Снова домой - Кристин Ханна

Она сидела очень тихо, словно изо всех сил старалась держать себя в руках.

– Тебе дана вторая жизнь. И сейчас следует думать только об этом.

– А если мне это не нужно?

– Да как ты вообще можешь так говорить?! Кто-то умер, чтобы ты смог продолжать жить. И если ты будешь валяться и так рассуждать, Энджел Демарко, я клянусь Господом Богом... – Она резко оборвала себя, словно боясь сказать слишком много. Тяжело дыша, Мадлен встала и отвернулась к стене.

Внезапно он почувствовал огромную усталость. Словно во время разговора из него ушли все жизненные силы. Он хотел убрать волосы с глаз и ощутил непривычную полноту щек. Хорошо, что рядом не было зеркала.

– Господи, в кого я тут превратился...

– Это от преднизолона. Опухлость скоро пройдет. Он виновато взглянул на Мадлен.

– Извини, Мэд. – Энджел помолчал. – Вчера мне Фрэнсис приснился.

Мадлен медленно опустилась на стул. Энджел заметил, что у нее внезапно задрожали руки. Она тут же стиснула их в коленях.

– Вот как? – шепотом переспросила она. – И что же именно тебе приснилось?

– Что именно? – Энджел попытался вспомнить. – Приснилось, что я очень замерз. Это был как раз такой сон, когда кажется, что все происходит наяву. Словом, я проснулся и вижу – одеяла сбились на ноги. Я попробовал их натянуть на себя, посмотрел через то окошечко в коридор, а за стеклом Франко. Стоит и улыбается.

– И как он выглядел?

– В этом-то и была странность. Он почему-то был насквозь промокшим, словно вышел из-под ливня. Он попробовал стекло, как будто собирался пройти его насквозь, но не сумел. И я как-то мысленно услышал его голос: «Привет, Энджел!» Так он сказал. Потом улыбнулся. Ну, ты знаешь, как он улыбается, – морщинки, морщинки, и глаз почти не видно, .. – Он пожал плечами. – Вот, а потом он куда-то исчез.

Глаза Мадлен наполнялись слезами.

– Что такое, Мэд?

Она смотрела на свои ладони, зажатые между коленями. Выражение на лице было потерянное, кровь совсем отхлынула от щек.

– На той неделе Фрэнсис поехал в Портленд.

– Знаю.

Она резко вскинула голову.

– Откуда?

– Перед отъездом он приходил сюда. Мадлен как-то странно посмотрела на него.

– А мне он ничего не говорил. – Она замолчала. Энджелу показалось, что ее лицо нахмурилось под маской.

– Не все же он рассказывает тебе. Она с трудом проглотила комок в горле.

– Я не хотела говорить тебе, пока твое сердце... – В ее глазах вновь появились слезы. – Пока ты совсем не оправишься.

У него как-то сразу все опустилось внутри.

– О чем ты?

– Фрэнсис попал в аварию недалеко от Портленда. Энджела начал колотить жуткий озноб.

– Ну и?..

Она сумела выдержать его взгляд, и он сам прочел ответ в глазах Мадлен.

– Мне очень жаль, Энджел. Он сам виноват, не пристегнулся ремнем безопасности. – Казалось, она хотела сказать больше, но так ничего и не добавила. Просто сидела, смотрела на Энджела, а слезы тихо катились по щекам, впитываясь в зеленую ткань маски.

Нет!

Фрэнсис не мог погибнуть. Только не Фрэнсис, у которого такие добрые, смеющиеся глаза, который так глубоко верит, который в жизни не причинил никому зла.

– Ты лжешь, – проговорил он сквозь зубы, мотая головой. – Скажи, что все это – неправда!

Но по ее глазам он видел, что все – правда.

– О Господи, – простонал Энджел. Сердце в груди колотилось как сумасшедшее. Горе обрушилось на него с такой силой, что внутри все сразу заболело. От боли даже начали ныть глаза. – Черт побери, как же так?! И кто же в наше время пристегивается ремнем безопасности?! – Вместо того чтобы предаваться горю, Энджел как всегда попытался разрядиться через гнев. – И какого черта он потащился в этот вонючий Портленд?! Он священник, а не коммивояжер. И вообще он так толком и не научился водить машину. Когда мы были еще совсем зелеными мальчишками...

«Нет, – приказал он себе, – не думай сейчас об этом. Господи, как бы сделать так, чтобы ни о чем не думать...» Но тут Энджел ничего не мог поделать. С удивительной ясностью он увидел картину из прошлого: Фрэнсис учит его управлять автомобилем. Они круг за кругом огибают школьную стоянку. Старенькая «импала» их матери рычит, дергается и глохнет каждый раз, когда они переключают скорость. А они хохочут, чертыхаются и снова хохочут...

– Только не Франко, – прошептал он и с надеждой взглянул на Мадлен. – Это я должен был умереть, а не он...

В ее глазах застыла такая печаль, что Энджел почувствовал: еще немного – и он расплачется.

– Я тоже хотела бы все изменить, Энджел.

– Он... Он потом еще долго мучился? – В тот момент, когда Энджел произносил эти слова, он понял, что не следует спрашивать об этом. Но почему-то ему нужен был ответ.

Мадлен отвела глаза.

– Доктора «скорой» сказали, что он умер сразу, ничего нельзя было сделать.

Они плакали вместе. Казалось, так прошел не один час. Энджел оплакивал многое: то, что много раз мог позвонить Фрэнсису и не позвонил, мог хотя бы поздравить брата с Рождеством и не поздравил. Он думал о том, как коротка и непредсказуема жизнь, о том, что нужно вести себя совсем иначе.

– Господи, Мэд, – совсем убитым голосом произнес Энджел. – Я не говорил... – Голос его сорвался. Он очень много не успел сказать Фрэнсису. Столько глупостей наделал, столько возможностей упустил, был таким эгоистом. Таким чудовищным эгоистом.

– Он знал, что ты его очень любишь. Он всегда знал это.

От этих слов Энджелу стало еще тяжелее. Они не принесли успокоения, в котором он сейчас так нуждался. Чувство потери только усилилось.

– Он умер по дороге в Портленд. – Энджел пытался осмыслить эти слова. – Значит, буквально через несколько часов после нашей встречи. Господи, я и предположить такого не мог, даже никакого предчувствия...

Мадлен снова отвела взгляд и посмотрела на часы, висевшие на стене. Затем опять повернулась к Энджелу и взглянула ему в глаза.

– По дороге в Портленд, – медленно повторила она. Именно так.

– А почему ты столько времени скрывала от меня?

– Берегла твое сердце.

Энджелу хотелось ответить какой-нибудь резкостью, сказать что-нибудь насчет сердца покойника, которое вшили ему в грудь. Но не смог.

– Боже, вот уже неделя, как он умер, а я только сейчас узнал. Ты и на похоронах, наверное, была? И тоже ничего не сказала.

– Его прихожане хотели, чтобы была устроена пышная католическая церемония. Я не говорила тебе, потому что ты все равно не смог бы там присутствовать. А они, сам понимаешь, не могли ждать. Когда тебе станет немного получше, мы сможем заказать скромную поминальную службу, только от нашего имени.