Легендарный оборотень - Анна Тихая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Среди проплывающих мимо официантов ее нет. Сильнейший спешит на кухню, привлекая к себе призоры мирно ужинающих учеников. Он уже привык к тому, что каждое его действие, каждое слово обсуждается и превращается в новые сплетни. Даже возродился клуб журналистов, занимающихся фотографиями и новостями. Такие охотятся за свежей сенсацией, чтобы выставить ее на доске объявления. Двое из них сидят за столиками с профессиональными фотоаппаратами, лакомятся пирожными и параллельно протирают салфеточкой объективы. Ринкорд сталкивается у входа на кухню с Элони, возможно, собиравшейся обслужить их. После столкновения он придерживает ее, чтобы та не упала.
— Ты вовремя, Глава гильдии Ангелов.
— А что так официально? — игриво протягивает Элони и улыбается вместе с клубничными глазами. После смерти своей сестры, она стала более ласковой и хрупкой. Кажется, она вот-вот рассыпется или растает под его горячими пальцами. Когда он вспоминает про красную ладонь, было уже поздно. Ринкорд пометил ее прелестную форму официантки красноватым отпечатком, хоть и случайно.
— У тебя будет пополнение, — он убирает руку и старается не выглядеть виноватым. Не заглядывая на свою одежду, Элони легонько отряхивает это место рукою, но белоснежный фартук так и остается помеченным. Ее это не огорчает, скорее забавляет и она по привычке наклоняется немного вперед:
— Ну, и кто же это будет?
Его взор цепляют две ее длинные косы, перевалившиеся через плечо. Глаза повторяют за их качающими движениями.
— Яхо, парень с прогнозом будущего, и девушка Эльвис, с невидимостью.
— Ринкорд, мы загораживаем проход, — Элони кивает на рядом стоящую девушку с подносами, — может отправимся в кабинет?
Сильнейший без проблем выходит из гипноза и отходит вместе с Элони, пропуская официантку. За ней следом на кухню заходит официант. Они всегда оставляют шлейф не духов или одеколона, а аппетитной еды. После их ухода слабо чувствуется аромат корицы, исходящей от Элони. Но Ринкорд до сих пор не хочет есть, что очень странно.
Под грохот и испуганные вздохи Сильнейший и Глава гильдии Ангелов оглядываются. Стул лежит, столик перевернут, посуда разбита, а виновник погрома уже перепрыгивает столик девушек-журналисток и их пустые тарелки, убегая прочь. Ринкорд успевает заметить лишь зеленые волосы, исчезающие за выходом из кафетерия.
Это Кассиэль. При чем полностью здоровый: без костылей, гипса, бинтов, пластырей или синяков. Теперь за ним снова начинается охота. Ринкорд тихо вздыхает, когда вспоминает про Эмпиреана Шаха, постоянно гоняющегося за бедным второгодкой по коридорам. Вспомнишь солнце — вот и лучик. Одноглазый парень с египетскими красными глазами рыщет между посетителями и рычит на официантов:
— Где он? Где этот зеленый сопляк?!
А потом, по великой случайности, находит на себе недобрый взгляд Сильнейшего и молча сваливает. Это происходит уже в четвертый раз. Ринкорд должен когда-нибудь прекратить эти догонялки.
— Элони, справишься? — устало спрашивает он.
— Иди уже! — подталкивает его Элони к выходу. Своей бодрой улыбкой она заряжает его энергией уверенности. Ринкорд благодарно кивает ей и бежит за нарушителями порядка. И сейчас он не выдыхается, не пыжится, как месяц назад. Тренировки помогли вернуть былую форму, но большим он не стал. Со стороны, в этой синей толстовке, Рин такой же дрыщ, да и измученный вид делает его визуально слабее. Может, ему надо еще раз изменится?
Ринкорд видит беглецов во дворе через окно первого этажа, когда сам Эмпиреан уже набрасывается на Кассиэля. Оба падают. Захватив локоть, Шах резко выворачивает парню руку и прижимает к земле. Всего одна секунда и другая рука с хрустом сломана ногой! Кассиэль орет, словно его вовсю режут. Ринкорд открывает окно и выпрыгивает. Он скидывает Эмпиреана, как только оказывается рядом, и дышит, как бык, грозно спрашивая:
— Да что у вас происходит?
— Не вмешивайся! — огрызается Шах.
— Тогда перестаньте гоняться и рушить все на своем пути, — хмурится Сильнейший и садится рядом с утихшим Кассиэлем, осматривая его руку. — Как ты?
Тот молчит, обижено уткнувшись в траву. Ринкорд, жмурясь, озадаченно мнет переносицу:
— Тогда, если не расскажите, то оба попадете в изолятор.
Эмпиреан Шах смотрит на своего Главу гильдии Демонов самым ненавистным на свете взглядом, успокаивается и располагается на травке рядом с зеленоволосым. Это намек на то, что рассказ будет длинным.
— Мда. столько лет прошло…стоит начать с того, что мы знакомы с детства, — неохотно начинает Шах и закидывает руки, чем очень напоминает Дис Корда (в последнее время он прямо мерещится ему), — да и с его родителями я тоже знаком, но… но иногда мне хочется прибить их за вековую тупость!
Краем синего глаза Ринкорд улавливает вспышки со стороны открытого окна, а заинтересованные данным ученики выглядывают из остальных окон. Сильнейший снова использует свой трюк. Одновременно и слушает природу, и голос Эмпиреана, и следит за местной папарацции с учениками, развесившими уши. Если органы чувств ему это позволяют, то почему бы и нет? Грех не воспользоваться.
— Про эту вековую тупость поподробнее, пожалуйста, — вежливо просит Ринкорд, закрывая глаза и вслушиваясь. В стороне слышит только частые щелчки фотоаппаратов.
— Он имеет в виду, что в моей семье странные традиции, — недовольно бурчит Кассиэль, — и я считаю так же. Дело в том, что если в семье рождается физически слабый ребенок, ему ломают все кости. Зажило — еще раз все ломают. И так до тех пор, пока он не окрепнет. Смерть после такого означала бы, что ты не смог пройти естественный отбор. Раньше это "укрепление" здоровья делали только члены семьи, а также родственники, но в нынешнее время все немного сложнее. Ребенок сам должен сломать себе что-нибудь, а иначе он заболеет из-за слабого иммунитета и сдохнет.
— То есть… — Ринкорд медленно открывает свои глаза, — Эмпиреан Шах помогает тебе в этом. Разве ты не должен был уже окрепнуть?
— Несмотря на то, что Кассиэль вполне окреп и быстро восстанавливается, он психически болен, — снова заговаривает одноглазый и становится мрачнее Мрака, — детская травма, расстройство… Называй как хочешь, но то, что теперь он сходит с ума без этих травм — факт.
— Эй, я продержался целую неделю! — возмущается Кассиэль и вскакивает, держась за сломанную руку. — И если бы не ты, у меня бы все получилось.
— Неделю?
