Королевское наслаждение - Шеннон Дрейк

Огонь в камине разгорался, а вместе с ним все сильнее полыхал и гнев Даниэллы. Она встала и стала бесцельно расхаживать перед камином. Дверь бесшумно открылась и закрылась, а графиня даже не заметила, как в комнату вошел Адриан. Остановившись на пороге, он наблюдал, как она, словно кошка, грациозно ходит перед камином.

Внезапно почувствовав чье-то присутствие, Даниэлла посмотрела на дверь и увидела Адриана. Все внутри у нее похолодело, когда она разглядела его сердитое лицо и горящие злостью глаза.

— Ты не кажешься мне больной, дорогая.

— Ты ошибаешься. Я ужасно плохо себя чувствую. Меня тошнит от предательства шотландцев!

— Никакого предательства нет, Даниэлла. Я присягал Эдуарду III Английскому и нахожусь на службе у принца Уэльского.

— И тебе нет дела, что, находясь на этой службе, ты разорвешь Францию на куски!

— Речь идет не о Франции. Мы должны подавить бунтовщиков.

— Все это время вы знали, что уедете, забрав все, что нам нужно! Вы силой заставили моих людей служить вам, и вам наплевать, на чьей стороне их симпатии!

— Я здесь граф и хозяин, и их симпатии на моей стороне.

— Но это мои люди!

— А вы моя жена, и, черт возьми, миледи, вы тоже должны быть на моей стороне!

— Вы не имеете права…

— Эта кампания не продлится долго.

— Буду молить Бога, чтобы она длилась целую вечность!

— Молите Бога, чтобы я остался живым, леди, так как принц хотя и любит вас как брат, как он утверждает, совсем не доверяет вам. Если вы останетесь вдовой, последствия могут оказаться ужасными. Подумайте об этом, миледи.

— О каких ужасных последствиях вы говорите? Видит Бог, я больше не позволю вашему королю диктовать мне, что делать. Я сама распоряжусь своей судьбой, и лучше вам молить Бога, как бы не ошибиться. Авий мой, и, когда вы вернетесь, меня уже здесь не будет.

Ей не надо было произносить этих слов, и Даниэлла сразу же пожалела о своей несдержанности. Адриан смерил ее холодным взглядом, и она застыла на месте. Он двинулся к ней с таким решительным видом, что она не выдержала и закричала. Его пальцы вцепились ей в плечо, она откинула голову назад, и Адриан посмотрел ей в глаза.

— Ах, Даниэлла, — начал он, и голос его дрожал, как будто он боролся с собой, чтобы не ударить ее, — ты сама подписала себе приговор! — Теперь в его голосе звучала угроза.

Даниэлла открытым ртом ловила воздух. Адриан схватил ее на руки и бросил на кровать. Графиня, с трудом дыша и сдерживая подступившие слезы, как могла сопротивлялась. Она будет изо всех сил бороться с ним. Она не позволит ему вновь овладеть ею. Она ненавидит его и будет ненавидеть до последнего вздоха.

Но он и не собирался искать с ней близости. Не ycпела графиня опомниться, как Адриан отпустил ее и исчез за дверью.

Она сама подписала себе приговор…

Даниэлла вскочила с кровати и бросилась за Адрианом, но дверь захлопнулась у нее перед носом. Она подергала ручку — дверь не открывалась.

— Адриан! — закричала она, охваченная паникой. — Адриан! Адриан, прошу тебя… — прошептала она.

Но Адриан уже не слышал ее.

Адриан ушел.

Даниэлла стала барабанить в дверь. Она звала его. Звала снова и снова.

Никто не откликнулся на ее зов. Как же так, ведь она здесь хозяйка! Она так хорошо правила Авийем! Но вот появился этот человек. Он стал здесь хозяином, и все, кто так любил свою графиню, стали почитать шотландца, стали повиноваться только ему.

Время шло, а Даниэлла все ходила по комнате. Ей стало казаться, что она мечется так уже целую вечность, обдумывая, что скажет Мак-Лахлану, когда он вернется. Ее охватили отчаяние и страх перед тем, что может ей причинить Адриан. Оставит ее в заточении в этих четырех стенах на бесконечные дни, недели или целые месяцы? Неужели он посмеет? Король Иоанн хотя бы из рыцарских побуждений может послать сюда французских солдат, чтобы освободить графиню. Даже внутри Авийя может возникнуть стычка между англичанами, гасконцами и теми обитателями замка, которые считают себя приверженцами французов.

А возможно, Мак-Лахлан и не оставит ее здесь. Он способен отослать жену в Англию и оставить там под надежным присмотром. Тогда она не сможет никуда убежать, а в том, что Даниэлла собирается поступить именно так, он был твердо убежден.

Вопросы роились в ее голове до тех пор, пока она не почувствовала себя совсем измученной. Даниэлла опустилась на ковер перед камином, стараясь держаться поближе к огню, так как ее стало знобить. Она легла на ковер, зарывшись головой в его пушистый мех. Молодая женщина не плакала, потому что знала, что если заплачет, то уже не остановится. Она понимала, что Адриан никогда не нарушит клятву, данную Эдуарду, но ее злило то, что ему все равно, какая судьба уготована его жене.

Даниэлла смотрела на огонь, и глаза ее стали слипаться.

Когда Адриан вернулся в комнату, его сердце чуть не остановилось: Даниэллы нигде не было. Ни на кровати, ни в кресле, ни у окна, где она могла бы смотреть на ночное небо. Но случайно его взгляд упал на меховой ковер перед камином, и Адриан наконец увидел ее. Он замер в дверях и нее смотрел на жену. Свечи едва горели, и огонь в камине тускло освещал комнату. Белым был ковер, белой была ночная рубашка Даниэллы, и ее черные волосы выделялись на их фоне. Они спадали на плечи, спускались до самых ног, и их крутые локоны вплетались в мех ковра.

Казалось, что само время остановилось. В камине потрескивали дрова, и огонь согревал Адриана. Огонь и Даниэлла…

Он подошел к камину и снова посмотрел на жену, чувствуя, как душу его охватывает боль. Господи, разве он предполагал, когда ехал сюда, что обречет себя на такие муки, что вызванные этой женщиной страсть, гнев и нежность смешаются в нем, вытеснив из его жизни все иные чувства! Он любил Джоанну, но никогда не испытывал по отношению к ней ничего подобного, не испытывал той мучительной боли, какую он испытывает теперь, покидая Даниэллу. Он проклинал ее и боялся за нее. Прежде он никогда в жизни не сидел в пустом зале, дожидаясь, когда все в доме замрет, когда даже волки в лесах перестанут выть. Сидел как дурак, уставясь на пламя и пытаясь найти ответ на мучительный вопрос: что же ему теперь делать? Никогда в жизни…

Он сел на корточки рядом с женой, чувствуя, как напряглись его нервы, боль пронзила каждую клеточку его тела, а сердце стучало, словно раскаты грома. Если бы Даниэлла попыталась соблазнить Адриана, прибегнув к самой необузданной фантазии, то и тогда ей не удалось бы вызвать в нем такой голод, такую жажду и такие душевные муки, какие она вызывала сейчас, лежа на ковре в глубоком сне. Огонь камина бросал причудливые отблески на белую ткань ее ночной рубашки, на ее спокойно вздымавшуюся грудь, на бедра и едва различимую в полумраке талию. Рубашка сползла с ее правого плеча, открывая прекрасное тело и совершенной формы грудь почти до самого розового соска. При взгляде на эту грудь любой мужчина потерял бы голову. Пряди волос цвета эбенового дерева прикрывали все, что не было прикрыто рубашкой. Даниэлла лежала, полусогнув колени, и рубашка немного задралась, позволяя любоваться длинными, изумительной красоты ногами и округлыми бедрами. От этого зрелища можно было сойти с ума.