Барон Унгерн. Даурский крестоносец или буддист с мечом - Андрей Жуков

Строя свои геополитические планы, барон Унгерн не был оригинальным. Его мысли о необходимости создания Великой Монголии, а вслед затем — о формировании Срединного государства, которое включало бы в себя Маньчжурию, Синьцзян, Тибет, Казахстан, алтайские и бурятские народы, — зеркальное отражение коммунистического плана «борьбы за Азию», перенесения центра мировой революции из Европы на Восток. Политические перспективы Унгерн оценивал весьма реалистично: «Надо… воспользоваться тем, что в Китае избран президент, известный революционер-большевик, доктор Сунь Ятсен. Очевидно, что от такого правительства, во главе которого стоит большевик, нельзя ожидать ничего хорошего для Монголии и Тибета. Очевидно, что подлое революционное учение Запада проникло в Китай. Необходимо теперь же начать действовать, чтобы спасти народы Востока от гибельных революционных учений и пагубных идей гнилого Запада. Верный к тому путь — объединение автономных Монголии, Тибета и Синьцзяна в крепкий федеративный союз и последующее восстановление Цинской династии. Только этим путем можно охранить великие устои и проблемы Востока, охранить честь и достоинство его народа, охранить обычаи, предания и заветы».

С точки зрения Унгерна, образование подобного государства, управляемого военной элитой во главе с императором — Богдо-ханом, создавало условия для «экспорта контрреволюции» в Россию и восстановления монархии не только на территории бывшей Российской империи, но и на всем европейском континенте. (Заметим, что азиатская реальность оказалась отнюдь не такой, как она рисовалась в теории не только для Унгерна, но также и для «русских» большевицких лидеров, в большинстве своем имевших европейское образование. Однако подобное понимание пришло слишком поздно, когда они уже достаточно глубоко погрузились в «неисчерпаемую азиатскую хлябь», из которой нужно было как можно быстрее вытягивать ноги — пока совсем не засосало.)

Барона должен был бы насторожить следующий факт: Унгерн разослал несколько десятков писем монгольским князьям, ламам, китайским генералам с изложением своих идей. Несмотря на то что большинство из этих писем Унгерна носит чисто утилитарный характер — обрести союзника, получить какую-либо помощь для своего дела, — из них вполне можно вычленить то, что составляло стержень идейных и политических взглядов барона, составляло его credo.

«… Ожидать света и спасения можно только с Востока, а не от европейцев, испорченных в самом корне даже до молодого поколения, вплоть до молодых девиц включительно». (Письмо Чжан Куню от 16.02.1921 г.)

«Вам, конечно, известно, как ужасно подлое большевицкое учение и как быстро оно укореняется. Вся Россия теперь страдает, брат пошел теперь на брата, сын — на отца, все обеднели, голодают, забыли Бога. Вы знаете, что моя цель, мои стремления — это восстановление царей. Надо начать с Востока, монголы для этого очень удобны, так как они не забыли еще, как им хорошо жилось при маньчжурском хане. Я знаю и верю, что свет придет с Востока и принесет счастье всему человечеству». (Письмо Цэндэ-гуну. Март 1921 г.)

«Самое наивысшее воплощение идеи царизма — это соединение божества с человеческой властью, как были Богдыхан в Китае, Богдо-хан в Халхе и в старые времена русские цари. За последние годы оставались во всем мире, условно говоря, два царя: это Англия и Япония. Теперь небо как будто смилостивилось над грешными людьми и возродились цари в Греции, Болгарии и Венгрии, и 3 февраля 1921 года восстановлен Его Святейшество Богдо-хан… Вашему сиятельству известно, что Чжан Куню — монархист, поэтому, понятно, надо всячески избегать столкновений и недоразумений с его войсками. Но гражданские китайские власти — это революционеры, последователи черного сатаны, они под маской несуществующей фантастической свободы, под личиной добра и обещаниями разных благ развращают нравственность людей, портят их, а народ вследствие этого бездействует и страдает. Примеры — Россия и Южный Китай… Каждый честный воин должен стоять за честь и добро, а носители этой чести — цари. Кроме того, ежели у соседних государств не будет царей, то они взаимно будут подтачивать и приносить вред одно другому…» (Письмо Цэндэ-гуну от 27.04.1921 г.)

«Мои караваны будут проходить по Вашим местам, и, хотя сами по себе они не представляют крупной ценности, но… имеют для меня большое значение. Я очень хотел бы, чтобы Вы пропускали их и оберегали от могущих быть неприятностей. Этим Вы сделаете мне большое удовольствие и окажете большую услугу, которую я, конечно, не забуду… Нам, честным воинам, надо всем взяться за оружие и вести борьбу за великое дело, за восстановление Срединного Царства, за восстановление царей, какой бы национальности они ни были. Я знаю, что только восстановление царей спасет теперь испорченное Западом человечество». (Письмо начальнику войск провинции Цицикар.)

Ответов пришло считаные единицы. «… Монгольские князья, не говоря уже о простых кочевниках, понятия не имели, что Унгерн видит в них последнюю надежду «испорченного Западом человечества», — справедливо замечает Л. А. Юзефович. «Монархической солидарности» не получалось. Как написал Унгерну в ответе один из влиятельных монгольских лам: «Я, хутухта, молюсь только о ниспослании благополучия Богдо-хану, преследуя цель помочь религии и народу, постоянно молюсь Трем Сокровищам и стараюсь исполнять установленные требы. Однако считаю нужным засвидетельствовать, что я обладаю слабыми способностями и образованием».

При этом материалисты-большевики не были склонны считать планы Унгерна «химерами сумасшедшего». Они сумели оценить опасность, исходившую от воплощения в жизнь подобных планов именно в их военно-политическом, практическом аспекте. 31 октября 1920 года на имя председателя Совнаркома Ленина была отправлена специальная телеграмма об опасности, которую представляют для Советской России успехи генерала Р. Ф. Унгерна в Монголии (копия была послана наркому по иностранным делам Г. В. Чичерину — это лишь подчеркивает степень обеспокоенности большевиков). Телеграмма завершалась следующим резюме: «… B случае успеха Унгерна высшие монгольские круги, изменив ориентацию, сформируют с помощью Унгерна правительство автономной Монголии… Мы будем поставлены перед фактом организации новой белогвардейской базы, открывающей фронт от Маньчжурии до Туркестана, отрезывающей нас от всего Востока»… В открытии нового «Восточного фронта» заключалась действительная и реальная опасность для большевиков: этот фронт не только преграждал путь коммунистической экспансии в глубь Азии, но и являлся постоянной угрозой самому существованию большевицкого режима.