Роузуотер. Восстание - Таде Томпсон

Джек поднимает свой правый костыль и тычет им в охранника.

– Мои со мной тоже были.

Он бросился бы в апартаменты бегом, да костыли не позволяют. После ампутации он падал уже несколько раз, это было унизительно, и повторять это на людях он не желает. Оказавшись внутри, он командует: «Приватность», – и опускаются щиты. Потом Джек звонит Ханне – в полном 3D.

– Да, милый? – говорит Ханна. Ее волосы треплет ветер, она либо едет в джипе без крыши, либо открыла окно.

– Где ты?

– Снаружи. Еду помогать тем, кому повезло меньше, чем мне.

– В каком это смысле?

– В том смысле, что люди голодают, а преступники, которых ты наделил властью, забавляются стрельбой по реаниматам. Никто не считает, что их жизни ценны, что они заслуживают спасения. Я собираюсь сделать все, что в моих силах.

– Ханна, это опасно.

– Я знаю, но это опасно для всех горожан. Я не должна прятаться в башне, издавая сочувственные вздохи. Мы обязаны разделить с ними опасности войны.

– Разве той опасности, что я с ними разделил, не хватит на всю нашу семью? – Его отсутствующая нога чешется.

– Это трусливый эмоциональный шантаж, Джек. Ты определенно заслуживаешь наказания. Мы обсудим это, когда я вернусь. До встречи.

Плазма угасает.

Ханна никогда не относилась к тем людям, с которыми Джек мог совладать.

Глава тридцать четвертая

Кааро

Проснувшись, Кааро видит, что Аминат в полном боевом облачении сидит в изножье кровати и смотрит на него.

– Привет, – говорит он.

Аминат натянуто улыбается, но с места не двигается.

– У меня приказ.

В дверь царапаются: Йаро услышал голос хозяина и пытается пробраться внутрь. Этот пес легко возбудим.

– Я знаю. Он в ксеносфере. Я могу прочитать здесь всех, кроме Феми, потому что она принимает меры, и этой, как ее, Лоры; она противогрибковой мазью не пользуется, но в голову к ней я почему-то залезть не могу. Неважно. Да. Приказ. Ты и я. Идем под купол. Прямо Стивен Кинг какой-то.

– Хватит паясничать.

– Я боюсь.

– Знаю. Я тебя защищу, – обещает Аминат. – У меня это хорошо получается. Клянусь, что буду за тобой присматривать. Мне насрать, как обернется миссия, но мы с тобой выйдем оттуда живыми.

– А что с Алиссой Сатклифф?

– Она в безопасности, в закрытой убарской лаборатории.

Кааро одевается. Его пугает не только миссия. Каждый день что-то происходит: то обрушивается с неба огонь, то кто-то едва избегает покушения, то из ганглиев вырываются электрические элементали и убивают людей. Смерть повсюду, и даже бункер не гарантирует безопасности. Но если ему суждено умереть, он хочет быть рядом с Аминат.

– А что, если мы отыщем путь мимо позиций и сбежим? Мы можем отправиться в Лагос, к твоей семье, – предлагает он.

– Мой брат, Кааро. Помни, я взялась за эту работу, чтобы уберечь его от О45.

– Но Феми же больше не в О45, забыла? Она мятежница, такая же, как мы.

– Не воображай, будто знаешь, какую игру она ведет. Она может оказаться шпионкой федерального правительства. Она может добиваться каких-то своих, неизвестных нам целей. С этой женщиной никакой матрешке не потягаться, любимый. Не надо ее недооценивать. Если бы я считала, что другой выход есть, я бы им воспользовалась. Давай просто сделаем это.

– Я беру пса.

– Что? Нет.

– Йаро идет с нами.

– Кааро, ну какого хуя ты все портишь? Mo ro pe ori e o pe. Epe nja e. Aja? O fe gbe aja dani lo s’ogun? Iwo ati tani? Oya, gbono fu ara e, tori emi oni tele e, o. Sho gbo mi? – «Ты или дурак, или тебя прокляли. Пес? Ты потащишь на войну пса? И кто с тобой пойдет? Как хочешь, иди один, потому что я тебя сопровождать не буду, понял?»

– Fara bale. – «Уймись».

– Gbenu soun. – «Заткнись».

– И как ты мне предлагаешь с ним поступить? Оставить здесь с этими безбожными уебками?

– Он умрет, Кааро.

– Он и здесь может умереть. Мы все можем.

– Если он выдаст наше расположение или хоть как-то поставит миссию под угрозу…

– Да-да, ты его прикончишь и повесишь его шкуру на стену. Я понял.

Никто не рад тому, что Кааро вселился в реанимата, заставил его привести в бункер Йаро, и теперь приходится кормить лишний рот, убирать за псом дерьмо и утихомиривать его, когда он тявкает. Кааро освоился с управлением реаниматами, и теперь у него есть глаза и уши по всему городу – почти что новая ксеносфера.

– Может, нам захватить с собой чуток реаниматов?

– Господи, Кааро, ты в курсе, что это не благотворительная вечеринка?

– Нам может понадобиться пушечное мясо.

– Во-первых, от кого нам защищаться? Пришелец болен. Во-вторых, реаниматы – тоже люди. Ты не можешь просто так сделать из них живые щиты.

– Они больше не люди.

– Ты, кажется, на ссору нарываешься. Сейчас не время поднимать темы, по которым мы не сходимся во мнениях. Разве что ты это специально.

Они выходят на стоянку, дуясь друг на друга, и всю дорогу до купола в джипе царит напряженная тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием. Йаро затаился в переноске на руках у Кааро. Их проводят в небоскреб, на крыше которого установлен зиплайн. Он ведет к одному из самых крупных отверстий в куполе, однако края дыры обгрызают херувимы, а сам купол порос шипами… малейшая ошибка – и нанижешься, а такого будущего Кааро для себя не хочет.

– Все у нас будет в порядке, – обещает Аминат, прочитав его мысли.

– Ты не можешь знать. Ты этого никогда не делала.

– Я пойду первой.

– Нет, подожди!

Слишком поздно. Она прицепляет свой пояс и спрыгивает. Ее фигура все уменьшается, пока не достигает отверстия; херувимы, к счастью, не проявляют к ней никакого интереса. Аминат заглядывает в темноту, потом показывает Кааро большой палец. Стоящий за спиной Кааро солдат, который все это подготавливал, пялится на него, словно бы говоря: «Что ты за слабак такой, что позволяешь своей подружке прыгнуть первой?»

Кааро знает, что некоторые люди развлекаются, катаясь на зиплайне. Ему их не понять. Он прыгает. Перед глазами все трясется, и его начинает тошнить, поэтому Кааро стискивает веки до тех пор, пока не ощущает удар и сильные руки не ловят его, не давая ему упасть.

– Можешь открыть глаза, – говорит Аминат.

Кааро еще не видел херувимов так близко. Кажется, будто кто-то сплел их из коры, лоз и листвы. У одних есть глаза и ноздри. У других – только рты с острыми деревянными