Ленон и Гаузен: Два клевых чужака (СИ) - Сергей Кочетов

Ленон, не разобравшись, на что намекает его спутник, лишь пожал плечами. Гаузен же все еще был недоволен, что чуть не погиб, и при этом мало чего заработал. Но в то же время он еще больше укрепился в мысли, что если не искать приключений, а обходить их стороной, то цель может стать куда более достижимой. После недавних событий он понял, что если он еще как-то может постоять за себя, то к Ленону это совсем не относится, а он не хотел подвергать его опасностям лишний раз. К тому же Гаузен понимал, что на нем лежит еще и ответственность за судьбу Салочки, Лин и, может быть, даже за весь орден Всемзнания.

— В конце концов, я же не в обход иду, как трус, но наоборот пытаюсь сберечь время и усилия, — успокоил себя мыслью Гаузен, что он не предпримет второй попытки обогатиться при помощи книги.

Расплатившись за гостиницу, друзья закупились всем необходимым для дальнейшего похода и отправились в путь. Но, добравшись до болот, спутники немного растеряли былой энтузиазм, так как пробираться стало ощутимо трудней. А Ленон еще боялся, что в случае чего тяжелая сумка потянет его ко дну.

— Ну и дела, Ленон! Продавать саблю жалко и некому, а заработать при помощи ее пока не представилось возможности! — сокрушался Гаузен.

— Если она такая прочная, — предложил Ленон. — Можно устроиться на каменоломню.

— Да ты в своем уме?! — возмутился Гаузен столь неподобающим обращением с легендарным клинком. — Работа на каменоломнях — это рабский труд! Ты что, предлагаешь нас в рабство продать?

— Но рабство — это же преступление! — испугался Ленон подобной участи.

— Да ладно, Ленон, тебе-то бояться нечего. На обратном пути я тебя выкуплю. Да и вообще, кто же тебя купит? — попытался разрядить обстановку Гаузен, решив, что шутка-другая в походе поможет в немалой степени облегчить его.

Ленон недовольно замычал, не в силах подобрать подходящих слов, чтобы выразить свое недовольство подобным предложением. Гаузен понял, что пошутил не очень удачно, но от дальнейших попыток развеять скуку это его не остановило.

— Ленон, это не ты испортил воздух? — спросил он через некоторое время.

— Гаузен, ты это уже десятый раз спрашиваешь! — обиделся юноша.

— Да я же пошутил, — не признавал за собой вины Гаузен.

— Нет, это не шутка, это издевка! — настаивал Ленон. — А издевка — это злая шутка, повторенная много раз. И, тем более, это не я… это сероводород.

— Вот-вот! То-то меня от него меня так и воротит. Чего это ты там посмеиваешься? Напердел втихомолку, и еще посмеивается! — никак не мог угомониться Гаузен.

— Я не смеюсь! Это лягушки квакают! — отчаянно объяснялся Ленон.

Тут Гаузен заметил, что из-за посторонних шумов он хуже слышит шаги и голос своего напарника. Похоже, что Ленон, устав быть объектом насмешек, решил держаться от провожатого подальше.

— Слушай, Ленон, если отстанешь, ты дуй в рожок. Уж я-то его ни с чем не перепутаю, — обернулся Гаузен, вспомнив про подарок Лин. Ленон виновато потупил глаза.

— Только не говори, что ты его потерял! — рассердился Гаузен.

— Нет, не потерял, — еще больше смутился Ленон. — Вот… — и, порывшись в карманах, обреченно протянул своему спутнику осколки.

— Ленон! Шкура ты ослиная! Это же подарок Лин! Это все, что от нее осталось! — расстроился Гаузен. Он сгреб остатки музыкального инструмента и пошел вперед, не оглядываясь. В этот момент к сильной обиде на спутника примешались другие мысли. Гаузену показалось весьма символическим то, что рожок прекрасной Лин — последний предмет, что связывал их, кроме Книги Знаний — был безвозвратно уничтожен.

— Быть может, это знак, что девушки уже нет в живых? Может, мне следует забыть ее и идти дальше?

Эта мысль чуть не разорвала сердце Гаузена на такие же осколки, которые остались от подарка девушки. Как и вчера, в момент отчаяния на горе в пещере, юноша не знал, что ему делать дальше.

— Этот рожок был так дорог мне! Вечно с тобой одни неприятности! Вечно ты меня во что-то впутываешь… Во всякие топи… Я же просил избегать опасностей! — возмущался Гаузен. — А ты мне что подсунул?

— Это не я! Это книга! — оправдывался Ленон. — Я вообще толком не разобрался, как ей пользоваться…

Но Гаузен не слушал спутника и продолжил выражать свое недовольство происходящим:

— О комарах мог бы и предупредить! Сколько я их уже перебил! И всю шею расчесал. А от укусов кожа зудит и краснеет! — тут Гаузен немного задумался и спросил. — Вот, Ленон, если ты считаешь себя таким умным, то объясни мне, почему от комаров прыщи вскакивают? Нет-нет, не подглядывай в книгу, я тебя хочу проверить!

Ленон, не ожидавший подобного вопроса, поднапрягся и выдал все, что знал на эту тему:

— Возникновение прыщей, — начал вспоминать Ленон. — Всегда связано с кровью. Комары, пососав кровь, впрыскивают обратно остатки. А если прыщи на ровном месте, значит с кровью что-то не в порядке, понимаешь? — поинтересовался Ленон, будучи сам не до конца уверен в подчерпнутых из памяти сведениях.

— Я все понял, Ленон, — сердито оборвал Гаузен, который запутался еще больше Ленона. — Ты сел мне на шею и сосешь мою кровь! И вот из-за этого у меня прыщи и повыскакивали, как грибы после дождя!

— Может это просто от сладкого? Я слышал, что… — оправдывался Ленон, обиженный до крайности подобной версией.

— Да плевать я хотел на то, что ты слышал! — перебил Гаузен, настроение которого ухудшалось все больше вместе с окружающей обстановкой. — Когда я в последний раз ел что-то сладкое? Не я — ты у нас привереда! Того я не хочу, этого я есть не буду, слушать не собираюсь, делать не стану, потому что я самый умный… — начал передразнивать Ленона Гаузен, чем обидел его еще сильней.

— Ну, друзей не выбирают… — робко попытался заступиться за себя юноша.

— Ага, не выбирают, — подхватил Гаузен. — Ленон, ты просто поразительный человек!

— В каком смысле? — учуял подвох Ленон.

— В том смысле, что друзей не выбирают — в них живут и умирают! Сказал глист! Ты паразитируешь на мне, питаясь за мой счет и не отдавая ничего взамен! — не сдерживая эмоций, обвинил Гаузен. — Да ты вообще понимаешь, что если бы не я, то ты не прожил бы здесь и дня?!

— Я прекрасно понимаю! — расстроился Ленон. — Я понимаю то, что если бы не ты, то я не пробыл бы здесь и часа!

— Прекрасно! — сердито воскликнул Гаузен. — Хорошая стратегия — во всех своих бедах винить окружающих! А ведь если бы не я, ты остался бы у себя без жилья и работы. Да и вообще, не силой же я тебя заставил вернуть меня в свой мир! Кто же мог знать, что так выйдет?

Ленон промолчал. В чем-то Гаузен был прав. Ленон, наверное, мог бы поподробней разузнать у книги, как работают путешествия из одного мира в другой. Но тогда-то он доверился Гаузену.

— Кто, кроме меня, поможет тебе здесь?! Ты еще что-то мог в своем мире. А здесь ты последний голодранец! А то, что ты последний голодранец из голодранцев — это еще не делает тебя королем голодранцем. Это вообще никем тебя не делает! Слышишь? Никем! Думаешь, ты какой-то особенный или даже уникальный? Думаешь, ты самый умный?! — завалил вопросами Ленона Гаузен и, не дожидаясь ответа, снова начал передразнивать своего спутника. — Тех, кто пьет, курит и ест мясо, я вообще за людей не считаю!

— Неправда! Я такого не говорил! — возмутился Ленон.

— Не говорил, так подумал, — настаивал Гаузен.

— Да я и думать о таком не посмел бы! — защищался, как мог, Ленон.

— А чем докажешь? — не отставал Гаузен.

— У меня нет никаких доказательств, кроме правды! И вообще, почему ты подозреваешь окружающих во всем плохом? Прямо как параноик…

— Каких еще там ноек?! — рассердился незнакомому слову Гаузен, который принял его за ругательство. — Сам ты нойка! Это ты один только и делаешь, что ноешь и жалуешься, и я тебе в этом занятии напарником быть не собираюсь!

— Да нет, параноик, это тот, кто всех подозревает, а потом настаивает на своем, даже если неправ, — попытался вспомнить Ленон нужную строчку из словаря, но точность оставляла желать лучшего.

— А ведь я мог бы и бросить тебя! — не сдавался разгорячившийся Гаузен.

— Неправда! — отчаянно запротестовал Ленон.

— Бросил бы, да еще пинка вдогонку дал, — припугнул его спутник.

— Да? А кто книгу бы тогда читал?! — возразил Ленон.

— Бросил бы ее вместе с тобой! Две ходячих энциклопедии! От вас обоих одни только беды! — подвел черту Гаузен.

Ленон, вконец расстроившийся из-за слов Гаузена, замедлил ход и погрузился в раздумья.

— Ходячая… Это тебе не книжки-бумажки, у меня чувства есть, — обиженно протянул Ленон, бредя, не разбирая пути. Тут ему показалось, что может, действительно, от него одни только неприятности, и уныние начало еще сильнее укрепляться в его душе.