Афганистан. Подлинная история страны-легенды - Мария Вячеславовна Кича

Грандиозное строительство кандагарского аэропорта завершилось пшиком. Аэропорт был возведен для винтовых самолетов, но они устарели, и их сменили самолеты реактивные. К тому же топливные насосы в аэропорту не работали должным образом, и междугородние авиакомпании не выбрали его в качестве заправочной станции. С тех пор в пустыне под Кандагаром сиротливо стояло здание – огромное, современное и пустое.

Конечно, были и успешные проекты – но они затронули крупные города. В паре десятков километров от Кабула, Герата, Джелалабада, Газни, Мазари-Шарифа лежали деревни, где люди никогда не видели электрическую лампочку и не слышали термин «холодная война». Они узнавали о модернизации от односельчан, которые иногда выбирались за пределы деревни, а потом рассказывали о чудовищном разврате, царящем в столице. Естественно, подобные рассказы вызывали глухое неодобрение. Так рождались, например, мифы о голых женщинах, нахально разгуливающих по центру Кабула, – ведь для крестьянина девушка без чадры действительно была голой. Старый Афганистан, уцелевший под ударами Абдур-Рахмана и свергнувший Амануллу, по-прежнему жил – однако он был как никогда оторван от нового Афганистана.

Тем временем в страну возвращались сотни афганцев, окончивших учебу за рубежом. Одни – выпускники западных вузов – заступали на государственную гражданскую службу; вторые – прошедшие военную подготовку в странах соцлагеря – пополняли ряды армии. Юноши проникались коммунистической доктриной и через ее призму воспринимали родину и собственную жизнь. Согласно марксистскому учению, Афганистан являлся феодальным государством. Преподаватели внушали курсантам, что они – просвещенный авангард афганского общества, свободный от диких религиозных предрассудков и прочей чепухи, и что им суждено построить рай на земле для рабочих и крестьян. Военные делились этими идеями с друзьями и сверстниками – студентами Кабульского университета, а выпускники подхватывали их и несли в отдаленные вилаяты, куда многих отправляли работать по распределению. Офицеров тоже рассеивали по всей стране. Таким образом коммунистические идеи просачивались в тонкую прослойку провинциальной интеллигенции. Кабульские интеллектуалы организовывали группы по 10–12 человек для изучения марксизма-ленинизма. Подобных групп насчитывалось лишь несколько десятков – но они все же были.

1 января 1965 г. 30 членов марксистских кружков собрались в квартире журналиста Нура Мохаммада Тараки, который прославился в СССР поучительными литературными произведениями о тяжкой доле афганских тружеников. Тараки родился в бедной семье гильзайских пуштунов, но сумел выбиться в люди и даже какое-то время работал пресс-секретарем и переводчиком посольства Афганистана в США. Согласно партийной легенде, в 1953 г. – после назначения Дауда премьер-министром – Тараки на пресс-конференции в Нью-Йорке заявил, что порядки в Афганистане «угнетательские и автократические» – и что они «не изменятся в результате замены одного родственника короля на другого». По неизвестной причине свирепый Дауд не отозвал его и не засадил в тюрьму. Афганский историк и социолог Мухаммед Хасан Какар разговаривал с Тараки и охарактеризовал его не как коммуниста, а как «недовольного левого» (англ. discontented leftist) – но вскоре тот сделался страстным оппозиционером и с 1963 г. посвятил себя подпольной деятельности. Метаморфоза, произошедшая с Тараки, совершенно случайно совпала с началом реформ Захир-шаха. Помимо того, произведения Тараки публиковались на русском языке, и в СССР его провозгласили «афганским Максимом Горьким».

В январе 1965 г. Тараки было 47 лет, а почти все товарищи, собравшиеся у него дома, являлись недавними выпускниками Кабульского университета. Журналист считался главным среди них – ведь в Афганистане возраст имеет важное значение. Лишь один человек относился к Тараки скептически – 35-летний Бабрак Кармаль. Его предки перебрались в Кабул из индийского Кашмира, когда эта область принадлежала Дурранийской империи. Кармаль снискал славу в кругах столичных диссидентов, ибо в юности организовал ряд антиправительственных митингов и получил «престижный» четырехлетний тюремный срок. Именно сокамерники познакомили его с марксизмом. После освобождения Кармаль вернулся в университет и получил диплом юриста, однако студенты уважали его как неистового борца, пострадавшего за правду. Даже разменяв четвертый десяток, Кармаль сохранил связь с левыми студенческими активистами.

Близкой подругой и, предположительно, любовницей Кармаля была феминистка Анахита Ратебзад (1931–2014). Ее отец, писатель Ахмад Ратебхан, принадлежал к числу младоафганцев и после падения режима Амануллы бежал в Иран, бросив супругу с детьми. Анахита выросла без него.

Сохранилась любопытная история о том, как Ратебзад поняла, чем будет заниматься до конца жизни. В детстве она проводила лето в дядином загородном доме и играла с милыми белоснежными козочками. Идиллия прервалась осенью, когда начался учебный год и девочку отвезли в Кабул.

Пасторальная история превратилась в апокрифическую легенду спустя год. Придя из школы, Анахита застала в гостях дядю и спросила, как поживают ее любимицы. Дядя рассмеялся и ответил, что одна коза как раз в гостиной. Девочка побежала туда – но ее постигло горькое разочарование: вместо козы в комнате сидела тетя, дядина жена. Анахита рассердилась и закричала: «Моя тетя – не коза! Женщины – не козы!» Ее успокаивали и говорили, что дядя пошутил, – но потрясение оказалось слишком велико. «С этого дня я решила посвятить свою жизнь борьбе, доказать, что афганская женщина – гораздо больше того слова, которым может наградить ее самодовольный супруг», – вспоминала Ратебзад.

Итак, 30 единомышленников решили основать марксистско-ленинскую политическую партию для участия в грядущих парламентских выборах. Так родилась Народно-демократическая партия Афганистана (НДПА). По иронии судьбы оказалось, что гости Тараки представляли будущий состав НДПА. Половина из них происходила из пуштунских деревень – это были мальчики, которые по тем или иным причинам переместились из старого Афганистана в новый. Остальные являлись отпрысками привилегированных городских семей. Тараки олицетворял первую группу: его отец был пастухом и мелким контрабандистом, а недавние предки – кочевниками. Бабрак Кармаль олицетворял вторую группу: его отец-генерал дружил с Даудом (что, впрочем, не помешало премьер-министру отправить сына приятеля за решетку).

По итогам голосования четыре члена группы Кармаля, включая Анахиту Ратебзад, получили места в шуре. Отныне НДПА имела представительство в главном законодательном органе страны. Впрочем, законотворческая деятельность таила в себе немало сюрпризов – например, на первом же заседании Ратебзад избили, и она угодила в больницу. Все началось с того, что студенты, столпившиеся в зрительской галерее, учинили один из тех демаршей, которые создают дурную репутацию студенческим активистам. Среди депутатов преобладали феодалы и представители сельской знати – и студенты освистали их за то, что парламентарии были недостаточно демократичными. Кроме того, протестующие потребовали отставки премьер-министра Мухаммеда Юсуфа и роспуска правительства, утвержденного Захир-шахом годом ранее. Бабрак