Миг бесконечности. Том 2 - Наталья Батракова

Саша в самом деле оказалась «в теме» и с ходу назвала коллектив, который послезавтра будет с концертом в Гомельской колонии! С руководителем группы Катя была знакома: пару лет назад делала с ним большое интервью. Редкий случай, когда тупиковый поначалу вопрос разрешился за десять минут: музыканты даже обрадовались, что с ними поедут журналисты.

Не имей сто рублей, а имей сто друзей!

— А деревушка-то, считай, по пути, — объявился у стола обрадованный Потюня и ткнул пальцем в карту. — Вот, смотри. Километров сто восемьдесят от Минска. До Бобруйска по трассе, а дальше вот сюда… Правда, адвокат, скорее всего, в городе живет.

— Адвокатесса. Надо бы с ней созвониться.

— Еще чего? Мы же решили: как снег на голову! Ты пойми: если кто-то до нас промоет людям мозги, нам уже никто ничего не расскажет.

— Ты прав, — согласилась Катя. — Итак… Завтра среда, значит, завтра и выдвигаемся. Остановимся на ночь в Гомеле, а послезавтра утречком примкнем к ребятам. Решено, в шесть утра выезжаем.

— В шесть? — округлил глаза Веня. — С ума сошла! В жизнь не проснусь! Давай хотя бы часиков в семь.

— Нет. Не успеем со всеми встретиться. Если тебе надо выспаться — поеду одна, — как отрезала она.

— Одна? — шмыгнул тот носом. — Одну не пущу. Ладно, в шесть так в шесть.

— Спасибо, друг! — улыбнулась Катя.

Честно говоря, отправляться зимой одной в неблизкую дорогу ей было как-то стремно.

— Командировку надо выписать. Займись, а?

— Это в пять минут решим! Вот только… Слышь, а давай вообще никому не скажем, куда собираемся. Ты официально еще в отпуске, я возьму отгулы.

— Авантюрист ты, Веня, — качнула головой Катя. — К тому же есть здесь два «но». С сегодняшнего дня я официально на работе — это первое. Второе: Жоржсанд обязана знать, где находятся ее сотрудники. Да и для нас лучше, если на руках будет задание редакции.

— Какая же ты зануда, Проскурина! Какая же ты правильная! Как же с тобой скучно! И как тебя муж терпит? — скривившись, как от зубной боли, заныл Потюня.

— Что-то с памятью твоей стало, друг мой. Муж меня уже давно не терпит. Впрочем, как и я его.

— Ну, тогда этот твой… как его… полуолигарх, во! — не растерялся он.

— Этот пока терпит, — согласилась Катя.

— Ну скажи наконец, кто он? — снова заканючил Веня. — Эх, не доверяешь, — разочарованно вздохнул он. — Вот и дружи с тобой. Ну хоть как его зовут?

— Хорошо. Его зовут Вадим. Вадим Сергеевич.

— А фамилия?

— А фамилия — секрет.

— Понятно…

— Что такое?

— Судя по тому, с какой нежностью ты произнесла его имя, я пролетаю, как фанера, — театрально опечалился он. — А вдруг я только и мечтал о тебе все эти годы?

— Ой, Венечка! На моей памяти о ком ты только не мечтал! — расхохоталась Катя. — Только, ты же знаешь, твой вариант отношений — поматросил, родил детей и бросил — не для меня. А менять тебя уже поздно… Не судьба, — развела она руками. — Я — к Евгении Александровне, — прихватив папку, встала она с кресла.

Из практически пустой редакции Катя вышла в восьмом часу. Настроение было приподнятое: ей быстро удалось влиться в работу! Две заметки пошли в завтрашний номер, на ближайшие дни продуман план. Как же ей нравится такой ритм и как же она по нему соскучилась! Она любит свою профессию, своих коллег. Так разве может она пропустить день рождения кого-то из них? Нет, конечно. Ну опоздает немного. Все равно за рулем, не пьет.

К тому же Вадим советовал не хандрить. У него самого сегодня вечером намечается поход в ресторан — этакая встреча без галстуков с партнерами по бизнесу.

При мысли о Ладышеве по телу пробежала сладкая волна, на сердце потеплело, в душе всколыхнулась грусть. Полдня не прошло, как расстались, а она уже успела так соскучиться, как не скучала по Проскурину за все прожитые годы! Что это? Неужели любовь, которая приходит лишь раз в жизни? Может, именно о ней пыталась предупредить мама, когда навещала в снах? Чтобы не испугалась, не упустила?

Если так, то и Генка, и Виталик были простой влюбленностью, прелюдией к настоящему чувству. Ведь разница в отношениях колоссальная: стоит ей только подумать о Вадиме, как каждая клеточка наполняется таким счастьем, такой нежностью, что впору заплакать от переизбытка эмоций. Не говоря уж о том, что с ней творится, когда он рядом. Она даже стихотворение об этом сегодня написала:

Обними меня крепче,Отогрей мою душу.Мы — одни в целом мире,Позабудь все и слушай:Я давно не любила…И вначале решила,Что придумала сказку —Этим часто грешила.И давно не мечтала —Все плыла по теченью.Твой загадочный образСловно следовал тенью:Был то дальше, то ближе…Лишь сейчас осозналаТо, что строки о счастьеЯ тебе посвящала!Жизнь наполнилась смыслом,Настоящим, не мнимым.Я его отыскалаВ нежном слове «любимый»…

«Только вот как изменить отношение Вадима к профессии журналиста? — Катя завела двигатель и вздохнула. — А ведь я забыла его предупредить, что моя командировка займет два дня, — внезапно вспомнила она и тут же расстроилась. — Вечером, когда позвонит, надо обязательно об этом сказать. Не забыть бы…»

…Народу в кафе собралось немало: коллеги, Ленькины друзья. К великому удивлению среди, гостей оказались двое ребят, которые работали в «Интермедсервисе». С Майковым их связывали пять лет учебы в радиотехе и два года веселой жизни в общежитии. И Катя, и они искренне обрадовались встрече: поболтали, вспомнили день рождения шефа, соревнование по боулингу.

Веселье меж тем набирало обороты, гремела ритмичная танцевальная музыка, каждый отрывался как мог. Одной Кате становилось все грустнее, и с каждой минутой росло желание убежать домой. Но как это сделать, не привлекая внимания? Ведь все привыкли, что она — заводила подобных мероприятий, а потому буквально за руку вытаскивали ее потанцевать или принять участие в конкурсе. Возвращаясь в перерывах к столу, она с тоской бросала взгляд на молчавший телефон: по просьбе именинника гости дружно отключили звонки. Терпение ее было на исходе. Больше она не может здесь оставаться. Придется исчезнуть тихо, по-английски. Сейчас она дождется, пока все снова чем-либо увлекутся, спрячется, хоть бы под столом, и сбежит.

«Так грустно… До слез, — ей стало совсем невмоготу. — И Вадим не звонит… — Катя снова глянула на телефон и тут же постаралась найти оправдание любимому: — Значит, не может. Занят, деловые переговоры, деловой ужин… Все понимаю, а не могу с собой совладать. Плакать хочется, а приходится улыбаться. Хоть бы не разреветься вот так, на ровном месте. Да еще на глазах у всех. То-то удивятся! Бросятся успокаивать, расспрашивать… Но как им объяснить, что иногда хочется в три ручья плакать просто так, оттого что внутри стало тесно от переполнившей душу нежности? Это не я, а нежность тоскует, грустит, рвется на поиски того, кому хочет принадлежать. Но он далеко, и мне ничего не остается, как скучать… Все, надо уходить», — оглянулась она.