… В самом начале.
В глазах женщины вспыхнул злой огонек. Порывисто привстав, она быстро подошла к гостю и положила руки ему на плечи. Верхние пуговицы ее халата были расстегнуты, отчего полы его разошлись еще больше.
— Разве я вам не нравлюсь? — Быстро отскочив назад, женщина широко распахнула полы халата. В ее окаменевшей с запрокинутой головой фигуре был вызов.
Сибиряк растерянно молчал.
— У вашей жены такая фигурка?
Халат восточной расцветки прикрывал одни только руки. Уже полнеющее, но еще стройное тело, обтянутое голубым купальным костюмом, напоминало породистую голубую птицу с цветными крыльями, приготовившуюся к полету.
— Нет, — покачал головой мужчина. — Мы только что говорили о моей жене… Иначе я поступить не могу.
Губы женщины были плотно сжаты, в глазах искрились озлобление и досада. Она на минуту задумалась, словно что–то припоминая, потом, запахнувшись халатом, стремительно подошла к сибиряку и обвила его шею руками.
— Думаешь, я так и поверила?
С ловкостью кошки она забралась к нему на колени и принялась исступленно целовать его.
Сибиряк бережно отстранил женщину и встал. Он был высокого роста и крепкого сложения.
— Этого не надо. Разрешите мне отдохнуть. Трое суток я почти не спал.
Лицо женщины стало хмурым.
Она посмотрела на часы и, опять что–то прикидывая в уме, сказала с расстановкой:
— Хо–ро–шо. Я вам постелю в соседней комнате.
Женщина вышла, а сибиряк снова сел за стол и, положив голову на скрещенные руки, засыпал.
Захаров хотел было перейти к другому окну, чтобы понаблюдать за поведением женщины в комнате, куда она вышла, но вдруг услышал за спиной скрип калитки. От неожиданности он вздрогнул. Пригнулся.
Двое мужчин, о чем–то тихо разговаривая, подходили к крыльцу. Один из них, тот, что был пониже ростом, отделился, свернул с дорожки и направился к освещенным окнам.
Правая рука Захарова сжала рукоятку пистолета. Схватка в саду ему не нравилась. Темнота и плохое знакомство с расположением сада ничего хорошего не сулили. Спрятавшись за густой куст смородины, он видел, как неизвестный, подойдя к окну, чуть отдернул шторку и заглянул в комнату. В пряный аромат смородины волной хлынул водочный перегар.
«Пьяны», — подумал Захаров и стал рассматривать лицо подошедшего. Отчетливо было видно, что это не Князь. Лицо у этого моложавое, без шрама и наполовину закрывалось свисающей челкой. «Наверное, Серый, — подумал Захаров, — маленький, с челкой, худой…»
Когда неизвестный отошел от окна и скрылся за кустами акации, Захаров решил, что оставаться на этом месте бессмысленно. Неслышно ступая и пригнувшись, он прошмыгнул поближе к крыльцу. Остановился. Было слышно, как стучало собственное сердце. На фоне темной стены он увидел силуэт другого человека, но кто это, разобрать было трудно. Решил ждать.
Вдруг дверь с крыльца отворилась и в сад сошла женщина в халате.
— Где вы пропадаете? Я извелась. Это не человек, а камень.
— Солидный фраер? — спросил хрипловатым голосом тот, что не подходил к окну.
— Сибиряк. Завтра покупает «ЗИМ». Только осторожней, он здоров, как черт. Будете грубо работать, раздавит, как щенят. Топор под подушкой, в полотенце… Только без царапин. В этом буйволе цистерна крови. Ну, я пошла. Минут через пять стучитесь. На всякий случай — ты мой брат, Серый — племянник. А где Серый?
— Здесь.
— Только не волыньте.
Перед
