Двери во Тьме - Андрей Круз

– Ну так и замечательно, – неожиданно заулыбался до того мрачный Петраков. – Заходите еще, ежели чего. Ну и гарантия на все пожизненная.

На чем и распрощались.

Лену ждать пришлось минут пятнадцать. Сначала в машине сидели, потом приплясывали возле нее: мороз к вечеру усилился. Опять появились навязчивые мысли про автомобильные печки, которых у меня нет. На крыльце стояла немаленькая компания отработавших свой день медиков, куривших, болтавших и ожидавших ведомственного «пепелаца». Когда из подъезда вышла Лена, он как раз и подъехал – немецкий военный автобус «Вермахт-омнибус», длинный и серый. Лена пошла куда-то в сторону, не к автобусу, но затем Настя ее окликнула – и она подошла к нам.

– Привет.

– Привет.

Они с Настей поцеловались.

– Подвезем тебя?

– Куда? – засмеялась Лена. – Вы же не для того заехали, чтобы меня домой подвозить?

– Заодно и подвезем. Поговорить нужно, – влез уже я.

– Насчет Павла? – спросила она, слегка поджав губы.

– Ну… да, насчет него, – подтвердил я догадку. – Заодно поужинать можем вместе, если не против.

– Ладно. Но я на машине, я за вами поеду.

Признаться, тут мы оба удивились, но ничего вслух не сказали. Раньше у нее машины не было. И вскоре из-за угла госпитального корпуса выехал бежевый «Москвич-400» – послевоенная советская переделка «Опеля Кадет», сделанная на вывезенном из Германии оборудовании. Но по тутошним понятиям – куда как крутое авто, самое новье.

Интересно, откуда у нее такая машина? Нет, она девушка симпатичная, спору нет, но как-то в легкости поведения не замечена, и работа у нее не самая денежная.

Поехали мы в Шалвин «Деловой клуб»: там поговорить проще всего, и ниже всего вероятность напороться на кого-то нежелательного. За стойкой опять правила Ира, в зале же было пустовато, но для зимы это нормально. Уселись за уже привычный самый дальний столик, прихватив по пути со стойки три картонки меню, после чего пару минут их молча изучали. Потом все, не сговариваясь, заказали картофельные зразы, разве что я попросил их с мясом, а женщины – с грибами. Пить никто не стал – попросили морсу и чаю.

– Ты мне вот что скажи, – первой заговорила сама Лена, – Павел действительно сам застрелился?

– Сам, – кивнул я.

– Откуда ты знаешь?

– Видел, я недалеко был, – в сущности даже не соврал я.

– А почему?

– Потому что его… – я замялся немного, а потом решил, что нет смысла мяться: – …Его бы расстреляли, Лен. Он людей убил, а потом это вскрылось.

– Вскрылось? – Она нервно крутила по столешнице вилку, выдернув ее из салфетки, в которую та была завернута. – Вскрылось или кто-то вскрыл?

– Вскрылось, – повторил я. – Реально. Там ведь только Пашка застрелился, остальные просто сдавались. Потом – показания, независимо друг от друга, все подтвердилось.

– Как-то не верю я, – вздохнула она. – Все одно и то же говорят, а мне не верится. Слишком он хороший был для этого.

– Не со всеми, получается, – я посмотрел ей прямо в глаза.

– Может, и не со всеми, – отвела она взгляд. – Ладно, что узнать хотите?

Спорить «за хорошесть» она не стала, это хорошо. Да и выглядела вполне спокойной.

– Откуда такая машина модная, кстати? – спросил я. – Это так, из чистого любопытства вопрос.

– От Павла осталась. Он ее пару месяцев назад где-то добыл, но не ездил почему-то. И дня за два до… того, как все случилось, отдал мне – сказал, что в подарок. Как чувствовал что-то, мне кажется.

– Может, и чувствовал – следствие начиналось по нему и подельникам, – не стал я ее щадить. – Остальные в подвале комендатуры сейчас сидят, трибунала ждут.

Настя посмотрела на меня с укором.

– Хорошо, – вздохнул я. – Лен, ты мне вот что скажи: Павел с тобой в Сальцево ездил когда-нибудь?

– Пару раз… раза три, скорее, – сказала она, чуть подумав.

– Просто так или к кому-то?

– Просто так… и на рынок… хотя нет, один раз, с месяц назад, на обратном пути завернули в Алексино, знаешь такое?

– Это село, километров десять от Сальцева в нашу сторону, так? – припомнил я. – Верно?

– Верно. Там он к кому-то заезжал ненадолго, я в машине сидела.

– Не видела к кому? – чуть насторожился я.

– Издалека только, – покачала она головой. – Такой невысокий, худой, он больше спиной ко мне стоял, на крыльце.

– А дом помнишь?

– Так – нет, но дом хороший, новый, из такого… – она покрутила рукой, словно пытаясь что-то изобразить, – свежего такого бревна. И по виду современный – не изба, из тех, что уже попаданцы делать начали.

Я вспомнил, что слышал про Алексино. Выходило, что там вроде как главное место отдыха сальцевских «олигархов», вроде нашего Сутеева. Там и рыбалка, и охота, и пляж вроде хороший, и у каждого из главных людей из Сальцево там по даче. А это значит, что хороших и новых домов там немало, и найти тот, в который приезжал Паша, просто по описанию не получится.

– Дом этот от въезда в деревню далеко?

– Далеко, – уверенно ответила Лена. – У самой реки – ее оттуда хорошо видно.

Так, уже что-то.

– А может, рядом с ним ты что-то запомнила? Или в самом доме? Машина во дворе какая-то особая, колодец там, или еще что-то?

– Машина! – вскинулась она. – Машина там точно такая же была, как та, на которой мы приехали.

– Это «москвич», что ли? – глянул я в сторону окна, за которым как раз видна была ее машина.

– Нет, мы на этой почти не ездили, Павел другую где-то брал. Маленький такой фольксваген, «жук», только военный, полноприводный. И наш был серый, а тот, за забором, такой красный с белым, как пожарная машина. Я еще удивилась – подумала, кто так машину раскрасил.

– Хм, – только и сказал я, вспомнив, где я эту машину видел, и тоже удивился такой непривычно яркой для наших мест расцветке.

– А больше ничего не помню, – закончила она.

– Других машин не было?

– Была вроде, но я ее плохо видела и внимания не обращала специально.

– Ладно, и это немало. А больше ты этого худого нигде не встречала?

– Я вообще никого не видела. Павел свои дела от меня подальше держал. Один раз только вместе поехали – и то он меня прятал. И даже если бы и встретила, то не узнала: он же почти спиной ко мне был.

Сидели вместе еще часа два, ели, разговаривали. Если честно, убитой горем Лена не выглядела, да и не была. Что-то с Пашей ее связывало, но именно что «что-то», не больше – просто привязанность какая-то. Насколько я понял, они даже съезжаться не планировали, а так, встречались просто. И сейчас у нее уже наклевывался новый роман, на этот раз с врачом. В общем, мне проще – не надо попутно вдову безутешную как раз утешить пытаться. Лена болтала с Настей о чем-то несерьезном, Пашу никто больше не вспоминал. Я участвовал в разговоре ровно настолько, насколько необходимо, чтобы не выглядеть невеждой, но думал о своем. О том, что расклады в Сальцеве могут тоже оказаться совсем не такими, какими выглядят на первый взгляд.

Снегоходы, когда доставили их в Захолмье с Фермы, мы сгрузили в небольшой ангар, пристроенный с обратной стороны к базе разведбата и у них же под охраной находящийся. Привезли на прицепах, специально под них переделанных из чего-то военного, прицепленных к «шевролету», «блицу» и упродному «штайру», как две капли воды похожему на тот, что мы совсем недавно расстреляли вдребезги в зоне отчуждения Углегорска. Двое «упродов», приехавших на этой машине, отсоединили прицеп и уехали, пообещав появиться в нужное время, то есть сегодня с утра. То есть сейчас.

Утро было солнечным, снег сиял так, что смотреть больно было. Еще затемно Настя на своем «кюбеле» погнала на аэродром летать с почтой, на прощание расцеловавшись со мной, а я дождался Ивана с «шевролетом» и с ним отправился сперва за Федькой, а потом в Захолмье. Там, у самого въезда на базу разведбата, напоролись на Тенго, подъехавшего на большом командирском «штайре», который, если мне память не изменяет, до недавнего времени принадлежал Червонцеву. Тенго был благодушен, вальяжен, сразу пригласил на шашлык в выходные, попутно проговорившись, что живет он теперь в доме все того же Червонца. Подозреваю, что и офис напротив рынка тоже стал офисом предприимчивого племянника-разведчика. Хотя странно было бы удивляться.

Так, а сегодня у нас первый рейс на точку, со сменой и запасами.

Давешняя полуторка, опять же «штайр», с пятиместной кабиной, вызвавшая у меня приступ острейшей зависти, подкатила минут через пятнадцать после нашего прибытия. Из кабины вылезли уже знакомые «упроды», оба молодые, не старше двадцати пяти, наверное, румяные на морозе. Поздоровались, один из них, круглолицый и курносый, откинул задний борт кузова, показав на мешки и коробки:

– Вот это все нам увезти надо. Получится?

– Получится, почему бы не получиться? – сказал Федька, прикинув объем. – Тут весу сколько?

– Кил четыреста, – ответил водитель, темноволосый и худощавый, полная противоположность своему коренастому напарнику. – Ну может, чуть-чуть больше.