Августовские пушки - Барбара Такман

Местность в Арденнах не годилась для наступления. Она была лесистой и холмистой и с французской стороны постепенно поднималась. Между холмами было много оврагов, прорезанных многочисленными ручьями. Цезарь, которому потребовалось десять дней, чтобы пройти через Арденны, назвал их глухие темные леса «местом, полным ужасов», с грязными дорогами и вечными туманами над торфяными болотами. И хотя с тех пор произошло благодаря цивилизации немало изменений, а на смену ужасам Цезаря пришли дороги, деревни и два или три города, но оставалось много густых лесов, с редкими дорогами, но удобные для засад. До 1914 года французские штабные офицеры неоднократно изучали эту местность и знали ее трудность. Несмотря на их предупреждения, именно Арденны все же были выбраны участком для прорыва, поскольку предполагалось, что здесь, в центре, сила немцев будет наименьшей. Французы убедили себя в удобности этой местности, исходя из теории, что ее трудность, как заявил Жоффр, «делает ее благоприятной для стороны, которая, как наша, слабее в тяжелой артиллерии, но сильнее в полевой». Мемуары Жоффра, несмотря на повторяющееся «я», были составлены и написаны группой авторов-военных и представляют тщательную и фактически официальную точку зрения генерального штаба, господствовавшую до и в течение 1914 года.

Двадцатого августа французский штаб, посчитав, что движение немцев через фронт является маршем к Маасу, решил, что Арденны сравнительно «свободны» от противника. Поскольку Жоффр намеревался сделать свое наступление неожиданным, он запретил проводить разведку силами пехоты, опасаясь, что те войдут в соприкосновение с противником и ввяжутся в стычке до главной схватки. Французы добились неожиданности, но и для себя тоже.

Нижний угол Арденн вклинивается во Францию в верхней части Лотарингии, там, где расположен железорудный район Брие. Область была оккупирована прусской армией в 1870 году, но залежи железной руды там еще не были обнаружены, и район не попал в ту часть Лотарингии, которую аннексировала Германия. Центром района был город Лонгви, стоявший на берегу реки Шьер, и честь взять его была предоставлена кронпринцу, командующему германской 5-й армией.

Тридцатидвухлетний королевский отпрыск был узкогрудым, сутулым созданием с лисьим лицом и совсем не походил на своих пятерых крепышей братьев, которых императрица едва ли не раз в год дарила мужу. Кронпринц Вильгельм производил впечатление физической хрупкости и, по словам одного американского наблюдателя, «весьма заурядных умственных способностей» — в отличие от своего отца. Позер и любитель внешних эффектов, как и сам кайзер, кронпринц страдал от непременной неприязни к отцу, обычной у старших сыновей всех королей, и выражал свое отношение также обычным способом — политическим соперничеством и мотовством. Он выставлял себя поборником наиболее агрессивного милитаристского курса, и в берлинских магазинах продавалась его фотография с надписью: «Только полагаясь на меч, мы можем добиться места под солнцем. Места, принадлежащего нам по праву, но добровольно нам не уступаемого». Несмотря на воспитание, которое призвано было подготовить его к военному командованию, военная подготовка кронпринца оставляла желать лучшего. Он был командиром 1-го лейб-гусарского полка («Мертвая голова»), год прослужил в генеральном штабе, но не имел опыта командования ни корпусом, ни дивизией. Тем не менее кронпринц полагал, что время, проведенное в генштабе и навыки, полученные в штабных поездках в последние несколько лет, «заложили у меня теоретические основы, необходимые при командовании войсковыми соединениями». Его уверенность в себе нисколько не разделял Шлиффен, который сокрушался о том, что на командные посты назначаются молодые и неопытные офицеры. Он опасался, что следование стратегическим планам будет интересовать их намного меньше, чем «wilde Jagd nach dem Pour le Mérite» — сумасбродная охота за славой и наградами.

Задача 5-й армии кронпринца вместе с 4-й армией герцога Вюртембергского заключалась в том, что они должны были играть роль оси правого крыла, медленно двигаясь вперед в центре, в то время как все оно совершало свой масштабный охватывающий маневр. 4-я армия должна была наступать через северные Арденны на Нефшато, а 5-я — через южные Арденны на бельгийский Виртон и два французских города-крепости — Лонгви и Монмеди. Штаб кронпринца располагался в Тионвиле, называемом немцами Диденхофен, где императорский отпрыск велел подавать себе за обедом то, что едят его храбрые солдаты, — капустный суп, картофель и вареную говядину с хреном, поддерживая свои силы, в виде уступки достоинству принца, блюдами из дикой утки, салатом, фруктами, вином, кофе и сигарами. Окруженные «мрачно настроенным» населением, завидуя славе тех, кто взял Льеж, и продвижению правого крыла, кронпринц и его штаб отчаянно жаждали действий. Наконец 19 августа поступил приказ о выступлении.

Против армии принца находилась французская 3-я армия под командованием генерала Рюффе. Единственный проповедник тяжелой артиллерии, он был известен под прозвищем «le poéte du canon», «поэт пушек», за красноречивое их воспевание. Он не только ставил под сомнение всемогущество 75-миллиметровок, но даже осмелился предложить использовать аэропланы в качестве наступательного оружия и ратовал за создание военно-воздушного флота в составе 3000 самолетов. Такая его идея не понравилась. «Tout ça, c’est du sport! Что за забава!» — воскликнул генерал Фош в 1910 году, прибавив, что в военном отношении: «L’avion c’est zéro! Авиация это ничто!» Но на проходивших на следующий год маневрах генерал Галлиени при помощи авиаразведки захватил полковника из Верховного военного совета со всем его штабом. К 1914 году Франция уже имела аэропланы в армии, но генерала Рюффе по-прежнему считали человеком «слишком пылкого воображения». К тому же обычно он никогда не слушал штабных офицеров, указывавших, что ему делать, и нажил врагов в главном штабе еще до того, как вошел в Арденны. Штаб 3-й армии находился в Вердене, а задача, поставленная перед армией, заключалась в том, чтобы отбросить противника на линию Мец — Тионвиль и блокировать его там, возвратив в ходе наступления район Брие. Пока он теснил бы немцев справа, от германского центра, его сосед, 4-я армия генерала Лангля де Кари, должна была наступать слева. Обе французские армии должны были прорваться через центр и отсечь германское правое крыло у самого плеча.

Генерал де Лангль, ветеран войны 1870 года, был оставлен в должности, несмотря на то, что достиг предельного, шестидесятичетырехлетнего, возраста за месяц до начала войны. С виду это был энергичный, быстрый человек, похожий этим на Фоша, готовый, как и тот, если судить по фотографиям, немедленно взяться за дело. Он действительно стремился к наступлению, был готов к нему и отказывался верить тревожным известиям.

Его кавалерия в бою под Нефшато встретила серьезное сопротивление и была вынуждена отступить. Разведка, произведенная офицером штаба на автомобиле, дала новые поводы для беспокойства. Этот офицер имел в Арлоне беседу с чиновником правительства Люксембурга, который с большой тревогой сообщил о «крупном» сосредоточении германских войск в ближайшем лесу. На обратном пути автомобиль разведки был обстрелян, но в штабе 4-й армии это донесение сочли пессимистическим. Все были преисполнены духом геройства, а не рассудочности. Наступил момент, когда нужно действовать стремительно, без колебаний. Только после сражения генерал де Лангль вспомнил, что не одобрял приказа Жоффра наступать, «который не разрешил мне провести предварительно разведку». Впоследствии он писал: «Главный штаб хотел неожиданности, но с ней столкнулись мы сами».

Генерал Рюффе был более обеспокоен, чем его сосед. Он серьезнее отнесся к сообщениям бельгийских крестьян о концентрации германских войск в лесах. Когда Рюффе донес до главного штаба собственную оценку стоящих перед его армией сил противника, там на нее не обратили никакого внимания и, как он утверждал, даже не прочли его докладной.

Утром 21 августа на Арденны опустился густой туман. В течение 19 и 20 августа 4-я и 5-я германские армии продвигались вперед, окапываясь на достигнутых рубежах. Ожидалось французское наступление, хотя и не было известно где и когда. В густом тумане французские конные патрули, высланные в разведку, «ехали словно слепые». Армии противников, двигавшиеся через леса и холмы и видевшие только на несколько шагов вперед, наткнулись друг на друга, не понимая, кто же перед ними. Как только первые подразделения вошли в соприкосновение и командиры поняли, что начинается бой, немцы немедленно зарылись в землю. Французские же офицеры, избегавшие во время обучения войск практических занятий по окапыванию из опасений, что солдаты «откажутся рыть землю», и имевшие в подразделениях всего по нескольку кирок и лопат, повели солдат в штыковую атаку. Их смели пулеметы. Кое-где французские 75-миллиметровки нанесли урон и немцам, которые также были застигнуты врасплох.