Спецназ ГРУ: самая полная энциклопедия - Александр Колпакиди

В один из декабрьских дней меня вызвали в комитет комсомола. Там находился председатель горкома комсомола, который сказал, что в Финляндии снега, трудно нашим воевать, нужны бойцы-лыжники. Не задав ни одного вопроса, я безоговорочно записался добровольцем. Вслед за мной записались 28 других студентов-комсомольцев и один коммунист – комендант общежития.

Затем нас вызвал на беседу военком Октябрьского райвоенкомата г. Иваново. В беседе военком предупредил, что все мы призываемся добровольно, на фронте тяжело, опасно, сильные морозы и убить могут (видимо, шутил, что ли, о том, что убить могут), кто боится – пусть скажет сейчас, так как дело добровольное. Но никто от принятого решения не отказался. Военком напомнил и о массовом поступлении в Иваново обмороженных, но при этом сказал, что нас оденут не так, как красноармейцев, начавших войну в шинелях, яловых или кирзовых сапогах, в буденовках, вооруженных винтовками Мосина и т.д., нас лучше вооружат и оденут в полушубки.

Потом медкомиссия, кое-как проверявшая наше здоровье, затем прощальный вечер в одном из фабричных клубов и проводы на ст. Иваново.

Вечером мы находились в городе Шуе. Прямо с железнодорожного вокзала направились и разместились в 1-й городской школе на улице Косаткиной в центре города. Через день получили военное снаряжение и винтовки Мосина, кажется, пятизарядки. Меня зачислили пулеметчиком, и я получил пулемет Дегтярева с двумя дисками. Меня вызвал командир разведки Сапрыкин (ст. лейтенант) и заявил о моем назначении во взвод разведки. Я не отказался.

Пришел в школьный класс, где размещались будущие разведчики, увидел незнакомых людей, по возрасту старше меня, каких-то неопрятных и грубоватых (так мне показалось вначале). Потом эти «неопрятные» оказались очень хорошими товарищами. Были они из г. Пучежа, г. Юрьевца и один из г. Кинешмы. Всего 30 человек. Большинство – члены партии, я, Никифоров из Кинешмы, Сыщиков из Юрьевца и Морозов из села Савина – комсомольцы. Кадровыми военными во взводе оказались командир взвода ст. лейтенант Сапрыкин, помкомвзвода Краковский, три командира отделений и два санинструктора.

В один из дней своего пребывания в Шуе ездили на лыжах на стрельбище, упражнялись в стрельбе и метании боевых гранат. Тут нам понравилась смелость нашего командира взвода, который бегал к неразорвавшимся гранатам и забирал их или бросал, чтобы вызвать взрыв. Почти все из нас ни разу до этого не видели боевых гранат, и при неправильном броске некоторые гранаты не взрывались. Вскоре состоялось принятие присяги, отправка на станцию, где погрузились в теплушки с печками и поехали по назначению.

17-й отдельный батальон насчитывал со всеми службами более 1000 человек».

Как мы видим – подготовка минимальная. Продолжим цитировать рассказ ветерана:

«Одеты так: белье нижнее – бязевое, затем шерстяные кальсоны и рубашка, бумажные, цвета хаки брюки и гимнастерка. Поверх – шинель, плохо подогнанная по росту, буденовка, подшлемник, каска, а на ногах – валенки».

Как далеко сможет уйти разведчик на лыжах в такой одежде? Она ведь сковывает движения и не держит тепло.

«Снаряжение: лыжи с мягкими креплениями, вещмешок, а в нем яловые сапоги, лыжные ботинки с креплениями, плащ-палатка, противоипритные сапоги (в полпуда весом), противоипритная накидка. На поясном ремне: котелок, фляга, две гранаты, два капсюля-взрывателя, саперная лопатка, сумка с патронами (кажется, 100 патронов в обоймах). Противогаз через плечо. Вооружение на разведки: гранатомет (какого-то древнего образца – винтовка, а на ствол надевалась граната), у командиров (Сапрыкин, Краковский) револьверы, у остальных обычные пятизарядные винтовки. Стрелковые роты, кроме винтовок и револьверов, имели на вооружении ручные пулеметы Дегтярева, станковые пулеметы «Максим» и минометы 37-мм, но без мин».

И все это нужно тащить на себе!

«Ехали по Кировской железной дороге, и вот станция Медвежьегорск. Длительная остановка, приказ: «Сдать винтовки». Откуда-то появились ящики, и мы в них уложили оружие и патронташи, а затем получили винтовки СВТ с магазинами (2 штуки) на 10 патронов. СВТ нам понравились, не надо браться за затвор, перезаряжая, можно стрелять и одиночными выстрелами, и очередью, если будет такая необходимость (потом мы эти винтовки побросали). Поехали дальше. Не доезжая до станции назначения – непредвиденная остановка. Впереди идущий эшелон, тоже с добровольцами (кажется, сибиряками), потерпел крушение. Говорили, что крушение устроили финны-диверсанты. Проезжали место крушения ночью, и ничего нельзя было разглядеть.

Наконец приехали, станция выгрузки – Кочкома. Справа по ходу эшелона – Беломорканал. Ночь разведчики провели в доме местного жителя. Утром направились в пустое помещение школы, где нас ждал сюрприз. Сняли шинели, шапки-буденовки, надели ватные брюки, поверх валенок. Брюки – сверху белые из какой-то плотной ткани (типа плащовки), внутри синяя фланель, куртка, на руках манжеты, снизу пояс: Вместо буденовок дали колпаки ватные из такого же материала, что и куртка с брюками. Ну, и еще маска с прорезями для глаз и носа или рта (не поймешь). На руки, в дополнение к шерстяным перчаткам, полученным в Шуе, выдали варежки с одним пальцем. И сказали, что это одежда строго секретная.

Далее на автомашинах подбросили до пограничной заставы Реболы. В Реболах переночевали в землянках, днем поупражнялись в стрельбе, а вечером на лыжах отправились к государственной границе с Финляндией. Тут начали проклинать тех «военспецов», которые экипировали бойцов легколыжного батальона и особенно нас – разведчиков. «Какие разведчики, – думали мы, идя на лыжах, – мы навьюченные, неповоротливые ишаки или верблюды или носильщики наподобие клондайковских носильщиков-индейцев». Эта экипировка нам мешала: никакой маневренности, подвижности, да в лютый мороз, да в глубоких снегах! Навьюченные шли до границы, периодически отклоняясь от основной дороги и проверяя, нет ли где рядом противника. Меня при этом как лучшего лыжника и комсорга командир посылал то в головной, тo в боковой дозор. При этом приходилось пробивать лыжню в глубоком снегу, что очень тяжело.

На другой день благополучно, но изрядно измученные (совершенно напрасно, могли бы весь батальон подбросить на машинах) достигли границы. Тут, немного передохнув и подкрепившись консервами и галетами, а также получив патриотическую зарядку со стороны подвернувшегося малограмотного политрука (он по-украински нам объяснил обстановку на передовой примерно так: «Наши самолеты бомблят и бомблят, а финны убегают», ну и еще чего-то маловразумительное), мы получили приказ догнать и уничтожить отряд финских лыжников, проникших на нашу территорию и устроивших крушение воинского эшелона и другие диверсионные акты.

Шли по их лыжне вдоль границы на север в течение дня; но без всякого результата. Окончательно измученные, в кромешной тьме, постоянно падая от изнеможения, кое-как вернулись на дорогу, откуда начали преследование лыжников, и получили приказ командира Сапрыкина зарыться в снег и спать.

Я никак не думал и не предполагал, что будет отдых в снежной яме – но приказ есть приказ. Я, как и другие, вырыл яму, постелил на дно плащ-палатку, кто-то, назначенный часовым, засыпал меня снегом, и я заснул мертвецким сном, как в комфортабельном гостиничном номере. Проснулся от удара в бок прикладом винтовки. Это часовой поднимал нас, так как уже светало. Выбрался из снежной постели, довольно теплой при 40-градусном морозе, и сразу страшно замерз. Пошли куда-то вправо от дороги, ведущей на передовую. Стали уже слышны разрывы бомб и снарядов рядом, но очень глухо, передовая была далеко. Двигались по глубокому снегу, вновь измучились безо всякого толку и вышли опять на дорогу. Темнело, когда нас догнали машины с боеприпасами и продовольствием. Нас посадили наверх груза, но мы и тут мучались, то и дело вытаскивая машины-полуторки из снега на обочинах, так как шоферы, по неделе почти не спавшие, на ходу засыпали, и машины, съезжая с дороги, вязли в снегу.

Ехали ночью. На одном обогревательном пункте получили по буханке размороженного ржаного хлеба и под утро прибыли на передовую. Место это называлось Хильки III. Позади остались Хильки II и Хильки I. Хильки – хутор в переводе на русский, но за точность не ручаюсь. Когда шли к исходной позиции, нам навстречу попались остатки стрелкового батальона, измученные, истерзанные, вели и несли раненых и в наш адрес отпускали злые «сочувственные» реплики: «Видите, что с нами стало?! В одном бою разбили батальон, а вы добровольно (нас узнавали по одежде) идете умирать». Это как ножом резануло по сердцу. Сразу вспомнились слова малограмотного политрука: «Наши самолеты бомблят и бомблят, а финны убегают». Тут мы увидели другое. Наши бегут, и не все, а жалкие остатки. Также узнали от раненых и как наши «бомблят». Самолеты, верно, бомбили, стараясь угодить в финнов, окруживших 54-ю дивизию, но иногда бомбы падали на своих, а продукты и боеприпасы, которые они сбрасывали, больше попадали финнам, нежели бойцам окруженной дивизии.