Однажды в Лопушках (СИ) - Лесина Екатерина

— Я помогу.

Игорек глянул искоса, но спрашивать ничего не стал. Кивнул лишь. А вот дальше пошли по кругу. И парень скользил с обычной для нелюди легкостью. Само обличье его будто потекло, преображаясь, но так и не преобразилось, застыло на грани. А Олег вновь себе удивился.

Оборотней он… не то чтобы не любил, всяко они полезнее тварей иных, особенно если использовать грамотно, но вот рядом чувствовал некоторую обычную для нормального человека неловкость. Ныне она взяла и сгинула, будто вовсе не бывало.

Напротив, теперь он глядел за парнем с немалым интересом.

И легкою завистью.

Сам-то Олег никогда, даже в молодости, не отличался ни легкостью походки, ни ловкостью вовсе.

— Следов нет, — Игорек остановился перед кустами, по-за которыми открывалась деревня. — И это странно. Особенно здесь.

— Почему?

— Потому что лес тут наш, понимаешь? Местный. Мы его знаем, он знает нас. А чужаков он не любит.

Олег как-то взял и поверил. Отчего бы и нет, особенно после петуха, который фениксом становится. А уж лес, лес это вовсе обыкновенно.

— И след бы сохранил. А тут его нет.

— И что это значит?

— Значит, — Игорек поскреб заострившееся ухо и вдруг смутился. Правда, ненадолго. Он уставился желтыми волчьими глазами, и под взглядом его Олег оцепенел. — А то и значит, что шли не отсюда. Я, конечно, еще днем гляну, но… видишь, какие кусты? Если бы кто из лесу шел, непременно поломал бы.

Кустарник и вправду рос густо. А из кипенных зарослей его то тут, то там поднимались хлыстовины деревьев. Пока молодые, тонкие, они держались один подле другого, и ни человеку, ни зверю не пробиться было сквозь эту щетку.

Стало быть…

— Свой, — пришел Олег к тому же выводу. — Кто-то из местных, кто знал, что, во-первых, дома пустовать будут…

…и это хорошо, только человеческих жертв для полноты картины не хватало.

— А во-вторых, где ключи держат. Они ж их где-то там хранили, верно?

Еще одна не изжившая себя местечковая привычка. Тетка, та тоже, уходя на работу, прятала ключ под большим камнем, о чем знал не только Олег. Да никого-то это знание не беспокоило.

— Верно, — согласился Игорек, и ухо его дернулось. — Баба Василина обычно в сенях укрывала, там полочка у нее, на которой горшки, вот под вторым и хранила.

Этакая осведомленность тоже не удивила.

А и вправду, отчего хорошему человеку не похранить ключ от дома под горшком на полке?

— А вот дед уже в сараюшке…

…и взять эти ключи несложно, можно и ими открыть, можно и дубликаты сделать. Но скорее всего возиться не стали, заодно и убедились, что хозяев нет.

Пришли.

Подкинули артефакты, потому-то и полыхнуло так…

— Плохо, — сказал Олег, потерши щеку. Щетина отросла. Этак он бородищей обзаведется, надо бы что-то да делать.

— Плохо. Нашим я скажу. Линка… обмолвилась, что ты знаешь, как они действовать будут?

— Знаю или нет, но предположу.

— И? — в желтых глазах нет ни тени угрозы, скорее уж искреннее любопытство. А Олега подмывает спросить, кем же этому Игорьку Линка доводится.

Другом?

Или…

И ревности нет, только печаль, что все так вышло. И что он, Олег Красноцветов, дураком был. Надо будет перед Линкою извиниться.

Инге позвонить.

Самому.

Объяснить. Рассказать. Попросить прощения, что вот так… Белов-то поручение исполнит, но… это иное. Да. Именно.

— И… вы мне так доверяете?

— Нет, — Игорек опять ухом дернул, но уже левым. — Будь моя воля, я б тебя за шкирку выволок…

Искренне, и оттого можно ответить усмешкой на оскал.

— Но тетка Ирина тебя приняла, да и феникс её тоже. На редкость злобная тварюга, — сказал и потер затылок.

— Клюнул?

— Ага… давно уже, но веришь, порой чувство, что голова до сих пор гудит. А Линка опять же сказала, что ты козел, но с головой. И слово свое держишь.

Наверное, стоило бы обидеться за козла, однако вместо этого Олег кинул взгляд на деревню, что виделась близкою, руку протяни, и сказал:

— Инспекция, если все схвачено, скажет, что имело место самовозгорание. Скажем, неправильная эксплуатация плиты, замыкание проводки. Еще могут заявить, будто бы дело в незаконном хранении артефактов. У них же ничего не было?

— Не знаю. Но вряд ли.

— Вот… а найдут остатки какого-нибудь «огневика», особенно если старого, военных времен. И спишут, мол, нашли в лесу, а сдать не сдали. Вот снаряд и рванул. Страховая, само собой, по такому заключению в выплате откажет… хотя у вас страховой нет.

— И хорошо, как смотрю.

— Не всегда. Начнут расследование. Оно затянется. Инспекции ездить будут. Захотите дома поднять, так не позволят.

— Почему?

— Сперва, скорее всего, наложат запрет на время, когда идет следствие. А потом и само следствие приостановят ввиду недостаточных данных. И запрет не снимется. Если же вдруг снимут, то комиссии пришлют. Землеустроителей или там водную инспекцию, ресурсоведов опять же. Пожарников. И каждая свои требования выдвинет. Весьма вероятно, что окажется, будто планы строений даны были неверно. И границы участков определены не по правилам. Штрафы выпишут… и да, если пожарные установят, что причина возгорания — артефакты, тогда и по ним выпишут. Причем готов поклясться, что по верхней границе.

— Понятно, — Игорек тряхнул головой.

— Их задача сделать вашу жизнь невыносимой.

— Пусть… попр-р-робуют, — рычание оборотня было низким глухим и пробрало до костей. Но Олег не дрогнул. Почему-то страха он тоже не испытывал.

— Попробуют, не сомневайся.

Олег огляделся и присел на поваленное дерево, руки вытянул, хотя в кромешной тьме не разглядеть-то было их.

— В таких ситуациях часто используют бюрократический ресурс. Если фирма пришла давно, то, скорее всего, сумела договориться с городскими властями. Конечно, сумела, вон, дали разрешение на высотку, а так просто его не получишь. В домах, которые выше девяти этажей, часто возникают проблемы с коммуникациями. Надо новые проводить, а это дорого, дешевле подключить к городским, и плевать, что они старые и просто мощностей не хватит.

Игорек слушал превнимательно.

— Тут бы документики глянуть, я попробую… и законников позову. Что делают… комиссии всякие. Собрания… решения… скажем, начнут проверять, все ли у вас платят налоги. Или вот наличие лицензий на осуществление той или иной деятельности. Загруженность школы. Соответствие её нормативам. Конечно, нарушения найдут. За каждое — штраф. Школу прикроют. Потом… потом начнут выдавливать самых слабых. Скажем, к матерям-одиночкам прицепится социальная опека, будет доказывать, что живут дети в нечеловеческих условиях. И плевать, что остальные живут в условиях не лучше. Тут… понимаешь, даже если штрафы уплачивать, все одно игра на нервах. Затяжная война, которую выносят немногие. Большей частью люди предпочитают все-таки уйти.

Звучало, говоря по правде, мерзковато.

— И тут важно понять, что как только первый человек согласится принять предложение, за ним пойдут и другие. Давление на оставшихся усилится. Заодно начнется стройка.

— Даже если…

— Представь, что у тебя за забором роют котлован. Машины работают и днем, и ночью… пыль, грязь. Рабочие… твой забор случайно ломается, но доказать, что это не случайно, не выходит. Тебе даже компенсацию предлагают. И доводят до истерики, криза… на этой стадии ломаются почти все.

— С-сволочи.

— А то.

— И ты… так?

— Честно, не знаю. Думаешь, я сам занимаюсь? Я определяю общую стратегию, а дальше уже управляющие есть. Но… полагаю, что и они не слишком церемонились.

Оборотень вновь зарычал.

— Спокойно, — Олег поднял руки. — Тебе ведь сказали, что я еще тот козел… хотя… компенсацию я всегда давал нормальную, и сколь знаю, особо никто и не упирался. На самом деле люди не слишком-то держатся за деревню. А если уж к жилью работу предложить с нормальной зарплатой и соцпакетом, то скорее возникает вопрос, куда их всех трудоустроить…