Роузуотер. Восстание - Таде Томпсон

зубами. А некоторые из тех, кому большие зеленые глаза все-таки достались, похоже, их не используют и передвигаются наугад. Они медленно, мирно взмахивают крыльями – и грызут, и глотают, и грызут, и глотают. Йаро рычит на них.

Купол пружинит под ногами, но к чему Кааро действительно не готов – так это к вони из дыры. Словно из засорившейся канализации. Это запах застоя и гнили, запах, не предвещающий ничего хорошего.

– Как мы попадем внутрь? – Кааро замечает, что один из херувимов не сводит с них черно-зеленого глаза, продолжая при этом есть.

– С помощью парашютов. Спрыгнем.

Тьма так же густа, как запах. Куда подевались электрические элементали? Куда подевалось внутреннее сияние купола? Аминат надламывает несколько светящихся палочек и бросает их в дыру. Потом они с Кааро надевают шлемы с кислородными масками, на случай если в воздухе есть токсины. Аминат спрыгивает первой. Они используют бейсерские парашюты для прыжков с небольшой высоты и раскрывают их заранее, потому что предполагают, что под куполом ветра нет. После того как Аминат приземляется, Кааро прыгает следом, ногами вперед.

Сначала он не может поверить тому, что видит, но скоро становится ясно, что проблем с глазами у него нет.

Все обитатели купола мертвы. Тела лежат кучами, словно подготовленные к сожжению. В ярком колеблющемся свете кажется, что они двигаются, но это просто палочки заставляют тени расти и уменьшаться. Кааро знает кое-кого из этих людей или знает о них. Они остались здесь жить в тот день, когда он струсил. Когда-нибудь осознание его нагонит, а пока что у него есть работа. Когда палочки гаснут, воцаряется темнота. Аминат зажигает фонарь на шлеме, и Кааро поступает так же. Он осматривает тела.

– Никаких травм. Ни крови, ни ран, – говорит он.

Из наушников доносится голос Аминат:

– А этих после смерти кто-то кусал.

Если бы не шлемы, Кааро бы их учуял. Он не готов к нападению, но это не имеет значения. Четыре пузырника атакуют их с разных сторон, бесшумные, голодные – хотя Кааро случалось видеть и поголоднее. Аминат хватает винтовку и быстро расстреливает троих. Они умирают, но не падают. Четвертый улетает. Аминат для верности всаживает в мертвых еще по нескольку пуль. Их газовые мешки с шипением разрываются. Кааро слышит по радио тяжелое дыхание Аминат. Он жестом просит ее выйти на связь.

– Им не по вкусу мертвечина, – замечает она.

– Похоже, что так.

– Куда нам идти?

– Мне нужно снять шлем, – говорит Кааро.

– Исключено. Ты не знаешь, что убило этих людей. Это могла быть зараза, токсины, что угодно.

– А между тем, с Йаро все в порядке. Взгляни на него. С тобой ведь все нормально, мальчик, правда? – Йаро отвечает лаем с расстояния в несколько ярдов. – Видишь? Он жив и здоров. Если мы этого не сделаем, то можем потратить на поиски целый год. Под землей тело этого существа больше самого города – даже по прикидкам десятилетней давности. Оно могло и еще подрасти. Мне нужно понять, что тут происходит, но я на это не способен, пока отрезан от ксеносферы.

Кааро видит, что Аминат обдумывает его слова. Мох на земле нездорового цвета. Что здесь случилось? Он выпускает Йаро из переноски, и пес начинает обнюхивать все вокруг.

– Для протокола: это плохая идея, но ничего другого я придумать не могу. Ты должен понимать, что если ты снимешь шлем, то и мне придется, иначе мы не сможем общаться. А это значит, что мы оба рискуем умереть.

– А может, ты просто меня посторожишь? Когда я вернусь из ксеносферы, то подам тебе сигнал или надену шлем.

Аминат притягивает его к себе, и они соприкасаются щитками. Кааро снимает шлем, и она одними губами произносит: «Я люблю тебя. Не натвори там глупостей».

С этой стороны купола в мембране есть складки, и на уровне земли они образуют ниши. Кааро забирается в одну из них и садится, положив шлем на колени. Аминат гладит его по щеке, а потом поднимает винтовку к груди, чтобы охранять его. Он решает, что если они останутся в живых, он напишет этой женщине любовное письмо – ручкой на бумаге, как положено. Прибегает Йаро и садится рядом. Земля под ягодицами Кааро холодная, мокрая и мягкая, но вонь тут не такая ужасная. Жаль, что у него нет сигареты для ритуала, но придется обойтись. Вместо этого он глубоко вздыхает и воображает, что у него в голове играет «I Heard it Through the Grapevine».

Для выхода в общую ксеносферу приходится выйти за пределы возведенных им самим защитных барьеров. Кааро построил лабиринт, снабженный некоторыми атрибутами вроде ветра, жара, запахов, с которыми необходимо разбираться в определенном порядке. Повторяя кажущиеся случайными фразы, он выходит из лабиринта на луг. И с удивлением обнаруживает, что Йаро последовал за ним даже сюда. Настоящий пес, а не воспоминание, как прежде.

– Хороший песик, – говорит Кааро. Он не понимает, почему люди считают, будто у животных нет разума.

В обычной ситуации Кааро превратился бы в грифона, однако для этой миссии ему нужно, чтобы его узнали, и это делает его более уязвимым. Боло здесь, патрулирует отмели сознания.

– Боло, иди за мной.

То, что кажется землей, дрожит под тяжестью великана. Место, которое Кааро называет «обрывом», – это граница между разумом и местным коллективным сознанием. Обычно здесь повсюду встречаются проекции человеческих личностей. В этот раз вокруг никого. Это не то чтобы пустыня, но пустошь. Небо не затянуто тучами, однако цвет у него темно-синий, гангренозный. Нет ни птиц, ни насекомых, ни ветра.

– Ну охуеть, – говорит Кааро.

Это значит, что под куполом все либо мертвы, либо иммунны к ксеносфере. У Энтони всегда был иммунитет, и Кааро ни разу не читал его мыслей.

– Путь будет долгий, мальчики.

Внезапно на него накатывает приятное ощущение, и Кааро представляет себе, что там, где он сидит, его поцеловала Аминат.

В этом месте время порой теряет всякое значение, но кажется, что они идут уже около часа, когда Йаро начинает рычать. Небо чернеет, и Кааро поднимает взгляд. С запада к ним приближается лоскут темноты. В центре его изогнутой передней кромки видна белая точка, которая оказывается огромным глазом, зависающим над их троицей. Вблизи заметно, что лоскут состоит из тонких ножек, вырастающих из глаза, плотно прижатых друг к другу и расходящихся в бесконечность от краев «ткани». Кааро утихомиривает Йаро; Боло держится поблизости.

– Молара, – говорит Кааро.

Лоскут опускается на землю, уменьшается и принимает более знакомый облик: нагой чернокожей женщины с синими крыльями бабочки.