Кровное родство. Книга первая - Ширли Конран

Неожиданно Энгуса вызвали в Нью-Йорк, и его не было целых девять месяцев, так что Миранде почти год пришлось ожидать приглашения в Шотландию. Ехать в Нью-Йорк Элинор ей категорически запретила, памятуя о том, что произошло там с Аннабел, поэтому Миранда ограничивалась телефонными разговорами (за которые потом приходили огромные счета). Между тем она закончила свои курсы; одна из знакомых Элинор оказала ей протекцию, и Миранда поступила стажером в косметический салон Элизабет Арден на Бонд-стрит.

Суббота, 6 августа 1960 года

Перед самым открытием охотничьего сезона Миранда ночным поездом отправилась в Инвернесс, чтобы погостить в семье Энгуса, в поместье Мак-Лейн. Проводник спального вагона открыл для нее дверь одноместного купе с откидной койкой и куском льняного полотна на полу – это именовалось ковриком, на который следовало вставать раздеваясь. Миранде не сразу удалось установить местонахождение санитарно-гигиенических удобств, но в конце концов она обнаружила в шкафчике под умывальником потрескавшийся белый ночной горшок.

Замок Мак-Лейн оказался большим, не слишком привлекательным сооружением конца девятнадцатого века, увенчанным башенками, словно позаимствованными из какой-нибудь сказки. По его длинным темным коридорам носилась целая куча детей в аккуратно заштопанных синих свитерах и клетчатых юбках; точно так же одевались взрослые члены семьи и все их друзья. Стоял август, но в коридорах гуляли сквозняки. Самый длинный коридор вел из кухни в столовую; так было нарочно задумано при постройке здания, чтобы запах пищи не распространялся по всему дому, однако в результате ни одно блюдо, к сожалению, не попадало на стол горячим.

Стены замка были увешаны вперемешку картинами и фотографиями: с одной стороны от портрета Лоуренса красовалась акварель с видом Венеции, написанная какой-то двоюродной бабушкой, с другой – снимки давно оставивших этот мир собак, в свое время особенно отличившихся на охоте. Кроме этого, имелось множество реликвий Британской империи: туземные копья с железными наконечниками – трофеи времен англобурской войны, праздничные опахала из Судана, побитые молью головы животных и даже весло, снабженное табличкой с указанием, памятью о каком из университетских соревнований по гребле оно являлось.

В плане санитарно-гигиенических удобств замок Мак-Лейн все-таки выигрывал в сравнении с железной дорогой, решила Миранда по зрелом размышлении: здесь имелись все же ванны на высоких ножках, правда, их эмаль украшали вечные зеленовато-бурые разводы – следствие годами подтекавших кранов, и настоящие унитазы, заключенные в футляры из красного дерева; рукоятки для спуска воды были висячие, на цепочках, и достаточно сносно работали, хотя и требовались определенные усилия, чтобы привести их в действие.

Если Энгус не уезжал на охоту или рыбалку он приглашал Миранду прогуляться по окрестностям на автомобильчике, использовавшемся в имении для хозяйственных нужд (внутри него, в задней части, было установлено нечто вроде ящика из проволочной сетки – мера предосторожности для того, чтобы собаки не порывались перебраться поближе к водителю и не лизали его в ухо), или на стареньком, задыхающемся „даймлере", задние сиденья которого сплошь покрывали пятна от клубничного сока, а внутри неистребимо пахло курами Частенько Энгус останавливал машину у подножия какого-нибудь холма, сплошь заросшего вереском и они с Мирандой забирались на самый верх, чтобы окинуть взглядом другие такие же холмы, разбегавшиеся во все стороны до самого горизонта; покрывавший их ковер вереска имел точно тот же светло-рыжий оттенок, что и твидовый пиджак Энгуса.

И вот однажды вечером, когда оранжево-розовый закат пылал особенно ярко, на кочковатой вершине одного из таких холмов Энгус, взяв за руку запыхавшуюся и еще не отдышавшуюся после подъема Миранду попросил ее стать его женой. Миранда, хотя и мечтала об этом в течение долгих месяцев, оказалась захваченной врасплох таким предложением.

Все еще тяжело дыша, она сказала, что согласна Тогда Энгус запустил руку под сплошной покров вереска и, порывшись немного, извлек на свет Божий корзинку, сплетенную из светлых ивовых прутьев. В ней оказались клетчатый плед, термос со льдом, бутылка шампанского „Вдова клико" и два бокала.

Перехватив изумленный взгляд Миранды Энгус усмехнулся:

– Это чтобы ты никогда не говорила, что я напрочь лишен романтики. Я привез все сюда утром еще до завтрака.

Ночью Энгус длинным темным коридором пробрался к двери комнаты Миранды, и ему было дозволено войти.

Элинор тяжело переживала предстоящее расставание с последней из своих внучек, но ее утешала – и немало – перспектива видеть ее женой аристократа. Она твердо решила, что хотя бы одна из девиц О'Дэйр должна выйти замуж согласно традициям, то есть венчаться в церкви и непременно в белом платье. Торжественная церемония была назначена на понедельник, третье апреля тысяча девятьсот шестьдесят первого года в церкви Святой Маргариты в Вестминстере, а свадебный прием – в ресторане отеля „Савой".

Миранда, когда училась на курсах косметики, частенько после занятий ездила на своем новеньком „мини", покрашенном по ее заказу в пурпурный цвет, к Клер, живущей теперь на Пултон-сквер в небольшом, но великолепно обставленном доме с террасой. Начав работать, Миранда по-прежнему навещала сестру, тан что именно там, в Челси, составлялись и уточнялись списки многочисленных гостей, которых надлежало пригласить на свадьбу, ожидавшихся подарков, необходимых покупок. По всему дому, как опавшие осенние листья, валялись исписанные листки бумаги: столько нужно было предусмотреть, организовать, подготовить, столько разных мелочей, упущенных из виду ранее, всплывало в последний момент. А ошибиться нельзя было ни в чем; поэтому-то так горячо и подробно обсуждались все детали – от заказа приглашений и конвертов к ним (у Смитсона на Бонд-стрит) до кандидатуры мажордома, который, облаченный в традиционное красное одеяние, будет громко объявлять имена прибывших гостей (мистер Пекснифф).

Понедельник, 14 ноября 1960 года

– Зачем мне вилки для рыбы? Зачем они вообще нужны? – почти в отчаянии вопросила Миранда.

Сестры сидели в гостиной Клер, у зажженного камина, и бойкая, веселая девятнадцатилетняя (всего двумя годами моложе своей хозяйки) горничная-француженка подавала им чай на узорном серебряном подносе.

Зная за девушкой некоторую беспечность, Клер – уже не неопытная молодая жена, а заботливая хозяйка дома – тщательно проверила, все ли, что нужно, есть на подносе: чай, торт, сливовый джем из Старлингса и целая гора горячих сдобных булочек. Сестры с удовольствием сбросили свои изящные, но неудобные остроносые туфли на высоченных и тонких, как стилет, каблуках.