В свете зеленой лампы - Андрей Межеричер

– Не трожь мово́! Вон у тебя своя есть, над ней и куражься сколько хочешь, я слова не скажу. А мово́ не смей трогать никогда. Тронешь хоть раз – всю жизнь потом будешь жалеть!

В этот момент мне казалось, что тот посягнул на что-то святое и только мое! Это нельзя было сравнить ни с собственной комнатой, ни даже с матерью и Марийкой, жившими в далеком Ракушине. Это было такое, за что я могла не задумываясь отдать свою жизнь, а может, даже и убить. Боже мой, какой ужас я говорю! Но тогда я чувствовала себя именно так. Андрейка плакал от испуга, а я даже этого не замечала в своем запале. Двинув боком стол, взяла мальчика на руки и ушла к себе в комнату. Нас сопровождало гробовое молчание всех сидящих за столом, но мне было все равно. Танюшка вынырнула из-под стола и, спрятавшись в моей юбке, ушла с нами.

В нашей комнате было тихо, и в окно светило закатное солнце. Я села на свою кровать, дети молча пристроились с обеих сторон и прижались ко мне. Так мы и сидели, успокаиваясь и смотря, как солнце прячется всё ниже и ниже за крыши соседних домов. После пережитого страха было такое впечатление, что мы попали в другой, добрый и красивый мир, вырвавшись из какой-то злой сказки. Через пять минут слезы у детей уже высохли, и мы смеялись над каким-то пустяком и тормошили друг друга, но руки у меня всё еще тряслись. Такими нас и застала Лена, пришедшая утешить и посмотреть, как у нас дела. Она была очень удивлена, что уже никто не плачет, и обняла меня с благодарностью. Больше в нашей семье такие ситуации никогда не повторялись.

Ну, из помещений новой квартиры я забыла рассказать только о балконе. Там зимой стояли квашеная капуста, домашние замороженные пельмени и всякая всячина, которую некуда было в квартире деть. Что я забыла еще описать? Ах да, в коридоре, которым Игорь отгородил комнату «старших» и сделал длинный проход к нашим с Таней комнатам, одна сторона была сделана как ряд шкафов. Они стали основным хранилищем. Там лежали все наши вещи, от постельного белья для всей семьи и зимних вещей до большого праздничного столового сервиза Кузнецовского фарфорового завода, доставшегося от отца Ольги Николаевны, рижского священника. Там же на отдельной большой полке лежала стопка домашних альбомов, которые мы все любили рассматривать. Они были разного размера и возраста, от небольших и потрепанных временем до современных, больших и красивых.

Это было любимое занятие Лены – собирать снимки в альбомы, а так как Игорь работал фотографом, то у нее всегда находилось много материала для своего хобби. Сначала она переклеивала фотокарточки из старых альбомов, оставшихся от родителей, проставляя даты событий и имена родных. До нее в альбомах было всё вкривь да вкось, а подписи были разными чернилами и разного размера, с зачеркиванием и кляксами. Некоторые фотографии вообще без надписей, хотя люди на них и время были известны. Наша Лена всё это аккуратно исправляла. Потом появился собственный семейный альбом, потом альбомы по поездкам в экспедиции и на дачу в Лопасню или под Звенигород, а когда дети подросли и их фотографии уже лежали кучей, то каждому был посвящен свой собственный альбом.

Лена с удовольствием садилась под любимой зеленой лампой, и работа кипела: она брала новый альбом, переклеивала туда фотокарточки из старых, а также вклеивала новые фотографии. Делала это с любовью, все фото подписывая датами и местами съемки, а кое-где и поясняла надписями, иногда стихотворными, составленными Игорем. Вот одна из них: маленький Андрейка стоит голенький в ванночке, держа спереди большой надувной мяч, закрывающий его до пояса. Мальчик улыбается во весь рот, и волосы у него всклокоченные, видимо, их уже начали вытирать полотенцем. И подпись: «Ну разве не очарованье моя прическа после бани?». Получилось и складно, и забавно.

Мы часто рассматривали альбомы, переворачивая плотные серые страницы, немного пахнущие клеем и дерматином обложки, и они так вошли в нашу жизнь, что некоторых уже нет по разным причинам, а память о фотографиях и стихах, в них находившихся, всё еще жива. Но многие сохранились, мы их бережем и показываем подрастающим детям и внукам, рассказывая подробности прошлых времен и жизни тех людей, чьи фотографии рассматриваем. А значит, и мы, и те, кого уже нет, всё еще живы в детях и внуках, пока они листают с интересом наши старые семейные альбомы…

В этих альбомах много и моих фотографий, ведь я прожила в этой семье, в ее нескольких поколениях, бо́льшую часть своей жизни. Бывало, что никого, кроме меня, дома нет, дети в школе, старшие на работе, а я уже прибралась и наготовила на ужин еды. В квартире тихо и свежо после уборки. Я пойду, возьму какой-нибудь из старых альбомов, сяду за Ленин письменный стол, зажгу для уюта зеленую лампу, хоть в комнате и светло, и листаю страницы, вспоминая прошлое. Вот Леонид Петрович, погибший в таком раннем возрасте, а вот Люся, Ольга Николаевна и я, в почти одинаковых длинных платьях, на велосипедах за городом на крутом берегу речки Лопасни. Боже мой, какие мы были молодые и симпатичные! А вот фотография Игоря-подростка с дедом Николаем Васильевичем – священником, отцом Николаем, я хорошо помню, как он приезжал из Риги и гостил у нас. А вот он же, Игорь, но возрастом поменьше, на руках у Софьи Абрамовны. Вот Андрейка рассказывает стихотворение со сцены в детском саду, а вот мы с ним идем по весенней улице и улыбаемся, а в руке у него воздушные шары… Многих из тех, чьи фотографии я сейчас рассматриваю, уже нет в живых, многие выросли или состарились, а память об их прошлых годах осталась среди этих страниц и оживает в наших воспоминаниях, когда мы берем старый альбом, чтобы его полистать. Я посижу, уже закрыв обложку, подумаю о прошлом, выключу нашу старую, любимую мной лампу, которая пришлась очень кстати сейчас как часть пролистанной истории семьи, вздохну о быстро пролетевших годах и пойду дальше заниматься своими хозяйственными делами…

После нашего переезда Соломоновичи, семья Лениного брата, как вы помните, приезжали к нам не очень часто. Они и сами получили квартиру в новостройке через несколько лет, в районе Чертаново. Это тоже район, который находится в нашей стороне. За последние годы Москва сильно разрослась вширь, появились новые районы, которых