На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров

крепкие армейские выражения, иногда вёл «теоретические споры» с Гараниным о красоте кубинок и проявлял живой интерес к американским базам на острове. Однажды вице-консула, который увлечённо фотографировал какой-то военный объект, задержал полицейский патруль. Но проблем не возникло: это же советский дипломат! Нора тоже как-то «прокололась», задав «некорректные вопросы» врачу Луису Диас Сото, который обслуживал миссию. Кубинец пожаловался Заикину, мол, Чегодаева «расспрашивает о таких вещах, на которые он, как патриот своей страны, отвечать не должен». После этих инцидентов Гаранин окончательно убедился в том, что Чегодаева и Ястребов направлены в Гавану Главным разведывательным управлением. Коллеги! Но с зашифровкой у них дела обстоят не очень: рискуют!

Неудивительно, что в посольстве США в Гаване заинтересовались деятельностью Чегодаевой. Посол Браден направил в Госдепартамент 23 февраля 1944 года телеграмму с тревожным заголовком – «О контакте, недавно установленном между советской миссией и кубинской армией». Вот текст телеграммы: «Имею честь сообщить, что атташе по правовым вопросам сообщил мне, что некий сотрудник официального журнала кубинской армии «Четвёртое сентября» обратился к пресс-атташе советской миссии Норе Чегодаевой с просьбой предоставить ему 15 фотографий и 4–5 статей для публикации. Они условились, что этот сотрудник посетит миссию и выберет наиболее подходящие материалы. По мнению нашего атташе, которое я разделяю, эта договорённость даёт СССР великолепную возможность продвигать свою пропаганду (через посредство миссии) в ряды кубинских военных в замаскированной, но эффективной форме»[59].

Критикуя Чегодаеву, Гаранин сам не избежал строгого внушения Центра. Телеграмма из Москвы стала для него неожиданностью:

«Обращаем ваше внимание на неправильное поведение, выражающееся в излишних разговорах, могущих принести вред нашему делу. Вы, очевидно, забыли, что являетесь официальным представителем Советского Союза на Кубе. Это возлагает на вас определённые обязанности, независимо от ваших политических взглядов и ваших оценок событий. Конкуренты знают о связях миссии с «Братской», нужно проявлять максимум осторожности в этом отношении. Однако вы пренебрегли элементарными правилами конспирации. Вместе с женой, земляками, Эдит Бучакой, хорошо известной на Кубе, вы отправились в кафе, где стали обсуждать внутренние дела страны пребывания. Где гарантия того, что ваше «мнение о президенте» и «плохой работе «Братской» каким-либо образом не дойдёт до соответствующих лиц и организаций и не вызовет затруднений в вашей работе? Вы обязаны знать, что встречи с руководителями братских организаций должны проводиться только с санкции Центра».

Гаранину пришлось оправдываться, доказывать, что «источник информации» сгустил краски, создав искажённое представление о его высказываниях. Резидент не сомневался, что нагоняю из Центра он обязан Чегодаевой. Эдит Бучака подробно рассказала подруге о той встрече в кафе, и Нора накатала на него «телегу» своему начальству в ГРУ.

Как бы там ни было, но американское посольство отслеживало любые, даже внешне незначительные, факты «советской активности» на Кубе.

Чтобы не складывалось впечатления о его «склонности к коммунистам» в подборе стажёров, Гаранин направил в Москву список связей, включавший семьдесят имён. Коммунисты среди них были, но в ограниченном числе:

«Хуан Маринельо – президент Народной социалистической партии. Сенатор. Из буржуазной семьи. Образованный марксист, весьма популярен в массах. Многие политики, ненавидящие коммунизм, поддерживают с ним личные отношения. Знаком мне по официальным мероприятиям. Прио Сокаррас, очень влиятельный на Кубе человек, сказал как-то о Маринельо: «Если бы он состоял в «порядочной партии», то давно был бы президентом».

Карлос Рафаэль Родригес – видный деятель партии, министр без портфеля в правительстве у Батисты. Руководит партийным издательством «Пахинас».

Эмилио де Сото – архитектор, президент Общества изящных искусств. Почётный консул Эстонии. Посещал Москву в 1935 году. Постоянный посетитель Яхт-клуба, где мы регулярно встречаемся. Используется для получения «втёмную» характеристик на возможных стажёров.

Марсело Поголотти – писатель. Долгое время жил во Франции, откуда вернулся на остров, примерно, в 1942 году. Он – слепой, и ему во всём помогает жена – литовская еврейка, хорошо знающая русский язык. В первый раз они появились в миссии, чтобы взять что-нибудь почитать. Я подарил ему несколько книг на испанском языке, в том числе «Тихий Дон» Шолохова. Марсело очень интересовался творчеством Н. Островского (если есть возможность, прошу прислать экземпляр книги «Как закалялась сталь»). Судя по рассказам супругов Поголотти, они хорошо знают Эренбурга (встречались в Париже).

Хуан Давид – местный Борис Ефимов. Карикатурист газеты «Информасьон». Встречаемся часто, но, главным образом, на официальных мероприятиях.

Франсиско Парес – журналист, испанский эмигрант. Печатает статьи в газете «Информасьон» по польскому вопросу (антисоветские), за что получает от польского посланника 25 долларов в месяц. Знакомство наше – случайное.

Петр Вачнадзе – грузинский князь. Приехал из Франции. Зарабатывает на жизнь преподаванием русского языка. По его словам, Ната Вачнадзе, известная киноактриса, – его родственница.

Алехо Карпентьер – писатель, журналист и музыкальный критик. Сотрудник реакционной газеты «Информасьон» и радиостанции СМ-3 министерства просвещения. Его богатая тёща аристократических кровей (маркиза) придерживается либеральных взглядов. Часто бываю у них в доме. Сам Алехо – беспартийный, «из сочувствующих». Весьма образованный и культурный человек. Жил во Франции. Обладает обширными связями среди писателей и журналистов. Жена – из русских.

Альфредо Валье – журналист, издаёт газету «Либертад». Выступает против засилья американцев на острове и строительства их баз. Сейчас испытывает финансовые затруднения, потому что американские бизнесмены перестали помещать в газете свою рекламу. Любит ходить на приёмы. Симпатизирует Советскому Союзу. Говорит: «Я – к вашим услугам. Мой дом – ваш!» Не исключено, что он надеется на нашу финансовую помощь[60].

Палко Лукач – 32-х лет, художник, венгерский эмигрант. Я познакомился с ним в ноябре 1943 года на небольшой выставке его картин – «5 лет на Кубе», на которую пришло довольно много гостей. Палко рассказал, что его мать – Ильма Бернгард – была секретарём начальника полиции во время венгерской пролетарской революции. Начальник застрелился после того, как контрреволюция взяла верх. Мать была вынуждена бежать в Советский Союз. Во время войны была эвакуирована в Андижан, где преподавала рисование в Доме пионеров[61]. Лукач – интересный человек, ему часто заказывают портреты представители высшего кубинского «света».

Отто Теодор д’Осмонд – немецкий (с французскими корнями) эмигрант, тип обедневшего аристократа, лет 65-ти. В основном жил в Европе. Познакомился я с ним на выставке картин Лукача. Узнав, что я русский, он затронул тему гитлеровской агрессии против СССР и сказал, что до сих пор не может понять, как могло случиться, что граф фон Шуленбург стал инструментом в развязывании этой войны. Заметив мое удивление, он объяснил, что фон Шуленбург является его старым другом, с которым он часто встречался в бытность его послом Германии в Румынии. По словам д’Осмонда, Шуленбург – авантюрный и странный тип, благодаря чему он, видимо, и очутился в России. Поясняя свою мысль, д’Осмонд рассказал, что однажды в Бухаресте немец пригласил его в одну из своих комнат и,