Поединщик - Роман Владимирович Савенков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Унбог достал из кармана камзола увесистый кошель и метнул его Риордану через всю комнату. Тот поймал одной рукой и вопросительно взглянул на хозяина.
– Здесь сто рейсов серебром. На обзаведение имуществом. Потом эта сумма будет вычтена из твоего жалованья.
Риордан протянул кошель обратно.
– Я вынужден отказаться, ваше благородие. Такие расходы мне не по карману.
– Не по карману? Это с тем жалованьем, которое я тебе плачу?
– Пока не платите. А если Посланник окажется прав, у меня имеются шансы не получить денег даже за первый месяц. В таком случае пусть моим родителям хотя бы достанутся монеты, а не пара господских костюмов и ненужная в деревне шпага.
Благородное лицо Унбога исказила пренебрежительная улыбка.
– Я мог нанять десяток бойцов за меньшее вознаграждение. И не таких строптивых.
– Возможно, вам стоило так и поступить, ваше благородие, – спокойно ответил Риордан.
Зверская физиономия Кармарлока выражала безграничное удовольствие. Лицо барона разгладилось. Казалось, что он нашел решение, которое бы приняло его уязвленное самолюбие.
– Хорошо. Будем считать, что я одолжил тебе костюм и оружие на время службы.
Риордан равнодушно пожал плечами. Дескать, как скажете. Унбог задумчиво почесал переносицу и через паузу отменил решение:
– Впрочем, пусть это станет моим подарком. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь распустил слух, будто я ссужал одежду своему слуге. Это может стать анекдотом для света и навредить моей репутации. Оставь деньги себе, Риордан, и забудем об этом.
– Очень признателен, ваше благородие.
С покупкой господских платьев он справился без труда. Два черных камзола, один с серебряным галуном, другой с темно-синей оторочкой из бархата. Вкупе с ними пошли сапоги из мягкой кожи с короткими голенищами, шляпа с пером стеклянного грифа и отделанный серебром широкий ремень. Риордан посмотрел на себя в ростовое зеркало и остался доволен настолько, что решил не снимать камзол вельможи, а прямо в нем проследовать до Железного квартала, где успел побывать ранее, сразу после королевского приема. Риордан зашел уже в знакомую лавку. Проныра был на месте и занимался философствованием в том смысле, что задумчиво ковырялся в носу. Когда он увидел Риордана, то сразу вспомнил их первую встречу:
– Ба! Рад видеть тебя в добром здравии! А народ судачит вовсю, куда же делся этот самородок из Вейнринга? – Тут Проныра оценил господский наряд посетителя, и на лукавом лице продавца отразилась напряженная работа мысли. – Прошу простить, если позволил себе…
– Ерунда, прощаю, – ответил Риордан, тем самым признавая, что осмысление Пронырой его нового статуса имеет под собой реальную почву. – Мне нужна шпага. И немедленно.
Шпагу Риордан выбирал долго и придирчиво, какникак от нее вполне могла зависеть его жизнь, что вообще свойственно оружию, когда оно приобретается с конкретной целью. Он отобрал себе средней длины клинок, обоюдоострый, с широким долом и ребром жесткости. По сути это была скорее рапира, чем шпага. У нее совсем не было крестовины, зато она имела две защитные дужки на эфесе.
Риордан выполнил несколько пробных ударов на манекене, что был установлен в оружейной лавке. Шпага удобно лежала в руке. Взгляд Проныры напряженно следовал за каждым действием покупателя.
– Эх, встать бы напротив тебя разок. Почувствовать, как оно, с настоящим бойцом.
Риордан убрал шпагу в ножны.
– Вот тебе мой совет – занимайся тем, что у тебя хорошо получается. Быть удачливым торговцем лучше, чем неудачливым поединщиком. Первое тоже немного рискованно, но второе точно смертельно.
После чего небрежным жестом снял с пояса туго набитый кошель.
– Пойдем, посчитаемся? И не пытайся меня надуть, предупреждаю сразу. Этот клинок хорошо отточен, брови сбрею тебе с одного удара.
Когда он вернулся в резиденцию барона, его мошна стала легче на девяносто рейсов. Что-что, а расходы Унбог считал великолепно. Аванса хватило практически точь-в-точь.
После двух часов упражнений по светскому этикету его наставник, Вильхольм, заявил, что с него достаточно. Лучшего, по его мнению, от Риордана все равно не добиться, потому что он в поклоне похож не на живого человека, а на сломанный шлагбаум городских ворот. Впрочем, мэтр изящных наук сказал бы так о любом своем воспитаннике после первого занятия, поскольку быстрый успех в изучении этикета от ученика принижал бы заслугу и гонорар его учителя.
– Ладно, с этим мы закончили, – сказал Вильхольм. – И, признаться, меня гораздо больше тревожит иное – как вы, юноша, справитесь с осмеянием от фрейлин?
– Не понял…
– Любой неофит светского приема подвергается жестокой критике с их стороны. Считайте это обрядом инициации. Фрейлины окружают новичка и выставляют его на смех. Такой подход приветствуется королевским двором, это одно из привычных развлечений. Главное тут – сохранять самообладание и вести себя достойно.
– Что происходит при этом осмеянии?
Вильхольм оценивающе взглянул на Риордана и скорбно вздохнул.
– Должен сказать, что вопрос касается исключительно мужчин. Они станут измерять ваше мужское достоинство.
– Простите.
– Вы не ошиблись. Важно понять психологию этих девиц. Для них любой вельможа, а с прочими они не имеют дела, прежде всего – мужской стебель, снабженный свойством приносить доход и прочие удовольствия.
Лицо Риордана стало пунцовым.
– Этот стебель либо полезен, поскольку от него можно что-то получить, либо бесполезен. Ваш разум они отрицают начисто. Для них вы – живой объект, цели и мысли которого управляются его естеством. Вот с этой точки зрения и будет происходить ваше осмеяние.
– Позвольте, но я слышал, что фрейлины благосклонно относятся к поединщикам. А поединщики не вельможи.
– Верно. Но от них можно выведать немало интересной информации. Фрейлины – далеко не те распутницы, которыми их рисует молва. Они – кладезь. И они одаривают достойных. Будете ли вы достойным, решится уже сегодня.
Риордан кивнул в знак понимания. Эти прекрасные девушки, похоже, являлись неким буфером. В высший свет можно было пройти по билету. Этот билет выдавался в постели одной из них. Но Риордан уже понял, что светское общество его не интересует. Это радужный пузырь, он переливается, манит, но от этого не перестает быть пузырем. Там царят не возвышенные чувства, там интрига подменяет собой стремление, там коварство берет верх над силой, а похоть начисто уничтожила любовь. Дворянство открывало ему дверь в этот мир, но Риордан не желал задерживаться там надолго.
Вильхольм сходил за своим саквояжем, что оставил у порога гостиной, и принялся доставать оттуда банки и склянки, источавшие приятные ароматы.
– А теперь, с вашего позволения, мы запудрим варварскую
