4. Поколение пепла - Доронин Алексеевич

   Данилов подумал, что от этого один шаг до того, чтоб начать собирать связки татуированных пальцев и нанизывать на проволоки человеческие уши.

   Будет ли им всем до конца дней сниться эта пилорама? Он не знал. Хотя для него разница была не так уж велика. Кошмаром больше - кошмаром меньше. А война только началась.

   Пока он и другие стояли и приходили себя, по другую сторону улицы начали заниматься огнем хаты. Это уничтожали остатки деревни специально назначенные команды поджигателей. Где-то далеко на западе горели емкости с топливом на аэродроме Манай. Там сожгли не меньше трех легкомоторных самолетов.

   ******

   Военный лагерь армии Заринска походил на поселок нефтяной компании во враждебной стране. Трейлеры, фургоны, палатки и разборные ангары были расположены в строгом порядке. Строительная техника и грузовики были отделены от боевой, склад ГСМ находился на безопасном расстоянии от мест размещения людей и техники, а склад боеприпасов и вовсе был вынесен в самый дальний угол. Проволочные заграждения делили площадку на несколько частей. На сколоченных тут же на месте вышках дежурили наблюдатели, все подходы и подъезды перекрывали прикрытие бетонными блоками огневые точки. Несколько генераторов давали электричество. Лагерь был хорошо освещен, движение людей по нему было строго регламентировано. Нарушителей карали беспощадно.

   Бесфамильный много занимался самообразованием и все старался делать по уму. После того, как стало ясно, что с ходу город не взять, Бес сделал все для устройства долговременной базы. Он настоял, чтоб они разбили лагерь в чистом поле, на открытом месте, хотя вокруг были и заброшенные деревни, и покинутые совсем недавно, с еще теплой золой в печах.

   Когда они пришли, оказалось, что чуть ли не все дома в радиусе двадцати километров от Подгорного были заминированы - такой подарок подготовили им новосибирцы, отступая. Новосибирцами жители бывшего Алтайского края теперь называли всех, кто встретился им на территории соседней области.

   Человек пять уже остались таким образом без ног. Растяжки и мины-ловушки ждали их и в кустах вдоль шоссе, куда можно было ожидать походов по нужде, и на тропинках, и вокруг колодцев. Сами колодцы в деревнях были отравлены - в этом они тоже убедились на своем опыте. Хорошо еще, что речек и ручьев в этом живописном краю хватало, иначе пришлось бы вести питьевую воду с собой.

   Были и другие ловушки, приготовленные с настоящим азиатским коварством. В одной хибаре несколько досок крыльца были подпилены и проломились под не ожидавшим такой подлянки разведчиком. Там оказалась неглубокая яма, но с острой арматурой на дне. Умер мужик от потери крови из-за повреждения паховой артерии.

   Десять километров отделяли их от Подгорного.

   Трудно представить, сколько сил потратили новосибирцы на подготовку встречи. Автодорога была заминирована настолько плотно, что им пришлось ее оставить, но и на грунтовых, на лесных просеках, в узких местах, которые нельзя было объехать, они натыкались на фугасы. Пять машин - четыре УАЗа и один переполненный людьми грузовик - уже подорвались на таких сюрпризах.

   Десять километров отделяли их от Подгорного. Вокруг полным ходом шла работа. Бойцы в зеленом и сером камуфляже сновали туда-сюда, споро ставили палатки, выгружали тяжелые ящики из грузовиков, рубили почерневшие деревья, растаскивали на бревна разрушенные лачуги. Между ними то и дело мелькали черные комбинезоны танкистов Беса. Эти не суетились, а прохаживались спокойно и чинно, курили и перекусывали на ходу, а если и работали, то с напускной ленцой. Бесфамильный знал, что основная тяжесть боя ляжет на них, поэтому разрешал им многое. Но танки проходили ежедневный осмотр, за матчастью следили не хуже, чем в действующей армии.

   Бес знал, что Хозяин вооружил чуть ли не каждого второго мужчину в своей вотчине. Но половину из забритых крестьян Бесфамильный, будь его воля, отправил бы в санаторий откормиться. Откормленные мордовороты из воинского сословия были чуть лучше. На их камуфляже эмблема Сибагропрома соседствовала с российским триколором, словно речь шла о равновеликих нациях. Они не были отличниками боевой подготовки, но оружием пользоваться умели - все-таки сельскохозяйственная империя в первые месяцы существовала во враждебном окружении. У него было недостаточно времени на организацию полноценной боевой учебы, но кое-как он их поднатаскал. Но и от них не надо было ожидать стойкости под огнем, думал Бес. Только каждый четвертый из этих архаровцев участвовал в боевых действиях на границах территории, контролируемой СибАгроПромом, остальным были привычнее охранные задачи.

   Но хуже всего были набранные за две копейки бродяги и уголовники. Мазаевские вербовщики явно погнались за количеством, имея целью избавиться от лишних ртов, поэтому набрали откровенное зверье. Этих Бес дал себе зарок даже в бой не вводить без крайней необходимости и вооружал самым плохим из того, что было на складах, хотя Мазаев и его права рука - Цеповой - постоянно лезли к нему с идиотскими идеями пускать их в первом эшелоне. Не понимали, что от таких упырей для организованной армии будет больше вреда, чем пользы. Но даже без учета этих уродов, их число в четыре раза превышало количество людей с оружием, которых мог выставить против них Подгорный.

   Война началась не то чтобы удачно. Вышло так, что их первая стычка была с жителями крохотной деревни еще в Кузбассе. Она была такой же жалкой и голодной, как те, которые Бес видел под боком у мазаевского Заринска. Может, это и ввело их в заблуждение. Идиот Череп, прибывший на место за день до него, приказал въехать в нее без должной разведки малыми силами и походным порядком, а потом открыть огонь по замеченным в домах селянам прямо с колес. Все-таки он был карателем, а не бойцом.

   Как потом оказалось, это были не деревенские жители, а остатки недавно осевшей на землю воинской части. Еще неделю назад их там не было. У этой братвы, которой было не больше двух сотен, имелось по автомату на человека. Загнанные в угол люди отстреливались до последнего, а их худосочные и костлявые женщины стали слишком маленькой наградой за две машины трупов. И если бы не подошедшие танки, раскатавшие деревню по бревнышку, неизвестно, сколько людей и грузовиков потерял бы бывший депутат.

   Но нет худа без добра. В тот же вечер Мазаев связался с ними; голос по радио не мог передать всей его ярости, но рефреном звучало: "Еще один такой косяк, и пойдешь свинопасом, лысый пень". Бес представлял себе красное лицо олигарха, он видел капли пота, выступившие на лбу Черепа, и ему было приятно, что один дурак отчитывает другого. После этого депутат немного прижал хвост и старался сам боевые операции не планировать.

   Уцелевших после штурма, молодчики Черепа успел вырезать, после чего тот отправился организовывать тыловые перевалочные пункты вдоль дороги, а Бес принял командование. Ему досталась нелегкая задача.

   В тот день контингент из Заринска потеряли не только тридцать человек убитыми и почти пятьдесят ранеными. В густом дыму, который поднимался к небу от горящей деревни, они потеряли веру в то, что поход будет легким.

   За следующую неделю сто двадцать человек дезертировали. Они не переметнулись к новосибирцам, нет. Они просто разбежались по дороге, только их и видели. Человек десять из них Бес поймал и расстрелял на глазах у остальных. Предупредив, что впредь за дезертирство будет коллективная ответственность: то есть наказывать будут всю сотню, к которой относился сбежавший. Это помогло. Больше массового бегства не было, но по два-три человека в день все равно исчезали. Это касалось, естественно, только крестьянской части армии.

   А уже перед прибытием на место авангард поразила эпидемия. Почти половина личного состава подхватила какую-то желудочную инфекцию и целых три дня не могла продолжить движение. Нельзя было забывать и про то, что, хотя они оставили Заринск с пустыми закромами, еды им с собой смогли собрать всего на месяц. К долгой осаде они просто не могли подготовиться. Оставалось надеяться, что удастся разобраться с этим Подгорным до осени.

   - Че делать бум? - оторвал Бесфамильного от размышлений голос Вовы Зацепова. - С детьми этими.

   Этот бывший командир ОМОНа из далекого подмосковного Дмитрова, детина его роста с рожей добродушного моржа, застигнутый Армагеддоном у тещи в Сибири, стал старшим над мазаевскими архаровцами после кончины Черепа. Пороху он не нюхал, максимум пресекал акции гражданского неповиновения, но был исполнителен и неглуп.

   Зацепов мог бы взять на себя ответственность и разобраться с пленными сам. Но вместо этого пришел к нему, сучий паразит.

   Бес вздохнул. Ни разу за годы службы в ВС РФ не вставала перед ним дилемма: мочить или не мочить? Он служил в условно мирное время. Но если на государевой службе командование взяло бы ответственность на себя, отдавая ему четкий приказ, то теперь все было гораздо сложнее. Он был сам себе командир, кроме господа бога над ним не было начальств.