Ленон и Гаузен: Два клевых чужака (СИ) - Сергей Кочетов

В отсутствие слуха Гаузену стало сложнее ориентироваться в пространстве, потому он чаще обычного крутил головой. К счастью, он не заблудился и нашел Облачную гору там, где и рассчитывал. Медленно, но уверенно, с мешком и саблей за спиной, он начал карабкаться наверх.

— Хорошо слизняку, у него ни… Ух! — выдохнул Гаузен, цепляясь на очередной уступ. — Ни ух, ни ног, да и липкий до ужаса, ползти вверх легче.

Вспомнив что-то про внутреннее ухо, Гаузен решил больше не раскрывать рта лишний раз.

Наконец, добравшись до вершины, он оказался на просторном плато. На площадке были странные продолговатые валуны, в беспорядке разбросанные неподалеку друг от друга. Пройдя пару шагов, Гаузен почувствовал, как каменная площадка затряслась у него под ногами. Но это был не камнепад. Из-за гигантского валуна, который сам по себе мог сойти за скалу, неспешно переставляя лапы вышло огромное существо. С широкими боками и немного вытянутой мордой, высотой в человеческий рост от передних лап до макушки, чудовище лишь отдаленно походило на медведя. Все туловище, а также голова, нос и короткий хвост камедведя были усеяны мелкими серыми чешуйками, прочность которых еще предстояло испытать. Камедведь широко раскрыл пасть и Гаузен понял, что чудище зарычало. Спустя мгновение юноша с облегчением почувствовал, что он по-прежнему способен двигаться и выхватил из-за спины саблю. Камедведь будто бы удивился тому, что Гаузен остался невредим, хотя его хищная морда кроме свирепости мало чего выражала. Тут камедведь, как будто играя в мяч, подкатил лапой камень в сторону Гаузена, но скорость и размер снаряда совсем не говорили о дружелюбных намерениях чудовища. Юноша, едва успев отпрыгнуть в сторону, понял, что время акробатики кончилось и пора отправить камедведя в вечную спячку, а не то тот переломит его, как спичку.

Гаузен подбежал к зверю не слишком близко, чтобы в случае удара успеть отскочить, но достаточно, чтобы дотянуться до него клинком. Юноша начал наносить удары по уродливой морде, метя в глаза. К несчастью, клинок оружия, несмотря на хваленую сталь, не оставлял видимых повреждений. Камедведь сначала медленно попятился, по-видимому, ослепленный мерцанием клинка, но вскоре к нему вернулся былой напор, и он ударил Гаузена лапой. Юноша отшатнулся, и удар пришелся по лезвию сабли. Сила удара была настолько велика, что клинок не выдержал и разломился, а рукоять вырвало из рук. Гаузен понял, что пути к отступлению нет. Если он попытается слезть с горы, то зверь догонит его и сцапает. Мельком он заметил небольшой вход в пещеру, куда хищнику было не пролезть, и отчаянно рванулся в сторону укрытия. Пока камедведь разворачивался, юноша успел нырнуть в пещеру, избежав когтей чудовища. Как он и надеялся, во вход пролезла только морда косолапой бестии. Раскрыв пасть, камедведь тщетно пытался схватить зубами юношу. Гаузен же успел скрыться в туннеле и вскоре оказался в куда более широкой части скалистого укрытия.

Оставшись один, юноша оглянулся. Вокруг было просторное помещение… и ничего больше! Никаких сокровищ, никаких сундуков, никаких гор золота.

— Быть может, это его берлога? — предположил Гаузен и тут же сердито оборвал и эту мысль. — Какая же это берлога, если сюда едва влазит его нос!

Гаузен увидел под ногами несколько монеток. Он тут же нагнулся и собрал их в кулак, оглядываясь, не притаилась ли где еще кучка-другая. Но даже после недолгих поисков найденных монет все равно оказалось предательски мало.

— И это клад? И это сокровище? Да этих монет даже на самую заваляющую лошадь не хватит! Постой-ка, — спохватился юноша и судорожно пересчитал свою добычу.

— Два золотых, семь серебряных и двенадцать медных. Нет! Все равно не хватит! — окончательно расстроился Гаузен.

Юноше пришло в голову, что, ко всему прочему, эти скудные монеты вскоре могут оказаться платой за его жизнь, и он впал в отчаяние:

— Треклятые Кунашвили! Они ничем не лучше хаслинов! Всунули мне негодную железяку! — неистовствовал Гаузен, совсем позабыв про клятву, которую он давал, принимая подарок.

— Да у них там все мерзавцы без исключения — одна истеричка, другой негодяй, третий идиот. Иные просто притворяются добряками до поры до времени, как Волжанин, а другие, когда к стенке припрут, начинают корчить из себя, как Филимон Зеленых, невинных овечек!

Тут юноша проклял тот миг, когда доверился Книге Знаний, припомнив недобрыми словами и того, кто вычитал ему повод отправиться сюда.

— Будь ты проклят, чужеземец! Чтоб тебе четырежды провалиться, Ленон! Ты втянул меня в это, и вот я здесь один, обреченный на растерзание или голодную смерть!

Гаузен настолько вышел из себя, что успел позабыть, что его неприятности начались гораздо раньше встречи с Леноном. А вдруг его спутник намеренно увязался за ним в Велитию, потому что ему наскучило в своем мире? Или, хуже того, Ленон переместился вместе с Гаузеном, чтобы только и делать, что мешать ему во всех делах? Что он там бормотал себе под нос? Избавить от лукавого? Лук? LUCK! Вспомнилось Гаузену незнакомое слово из еще более непонятного языка, чем тот, на котором он разговаривал в чужом мире. Ленон молился о том, чтобы избавить Гаузена от удачи!

— Захотел неудачника из меня сделать, приятель?! Да если бы ты был здесь, я бы тебе такого пинка дал, что ты быстрее ветра с горы бы слетел! Это был твой замысел! Не зря ты так не хотел идти сюда! Да и то, что я могу справиться с камедведем, наверное, тоже сам придумал!

Отчасти из-за того, что Гаузен по-прежнему ничего не слышал, кроме собственных мыслей, его отчаяние стало переходить все пределы здравомыслия:

— Ну, ничего, ничего, Ленон, — обращался Гаузен к своему спутнику, будто бы тот наблюдал за ним через Книгу Знаний. — Ты меня сюда заманил, но один ты долго не протянешь. Пускай у тебя в руках книга, но не видать тебе всемогущества! Такого слабака, как ты, либо звери съедят, либо люди зашибут! На те гроши, что я тебе дал, ты долго не проживешь. Кто знает, может быть, они фальшивые, и тебя упекут гнить в тюрягу! А в тюрьме чужеземцам даже хуже, чем флейтистам и прочим менестрелям.

— А вдруг он выживет! — начал возвращаться рассудок к Гаузену. — Вдруг он эти медяки пустит в оборот и станет богатым, как тот удачливый проходимец Филимон Зеленых. А потом он наймет армию, которую пустит мне на подмогу. А я пока буду питаться залетными птицами.

Гаузен посмотрел на свод пещеры и увидел в нем отверстие, через которое приветливо пробивался солнечный свет. На этом дружелюбность реального мира для юноши закончилась, похоронив забрезжившую надежду под новым приступом отчаяния.

— Тардиш! Почему ты меня оставил! Я ведь всегда относился к тебе хорошо. Да я с детства ни единого камушка не обидел, даже не пинал по ходу лишний раз! Неужели ты меня караешь оттого, что я потревожил руины монастыря ордена Охранителей Книг? Сжалься надо мной! Я как-то не подумал, что когда каменные здания превращаются в обломки, то они снова переходят в твое владение!

Но загадочный бог оставил мольбы юноши без ответа, и тот вновь переключился на своего спутника:

— Вот же подлец, Тардиша прогневил! Смотрит в книгу, а что он там видит — непонятно. Может, он мне дурил голову с самого начала, и она только и делает, что перемещает в другой мир. Да точно же — он так хитро улыбался, отводил глаза. Проклятый лжец!!! Вот же я, ослиная шкура, сам не догадался! Он наврал мне про Лин! Про все наврал! Но капитан Настар еще больший мерзавец! Он ударил Лин, и она не смогла выбраться! Но кто его послал?! Принц Лекант! Если бы не все эти негодяи вместе взятые, меня бы здесь не было! Но… если бы я не встретил Лин, меня бы тоже здесь не было? — засомневался Гаузен. — Если бы ее не было, я бы так… не страдал? — начал размышлять юноша, но отголоски отчаяния продолжали кричать в нем:

— И теперь никому нельзя помочь! Ни ей, ни мне, ни Салочке! А как я старался, как унижался из-за этой ампулы! И все напрасно! Да что я! Одна девушка пропала, теперь и другой пропадать! И все по вине… По моей вине…

Гаузен устало подумал, что все его предыдущие обвинения были несправедливы и высосаны из пальца. Обессилев, Гаузен уже хотел было вытащить и разбить о камни ныне бесполезное лекарство, но вспомнил, что его он тоже оставил на хранение своему верному спутнику. Вместо этого Гаузен пнул камень, похоже, позабыв о том, в чем еще недавно уверял Тардиша. Быть может, расшибленный большой палец ноги, а, быть может, то, что он ранее не замечал под этим камнем, протрезвили его и успокоили. Юноша пригляделся. Но на земле блестел не тайный выход наружу, как он надеялся, а сабля.

— Бесполезная железяка! — все еще не придя в себя до конца, решил сорвать злость на находке Гаузен. Он схватил оружие за рукоять и кинул его в огромный камень. От удара валун раскололо на две части. Гаузен насторожился. Он снова подобрал клинок и уже хотел было проверить пальцем остроту клинка, но воздержался. Вместо этого он со всей дури шваркнул его о свод пещеры и чуть не выбил себе глаза полетевшими в лицо искрами и осколками камня. Утирая кровь с лица, юноша понял, что лезвие клинка не просто прочно — оно легендарно прочно.