Затмение - Уинстон Грэм

— Ты же не всерьез.

— Я пришел сюда не для шуток.

— Так сделай это, — сказал побелевший Джордж. — Вот и всё. Просто сделай.

— Надеюсь, ты не станешь меня принуждать.

Кто-то постучал в дверь.

— Подождите, — сказал Джордж.

Росс прошел по комнате и оперся руками о стол.

— Я не жду, что тебя испугают мои обещания. Их цель не в этом. Но взвесь все альтернативы. Стоит ли рисковать ради мелкой мести? Мы оба, как мне кажется, обладаем кое-каким мужеством, нас не так-то просто сбить с пути. Но между нами есть разница. У тебя более твердые суждения и более взвешенные взгляды на жизнь. Я же — игрок. Если ты думаешь, что это пустые угрозы, то просто не обращай на них внимания. Но не обращать на них внимания — это поведение игрока, а не человека уравновешенного вроде тебя. А я, как игрок, хочу подкрепить свою ставку.

— Ты закончил?

— Да, теперь я закончил.

— Тогда уходи.

— Надеюсь, ради нас обоих ты сделаешь разумный выбор.

В дверях оказался Танкард, но Росс, небрежно задев его плечом, вышел в коридор и спустился по лестнице. Горничная юркнула обратно в дверь, больше он никого не встретил.

Трегирлс поприветствовал его, обнажив в улыбке черные зубы.

— Жив-здоров, молодой кэп?

Росс буркнул что-то неразборчивое в ответ. Когда они трусили обратно по подъездной дорожке, с ближайшего поля вспорхнула стая чаек, усеяв небо белыми крыльями.

Когда напряжение начало спадать, Росс совершенно взмок. Он гадал, происходит ли с Джорджем то же самое. Росс не знал, будет ли толк от его вмешательства, но понимал, что мог сделать только хуже. Если Джордж примет вызов, то и Россу придется действовать, а это приведет к многочисленным последствиям. Он знал, что хотя Демельза очень хочет спасти Дрейка, она никогда не стала бы так рисковать, как только что сделал он, а если узнает, то обругает его. Если же Дрейка приговорят, а Росс попытается выполнить угрозы, Демельза будет этому противиться.

Этими угрозами он только сыграл Джорджу на руку. Если бунтовщики войдут в раж и повредят или разрушат дом, Джордж может решить, что это достаточная цена для того, чтобы снова посадить Росса на скамью подсудимых. Ведь невозможно подначить бунтовщиков и при этом не впутаться самому. Лишь немногие вроде того мрачного пугала, что сейчас едет рядом, с готовностью откликнутся на подобное предложение, но может ли он, вопреки всем своим заявлением, действительно смотреть, как их обвинят в мятеже вместо него? К тому же кто предупрежден, тот вооружен. Если Дрейка приговорят, а Джордж будет ожидать ответные меры, он не оставит свои владения без присмотра. Полдюжины егерей и слуги, настроенные решительно и вооруженные, вполне могут противостоять толпе.

Вся эта затея выглядела отчаянной заварушкой, которую он своим вмешательством еще усугубил. Теперь всё зависело от того, насколько хорошо он понимал характер Джорджа. Осторожный, холодный человек, богатый и постоянно богатеющий, честолюбивый и желающий обладать в графстве реальной властью, жаждущий популярности в обществе людей высокородных и со вкусом, привыкший пользоваться деньгами для удовлетворения своих прихотей, действительно пользоваться их преимуществами и платить по счетам. Но он не был склонен к насилию. Он считал насилие старомодным, чем-то средневековым, презираемым. В современном мире человек достигает своих целей совершенно другими средствами. Он вовсе не был трусом, но, впутавшись в грубую и опасную затею, мог бы многое потерять. К тому же Росс надеялся, что Джордж достаточно уверен в себе, чтобы воспротивиться угрозе только лишь из боязни прослыть трусом. Росс надеялся.

Но до завтрашнего дня он ничего не узнает. Всему свое время. Если обвинение не снимут, то остается еще надежда, хоть и слабая, что Дрейка оправдают. Это зависело от того, кто из судей соберется завтра на заседание и насколько на них повлияет хороший адвокат.

В таком деле адвокат был почти немыслимым явлением, но после фиаско с Джимом Картером Росс не намеревался вверять исход собственному искусству красноречия. Значит, нужно найти адвоката, а ближайший жил в Труро. Старый Нат Пирс давно отошел от дел и вряд ли пригодится, но Харрис Паско наверняка знает кого-нибудь помоложе. Нужно его нанять. И повидаться с ним сегодня же.

— Толли, — сказал Росс. — Отсюда я поеду дальше. Заплачу тебе за беспокойство, когда увидимся в следующий раз.

— В воскресенье?

— Что?

— Это будет воскресенье, ты сам сказал.

— Ах да... Забыл. Уже так скоро.

Трегирлс уставился на него.

— Планы же не изменились?

— Возможно, отложу отъезд до понедельника. Посмотрим. В любом случае мы не отплывем до утреннего прилива во вторник.

— Ага, ага, — Толли осадил лошадь. — Так ты и сказал. Остальные пойдут пешком? Только не я. Никогда не любил ходить пешком, молодой капитан. Четыре ноги завсегда лучше двух. Но приятно будет снова почувствовать под ногами палубу. Два года — долгий срок.

Глава пятая

Одна персона в Тренвите, не потревоженная событиями прошлой недели и не затронутая ссорами в доме и напряженной атмосферой за его пределами, сидела в самом сердце этого циклона, погрузившись в собственные эгоистичные замыслы: диктовала список покупок, бормотала что-то о своих разочарованиях, перебирала свое приданое и строила планы на день. Тетушка Агата ни разу не была замужем, и теперь готовилась встретить жениха-призрака, который коронует ее десятого августа лавровым венком по поводу столетия. Чтобы отметить это событие подобающе, она нуждалась в таком же внимании и потакании капризам, как юная невеста. И конечно же, она его не получала.

От Люси Пайп не было проку — она с трудом умела читать, а писала и того хуже, а кроме того, не имела никакого влияния в доме. Она была служанкой, и на посланные с ней сообщения никто не обращал внимания. Некоторое время помогала юная Чайновет, но вот уже два дня она не появлялась.

Старшие Чайноветы беспокоились только о себе, да и в любом случае, Агата и миссис Чайновет никогда особо не ладили, даже в счастливые годы двадцать лет назад.

Так что за неимением лучшего оставалась Элизабет, а Элизабет вечно была занята, вечно куда-то торопилась и обещала вернуться.

— Если материя вскорости не прибудет, — сказала тетушка Агата, — то ничего уже не успеть. Когда ты поедешь в следующий раз? Ох уж эта Треласк! Подозреваю, она думает, что сама может выбрать. И все эти модные клиенты. На нас, стариков, не остается времени. Я еще помню ее начинающей швеей, она не стеснялась выйти из лавки и починить тебе чулок за пенни или два. Так не пойдет. Ничего хорошего не выйдет.

— Я посылала на прошлой неделе, — прокричала Элизабет. — На прошлой неделе! Обещали доставить материю в понедельник! Её привезет дочь госпожи Треласк!

— Да? Почему не приедет?

— Она привезет! И останется здесь, пока вы не выберете ткань, а потом подготовит всё для первой примерки.

— А... — сказала Агата. — Ах, да. Но когда же?

— Потом она вернется в Труро и закончит платье там. Еще полно времени!

— Время. Вот в чем дело. Нет времени. Наступит одиннадцатое августа, а ничего не будет готово. Как там зовут твою... Венна?

— Морвенна... Она... нехорошо себя чувствует, — прокричала Элизабет.

— А что с ней? И где мое кольцо с топазом?

— Здесь. В этом ящике! Куда вы его положили!

— Да? А, ну да. Оно не годится. Я уже говорила. Суставы распухли. Его нужно расширить.

— Сделаем. Джордж об этом позаботится.

— Джордж ни о чем не стал бы заботиться, если бы мог, — сказала Агата с неожиданной живостью. Она закашлялась и вытерла слюну с губ кружевной оборкой ночной сорочки. — Попроси об этом Фрэнсиса, девочка моя. Он позаботится. После смерти я оставлю это кольцо тебе.

— Мне не нужно ваше кольцо, — ответила Элизабет, но так тихо, что тетушка Агата всё равно не услышала.

Сегодня Элизабет нездоровилось. Проблемы с Морвенной, а в особенности с Джеффри Чарльзом, сломили ее физически. Вчера она отправила сына в Кардью, его лицо побелело от ярости, и впервые он так явственно напомнил Фрэнсиса. Джеффри Чарльз и Джордж всегда ладили — поначалу Джордж прилагал особые усилия, чтобы подружиться с мальчиком, но ссора по поводу шахтера проложила между ними первую глубокую трещину.

Конечно, в свои неполные одиннадцать лет Джеффри Чарльз сильно зависел от их мнения и подчинялся указаниям, но Элизабет невыносимо было видеть в его глазах гнев и бунтарство. В будущем это доставит неприятности. У нее было нехорошее ощущение, что отношения Джорджа и Фрэнсиса, начавшиеся с теплой дружбы и закончившиеся непримиримой враждой, могут повториться в случае с сыном Фрэнсиса. Это сильно расстраивало Элизабет, она считала, что любое отчуждение между мужем и сыном приведет к тому, что сын отдалится и от нее, а возможно, она и вовсе потеряет его любовь.