Степная дорога - Дарья Иволгина

– Мне рассказал это предание мой отец, а он услышал его от своего… Предвечный Отец не был уверен в собственных силах. В последний миг он усомнился в том, что сын его может быть столь совершенен, как замышлялось. И потому был порожден сын ущербный. И стал он Темной Стороной Сущего. И когда посмотрел Предвечный Отец на порождение души своей, то понял, что способен и на более совершенные творения. И тогда исторг Он из себя второго сына, который был поистине совершенен. И стал этот второй сын Светлой Стороной Сущего. Эти два брата, противоборствуя между собою, создали тот мир, в котором мы живем. Старший лепил все злое, младший – все доброе… Но Предвечный их Отец захотел перемешать доброе и злое… Вот оно как.

Наверное, брат Гервасий сумел бы рассказать Салиху, с какой именно ересью столкнулся он сейчас. В том, что верования дядюшки Химьяра имели какое-то отношение к религии Богов-Близнецов, Салих не сомневался. Как и в том, что Ученики Братьев признали бы эти верования ложными и строго наказали бы их последователя.

И все-таки забавно было бы посмотреть, какую физиономию скроил бы этот всеми недовольный святоша Соллий!

– Стало быть, в тебе уживаются оба эти начала? – уточнил Салих. – И темное, и светлое?

– Да и в тебе тоже, – торжествующе заключил дядюшка Химьяр. – И в ней, – он кивнул в сторону Алахи, – и в людях, что живут в долине… Когда я медведь, я беспощаден и страшен. Но как человек я весьма приятен в общении. У меня, кстати, мягкий характер.

– Я заметил, – проворчал Салих. Он решил, что пора уходить. Алаху придется нести на руках. Если они найдут пещерный храм, то жрицы сумеют подлечить ее там. Во всяком случае, в храме Праматери Слез, он надеялся, не будет никаких оборотней, ведущих скользкие разговоры о природе добра и зла.

Привратница была очень стара. Казалось, сама Вечность смотрит из ее старческих глазами. Закутанная в медвежью шкуру, старуха неподвижно восседала на пороге пещеры. За ее спиной пылал огонь. Две едва различимые фигуры служительниц то появлялись у костра, то вновь исчезали в глубине пещеры. Они следили за тем, чтобы пламя не погасло. Старую привратницу это уже давно не тревожило. Ее вообще не трогали земные дела. Вокруг нее были только лед и горные вершины. Она не знала и не желала знать о том, что происходило внизу, в долине, у людей. Ей не было дела до недр Самоцветных Гор. Она знала только одно дело: сидеть на пороге и сторожить вход.

Совсем молодой девушкой прибежала она к Праматери Слез, спасаясь от жестоких хозяев, заставлявших работать ее днем и развлекать хозяйского сына – по ночам. Она бежала в горы, несколько дней скиталась и однажды – это действительно было вечность назад! – вышла к этой пещере. Тогда у порога сидела другая привратница. Тоже старуха.

Обезумевшая от голода, страха и усталости девушка, возможно, прошла бы мимо, не заметив неподвижной фигуры, таившейся в глубине пещеры. Но привратница сама окликнула ее.

Здесь, в пещере, под добрым покровительством Праматери Слез, беглянка нашла все, по чему исстрадалась ее душа: любящую семью, заботливых наставниц, свое место у очага и свое дело. Она принесла нерушимые обеты и сделалась жрицей Богини.

А теперь она очень стара. И исполняет последнюю работу, за которую берутся самые дряхлые жрицы, когда силы их уже на исходе: сидит на пороге и смотрит на дорогу, чтобы нуждающийся в помощи Праматери Слез не прошел мимо.

Она созерцала камни, радовалась лазурному небу над головой. Изредка разговаривала с путниками, проходившими мимо по горной тропе, смеялась вслед птицам и диким козам, махала рукой облакам, пела долгие, тягучие песни, которые помнила еще со времен своего детства, – песни на языке, которого не понимал в этих краях никто, даже сама старуха. Иногда приходилось ей и встречать паломников. Тогда она предостерегала любопытствующих попусту и останавливала неосторожных, давала напутствия искренне чтящим Праматерь Слез, объясняла смысл и значение ритуалов Богини.

Ей нравилась ее жизнь. Старая привратница была одной из немногих, кто прожил свои годы именно так, как хотелось, никем не принуждаемая, свободная и радостная. Она забыла о том, что где-то далеко существует и другая жизнь. Зачем ей знать об этом? Люди, которые приходили сюда неизвестно откуда и зачем-то уходили обратно, в чужой, жестокий мир, полный боли, казались ей безумцами.

Поэтому она с сочувствием посмотрела на двух путников, которые остановились перед пещерой.

– Мир тебе, матушка, – проговорил один из них, мужчина. Он вышел вперед и почтительно поклонился ей.

Привратница прищурила глаза. Несмотря на преклонный возраст, глаза ее сохранили прежний синий цвет, удивительный на таком старом, морщинистом лице.

– И вам мир, странники, – отозвалась она, не спеша начинать беседу.

Тогда к ней приблизилась спутница вежливого мужчины – молоденькая девушка, почти девочка, с узкими черными глазами на скуластом лице, обезображенном шрамами.

– Спасибо на добром слове, почтенная, – молвила она чуть надменно. – Цель нашего пути – святилище Праматери Слез. Скажи, не достигли ли мы этой цели?

– Цель каждого пути своя, – сказала привратница, слегка пошевелившись. Цепь, которой она была прикована к стене, звякнула.

При этом звуке мужчина вздрогнул, точно от удара.

– Матушка! – вскричал он. – Да кто же приковал тебя к этой стене? Позволь, я освобожу тебя!

Он бросился к ней с явным намерением покуситься на цепь, но привратница остановила его резким окриком:

– Глупец! Не трогай того, что тебе непонятно!

Он остановился. В его взгляде медленно угасало бешенство.

– Я мог бы освободить тебя, – повторил он более сдержанно.

– Великая честь, – сказала привратница, – сидеть на пороге этого храма и охранять его. Цепь – это только знак нерушимой связи между Богиней и мной. Я могу снять ее в любое время, если захочу. Мне не нужны твои благодеяния!

– Прости, – пробормотал Салих. Он чувствовал себя сбитым с толку. Как же так? Разве не говорили, будто Праматерь Слез помогает обездоленным, спасает рабов от жестоких хозяев, слышит плач тех, кто уж и плакать-то боится? Неужели он и здесь ошибся и эта Богиня так же тиранит поклоняющихся ей, как Морана Смерть или Боги-Близнецы?

И тут раздался голос Алахи – холодный, рассудительный:

– Прости его, почтенная. По-своему он прав. Охранять храм лучше не старой женщине, да еще прикованной к стене, а десятку хорошо вооруженных, крепких воинов.

Салих видел, что его вспышка всерьез задела исполненную достоинства старую женщину, и не знал, куда деваться от стыда. Он попытался исправить свою ошибку.