Да что вы знаете о настоящих принцессах? (СИ) - Романюк Светлана

Доктор на несколько мгновений поднял взгляд к лицу лорда Палмсбери, послал ему лёгкую извиняющуюся улыбку и, вернувшись к разглядыванию собственных ног, продолжил:

— Очень много идей исходило от его величества Матиаса I. Действительно стоящие вещи. Но разработанные амулеты крайне нестабильны. Их воздействие во многом выборочно, и интенсивность не спрогнозируешь заранее. Слишком много факторов, слишком зависит от реального эмоционального состояния объекта воздействия.

— Вы можете привести конкретные примеры использования? — решился на вопрос лорд Палмсбери, увидев, что доктор замолчал и не собирается продолжать.

— Примеры? С подобным амулетом вы с лёгкостью пройдёте на королевский приём, и никто не удивится, не будет спрашивать приглашения, при условии, что ваш внешний вид и поведение будут не слишком выбиваться из общепринятых. Но если вы будете выглядеть или вести себя эпатажно, если вы встретите человека, который будет уверен, что именно вас на этом приёме быть не должно, то амулет окажется мало или даже вовсе не эффективным.

— А если кому-то покажут фальшивые денежные купюры, произведения искусства или даже документы, разрешительные или уполномочивающие? Человек поверит, что видит подлинник?

— Опять же много факторов. Зависит от того, ожидает ли человек обмана. От особенностей самого человека. Осторожен ли он? Доверчив ли? В случае, если отношения между воздействующим и подвергающимся воздействию нейтральны, скорее всего, даже если обман удастся, то ненадолго. Вообще подобные воздействия недолговечны, они рассеиваются естественным образом спустя несколько минут или часов. Максимум дней.

— А есть возможность продлить воздействие?

— Разумеется, можно воздействовать повторно, но есть ограничения и в этом случае. Каждое последующее воздействие будет меньшей эффективности и потребует гораздо больших энергетических затрат. Вообще ментальные воздействия не так просты. Не каждый маг может такое воздействие оказать или даже просто заметить. Нужны определённые способности. У меня их нет. А жаль. Но вот уже созданным ментальным амулетом может воспользоваться любой человек. Даже тот, кто вовсе не одарён магически.

Лорд Палмсбери слушал мистера Ирреспоси, бледнея и изо всех сил сдерживая отчаянный вопль «Что ж вы раньше молчали-то?!».

— Кроме того, человек, на которого оказывают регулярное магическое воздействие, начинает плохо себя чувствовать. Рассеянность, упадок сил, головные боли. Последствия тем заметнее, чем интенсивнее оказывалось воздействие. Да и тот, кто использует подобного рода магию, не может избежать расплаты. Причём она настигает как одарённых магов, так и простого человека, воспользовавшегося амулетом. Человеку, который решился играть чужими эмоциями, чрезвычайно трудно контролировать свои собственные, он становится крайне раздражительным, его так же мучают головные боли, учащённое сердцебиение, повышается кровяное давление. В некоторых случаях возможен летальный исход.

Мистер Ирреспоси замолчал. Молчал и лорд Палмсбери. Мысли последнего метались заполошной птицей, случайно залетевшей в комнату и бесплодно бьющейся о стены в поисках выхода.

— Знаете, доктор, если нам удастся выпутаться из этой истории без особых потерь и если вас не казнят за разглашение государственной тайны, то я сам с превеликим удовольствием сверну вам шею, — наконец тихо и преувеличенно спокойно сообщил посол.

Перед глазами лорда Палмсбери вихрем мелькали картинки воспоминаний. Взгляды попутчиков, слова, жесты. Наконец память глумливо выхватила сцену в Либенбурге, когда мистер Хагер и мистер Старк заявили, что они не просто секретари, и предоставили документы для ознакомления. Странные формулировки, витиеватые росчерки малоизвестных фамилий, раздутые полномочия. Как можно было принять все это за чистую монету? Как можно было довериться вечно орущему пузырю? Ни одного разумного действия по защите, ни одной подвижки в расследовании. Много шума и полное отсутствие эффекта. Хотелось списать все на ментальную магию, но не получалось. Магия не всесильна, ментальная в том числе, а обманывается чаще всего тот, кто хочет обмануться. Посол тряхнул головой, отгоняя несвоевременные мысли, совестью он помучается чуть позже. Сейчас нужно действовать, и что-то глубоко внутри тихонько нашептывало, что времени на действия осталось не так уж много.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Лорд Палмсбери поднялся с комода, ещё пару мгновений потратил на сомнения, можно ли доверять доктору, а если можно, то до какой черты, затем понял, что если продолжит столь пристальное изучение макушки мистера Ирреспоси, то, вполне вероятно, проломит в ней взглядом дыру. Тряхнув в очередной раз головой, посол сообщил:

— Я думаю, стоит нанести визит мистеру Хагеру. Вы составите мне компанию?

— Я? Я совершенно не против визитов, но вы считаете, охрана меня выпустит?

— Считаю, что этого можно добиться.

Посол понизил голос, и дальнейшая беседа велась почти шепотом.

Рядовой Бигинер стоял у дверей каюты и очень нервничал. Если честно, нервничать он начал ещё несколько месяцев назад, когда получил назначение в кортеж невесты принца. Виданое ли дело, ему, желторотому новичку, практически новобранцу, такое доверие оказали! Нет, он, безусловно, достоин и оправдает, но нервничать это не мешает. Наоборот, побуждает. Всё время приходится переживать, так ли поступил, не посрамил ли, не подвел ли. Покушения эти ещё. Ну вот кто бы мог подумать, что в них доктор замешан? Милейший ведь человек! Ну или кажется таковым. Да что доктор! Капрал Дивэшен — вот чье предательство Бигинера в самое сердце поразило! Так по-доброму к нему, Бигинеру, отнесся, опекал, можно сказать. Даже не зубоскалил ни разу по поводу его тощей шеи или над тем, каким образом ему, Бигинеру, такое назначение получить удалось. В отличие от этих… А теперь оказалось, что капрал на принцессу покушался. То ли сам, то ли пропустил кого, когда в парке дежурил. Хорошо, что его, Бигинера, на нижнюю палубу не поставили, Дивэшена и ребят ему сложнее охранять было бы. Вот фрейлину, ту — да. Он бы с удовольствием поохранял. Её-то вряд ли увидел бы, но ведь леди Корке в каюте заперли на той же палубе, что и принцесса и остальные фрейлины обитают. Они наверняка в коридор часто выходят. Бигинер бы хоть на них полюбовался. Тут Бигинер вспомнил, что, помимо фрейлин, в свите принцессы ещё и статс-дама есть. Поежился и решил, что на второй палубе не так уж и плохо.

Рядовой тяжело вздохнул и прислушался к тому, что происходит за закрытой дверью. Бубнят. Разговаривают. Голоса слышны, а слов не разобрать. Может, и не нужно было лорда туда пускать? Но приказа-то никого не пускать не было! И мистер Хагер, как назло, ушел куда-то. Так-то каюта рядом, если что, и уточнить можно было бы. Но лорда по кораблю лазать не пошлёшь, а сам — пост не покинешь. Дилемма. Голоса затихли. Бигинер вытянулся, задрал нос, кадык его тяжело прошелся вверх-вниз по тощей шее.

Дверь скрипнула, в коридор вышел лорд Палмсбери, обвел пустым отсутствующим взглядом деревянные настенные панели, замершего рядового, сделал несколько шагов по коридору, затем резко остановился, досадливо поморщился и, словно что-то вспомнил, обернулся к Бигинеру.

— Милейший, где, вы говорите, мистер Хагер и мистер Старк расположились? — обратился лорд к охраннику.

Бигинер гулко сглотнул, вытянулся еще больше и, молясь про себя, чтобы голос не сорвался и не задрожал, отчеканил:

— Мистер Хагер — направо через три двери от арестованного, мистер Старк — через четыре. Только мистер Хагер ещё не вернулся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да? Ну что же, наведаемся к мистеру Старку, — задумчиво протянул лорд и благодарно похлопал Бигинера по тощему плечу. Убирая руку, мимоходом чиркнул перстнем по уху и скуле рядового. Тот даже не поморщился, ни одним мускулом не дрогнул, гордясь своей выдержкой и досадуя на небрежность аристократа. Понацепляют колец и руками машутся, как чайки крыльями. Бигинер недовольно сверлил взглядом спину удаляющегося лорда. Качка усилилась. Спина стала расплываться и терять четкие контуры. Бигинер поморгал, стараясь вернуть резкость зрению, но картинка лишь еще больше размылась, стены коридора выгнулись, потолок взлетел вверх, а пол, наоборот, стремительно приблизился. Бигинер понял, что лежит, один разок попытался приподнять голову, но сразу осознал, что такую тяжесть ему не одолеть, смирился, устроился поудобнее и закрыл глаза.