Испанская новелла Золотого века - Луис Пинедо

— И уж если, моя госпожа и повелительница, Лауренсия удостоилась любви такого человека, то скажите, могла ли она перед ней устоять? Разве это не тот, в ком находят опору и помощь павшие, кто тверд и непреклонен с надменными, кто сострадает слабым, кто великодушен и щедр с друзьями, наводит ужас на врагов, кто кроток и мягок с женщинами и учтив и обходителен с мужчинами? И, наконец, разве это не тот, кто, отличаясь среди прочих столькими достоинствами, заслужил имя Безупречного? Итак, если все признают его превосходство, все платят ему любовью и уважением, разве я, существо недостойное и слабое, каковым себя считаю, могла отказать ему в этом или, если бы и хотела, разве смогла бы противиться его уму и справедливости, каковые столь могущественны и беспристрастны, что, готова утверждать, либо полностью отсутствуют в вас, и вы не признаете очевидного, либо, как и у ваших братьев, их окончательно затмили злоба и ненависть?

Такого рода похвал, которые Лауренсия усердно расточала в адрес своего любовника, донья Хуана выслушала столько, что мало-помалу, и сама того не замечая, перестала считать его кровожадным и свирепым убийцей, и не только в уме ее стало складываться совсем иное представление о доне Лопе, но все больше хотелось ей собственными глазами убедиться в своем заблуждении. А посему, решив больше не противоречить, она в то же время вознамерилась помочь нашей даме в ее любовном затруднении; последняя, узнав о подобном намерении, с таким чувством принялась благодарить донью Хуану и выражать ей свою признательность, что та осталась более чем довольна и, вся во власти нового замысла, охваченная любопытством, без дальнейшего промедления и с полного согласия Лауренсии, стала изыскивать способы, при помощи которых можно было бы дать знать дону Лопе о том, где она находится, при этом будучи уверена в том, что отец Лауренсии избрал для нее подобное убежище с единственной целью — скрыть от преследований любовника; а так как в осуществлении ее плана это была лишь первая ступень, которую требовалось преодолеть, то она обдумала все возможные средства, все способы, какие только могло подсказать ей воображение; и наконец, испробовав не один окольный путь, столкнувшись не с одной непреодолимой трудностью и почти отчаявшись, она была вынуждена прибегнуть к некоей хитроумной уловке.

Глава LVII В которой Лауренсия извещает дона Лопе о своем местонахождении, и что из этого воспоследовало

Как раз в это самое время мать доньи Хуаны стала ходить к новенам в церковь де ла Пьедра, где и пребывала тайно вместе с дочерью, Лауренсией и слугами каждый день с восьми до девяти часов утра. Желая воспользоваться этой возможностью, наша дама написала два письма — одинаковые по содержанию и оба адресованные дону Лопе Пачеко; она спрятала их на груди, а затем, улучив подходящий момент, обронила одно в церкви, а другое — на улице, предоставив их дальнейшую судьбу случаю, ибо полагала, что Фортуна должна быть благосклонной к дону Лопе, так как вряд ли человек, нашедший письмо и знающий обходительного и обаятельного кабальеро, отказал бы себе в удовольствии передать ему это послание, как оно в действительности и случилось: не пробило еще и полдень, как оба уже были в его руках; и все же наша дама не полностью доверилась судьбе, составив письма так, что, попади они к кому-нибудь другому, тайный их смысл не был бы открыт. Дон Лопе распечатал письмо и, с трудом разбирая неровный почерк, прочел следующее короткое послание.

Письмо Лауренсии дону Лопе

«Дабы не искушать Провидение, пославшее мне столь благую возможность, откладываю подробности до следующего раза, когда, надеюсь, смогу высказаться более определенно; пока же, дабы нам обоим избавиться от груза беспокойства и тоски, умоляю вас, доверяя вашей точности, быть завтра ровно в девять утра в часовне де ла Пьедра, имея при себе это письмо как условный знак; на ступенях перед алтарем вы найдете другое, где более обстоятельно будет изложено все, что вам предстоит исполнить. Да хранит вас Господь!»

Дон Лопе был весьма обрадован таким разрешением своих тревог и сомнений; и вот в назначенный час с письмом в руке, как то и было условлено, он стоял у подножия алтаря, осторожно стараясь высмотреть среди молящихся предмет своего поклонения; но попытки эти ни к чему не привели, так как женщин было много и лица их были скрыты; впрочем, он нашел письмо там, где и было обещано; Лауренсия же, увидев его, не только сделала то, что задумала, но и смогла, несмотря на то, что мать не спускала глаз с доньи Хуаны, незаметно указать своей подруге на того, кто был наградой всех ее прегрешений и порукой ее искренности.

Да, не приходилось еще этой невинной и кроткой овечке вкусить от столь горького и вредоносного плода, потому что, как я уже говорил, будучи столь юной и ведя затворнический образ жизни, она почти не видела и не знала людей, и поэтому меня не пугает и не удивляет то, что, когда ее божественный взор впервые остановился на подобном человеке, в душе ее словно пронесся буйный, опустошительный вихрь; и таковы были ее смущение и замешательство (ведь ей не доводилось еще оказываться в подобных обстоятельствах), что ее плохо скрываемая страсть едва не обнаружилась; ибо, питаемая неразумной настойчивостью, с какой Лауренсия расхваливала мужские достоинства своего любовника, страсть эта и без того давно тлела а груди доньи Хуаны, увиденное подлило масла в огонь, и вот любовное пламя вспыхнуло с такой силой, что донье Хуане легче было расстаться с жизнью, чем смирить бушующий пожар. И вот, одна — в смятении и печали, вторая — чрезвычайно довольная, они вернулись домой; то же сделал и дон Лопе и, первым делом распечатав письмо, а вместе с тем сняв печати со своих тревог и подозрений, прочел следующее:

Письмо Лауренсии дону Лопе

«С той минуты, как мой жестокий отец, прознав о нашей любви, лишил меня возможности видеть вас, глаза мои, скорбя о подобном несчастий, непрестанно льют потоки слез, и, не сумей я воспользоваться этой уловкой, последняя надежда вскоре оставила бы меня. Но так как небо, сжалившись, поспешило оказать помощь той, которая никогда не сомневалась в вашей мужественной решимости, то осмеливаюсь просить, чтобы вы попытались этой ночью свидеться со мной в доме ваших врагов, где вместе с их матерью и прекрасной сестрой я и пребываю с того печального дня, когда меня разлучили с вами. Дело, на первый взгляд непростое, но очень возможное, учитывая ту помощь, которую оказывают мне здесь; итак, буду ждать вас в полночь у одного из окон, выходящих в сад, рядом со стеной де ла Вега; помните: место укромное, время надежное, враги ваши в отсутствии, о чем и пишет вам, дон Лопе, ваша верная Лауренсия; впрочем, лестных слов и так было сказано довольно, чтобы вы ответили взаимностью на столь искреннее чувство».

Глава LVIII В которой дон Лопе решается исполнить заключенную в письме просьбу, и пламя страсти с еще большей силой охватывает донью Хуану

О, какие различные мысли стали одолевать дона Лопе, когда он прочел эти строки! С одной стороны, он радовался тому, как неожиданно нашлось утраченное им сокровище, с другой — печалился, видя, что место, где оно обнаружилось, столь подозрительно, что малейшее из закравшихся в его сердце сомнений могло смутить и самого отважного человека. Не меньше заботился он и о добром о себе мнении, ведь если бы даже вначале все и пошло хорошо, то в дальнейшем, обнаружься его любовные дела, это могло бы повредить его репутации и доброму мнению, сложившемуся о нем благодаря той изысканной учтивости, с какой он привык обращаться со своими противниками.

Однако, несмотря на столь серьезные доводы, в его уме тут же рождались другие, совершенно противоположные: и в самом деле, благородное доверие Лауренсии не оставляло ему никакой возможности избежать свидания с нею; вместе с тем его репутация могла бы подвергнуться новой опасности, и, напротив, в полном блеске явилось бы перед всеми мужественное благородство его врагов, которые, на свой страх и риск, взяли под свое покровительство даму, которую даже собственный отец не осмелился защитить.

И вот, отбросив недостойные сомнения и колебания, презрев все возможные трудности и препятствия, движимый отважным негодованием, он решился исполнить то, о чем его просили в записке; однако, оставаясь человеком благоразумным и осторожным, он пришел к условленному месту заранее и еще два часа внимательно наблюдал, не заметно ли чего подозрительного и не готовится ли ему западня; наконец, уже несколько успокоившись, он подошел к выходившим в сад окнам как раз в ту самую минуту, когда в одном из них появилась его дама, которая тут же узнала дона Лопе, и пока они обменивались нежными любовными излияниями, Лауренсия упрекала дона Лопе в небрежении к ней, а дон Лопе корил Лауренсию за медлительность в исполнении ее замысла; расстались они в самом веселом расположении духа, договорившись о будущих свиданиях, во время которых все жарче становился снедавший Лауренсию огонь желаний, и (что наиболее достойно самого глубокого сожаления и сострадания) все сильнее свирепствовал в нежном и любящем сердце доньи Хуаны проникший в него злой, неисцелимый недуг. В те редкие минуты, когда она оставляла надзор за своей подругой, под тем или иным мнимым предлогом стараясь не показываться дону Лопе, до ее любопытного слуха, мешаясь с горькой, как сок алоэ, ревнивой отравой, долетали его сладкие речи и расточаемые им любезности; и, в конце концов, это пагубное любопытство возымело такие последствия, что не только здоровье доньи Хуаны, но и сама ее жизнь оказалась под угрозой.