Легенды звёздных далей - Олег Львович Колмыков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Редоми? Редо, редо! Лялями фа досольми досольфа! Фафа доре мими досольси!
Именно такую фразу услышал и запомнил Ромуальд. Не видя в упор двух Музыриков, ведущих этот диалог, его – диалог – можно было бы принять за пьесу для фортепиано и скрипки… Озадаченный услышанным, Ромуальд вернулся к Счастливчикам, уже выплывшим на берег и блаженно растянувшимся на бархатном белом песочке.
Принцесса и Фея обсуждали купальные наряды представительниц иных планет, которых было тут в большом избытке. Старик, Странник и Пришелец предпочитали смотреть в небо, потому что вид зеленых мохнатых или желтых пернатых представительниц противоположных иноземных полов приводил их в уныние и меланхолию.
– О! – трогательно и почти страдающе произнес Старик. – Хоть бы пиво здесь оказалось обыкновенным, земным!
– Да, самое время поискатъ пива! – согласились Странник и Пришелец, – Ромуальд, как по ихнему «пиво»?
Будь у Ромуалъда живое сердце, оно бы тут же и ёкнулось. Или провалилось в пятки, если бы были пятки. Или просто остановилось…
Но Ромуальд только глазками моргнул и, не поперхнувшись, сказал:
– Ляля…
– Нецензурное что-то? – удивились Счастливчики.
– Ляляфи! – добавил Ромуальд. – То есть фа!
Счастливчики покивали головами и поднялись, чтобы искать какой-нибудь ларек. Вдоль всего пляжа выстроились в несколько рядов разнообразные будки и кабинки, но, поскольку очередей возле них не было, определить пивной ларек по внешнему признаку не удалось.
– Придется искать!
Один за другим Земляне обошли несколько буфетов, кафе и закусочных. Пива не было.
– Ромуальд, ну спроси же, наконец, кого-нибудь: где продают пиво? – обратились Счастливчики к Ромуальду, – Не видишь: мы уже умираем от жажды?
Ромуальда тоже мучила жара и жажда. Духовная, разумеется. Если бы его еще периодически не бросало в холод – давно б перегорели предохранители…
Но вот Счастливчики подошли к лавке, полной товаров, где наверняка должно было быть и пиво. Оранжевый Музырик дружелюбно хрустнул челюстями и суставами и прыгнул навстречу Землянам:
– Фа? – вежливо сказал он.
– Ну, м-м, – Ромуальд набирался духу, сидя на плече Пришельца. – Ре, ре, до… мажор?
– Фафа? Додо? – удивился Музырик.
– Э-э… До ре ми фа соль ля си? – невозмутимо продолжил Ромуальд.
– Си?! – возведя клешни к небу, воскликнул Музырик. – Си? Си! Фа си! До си! Ля си.
– Ага! – обрадовались Счастливчики. – Си, си! Да, да!
– Соль?! – внезапно изменился в лице Музырик и пристально взглянул в глаза Землянам. – Соль?!
– Спички! – Ромуальд трепыхнулся на плече Пришельца и заявил:
– Нет у него пива! – И развел в стороны крылышки.
Огорченные Счастливчики поспешили к выходу, потому что произошедшая сцена произвела на них неприятное впечатление и фигура Музырика, вибрирующего на тоненьких членистых ножках, уже не вызывала доверия. Вдруг прыгнет?
Так наши герои блуждали по пляжу, переходя от одного ларька к другому. Впереди маячили пригородные коттеджи, погруженные в нежную тень платанов и каштанов, Светило, сделав скачок в небе, вновь всплыло в зенит – а пива не было, хоть убейся!
Вдруг на аллее баобабов, ведущей в сторону от моря, Счастливчики увидели Музырика, на ходу сочиняющего стихи. Он что-то мурлыкал себе под нос, тут же записывая и зачеркивая гусиным пером пришедшие на ум строки.
– Все поэты любят пиво! – решили наши герои. – Ромуальд, ты знаешь язык местных поэтов?
– О! Это мой любимый здешний язык! – сообщил Ромуальд. – Зимой, весной и осенью и летом: любимый мой – язык поэтов!
Счастливчики вежливо, как умели, остановили Музырика. Ромуальд вступил в переговоры:
– Ямб – хорей? – спросил он.
– Ямб, ямб! – чему-то обрадовался Музырик и протянул Счастливчикам клешни. Ромуальда он, не долго думая, дернул за лапу, едва не перекусив, как кусачками проволоку.
– Ямб Нимб! – продолжал Музырик. – Куш муж уж глушь тушь тишь чушь чиж иж…
– Что он говорит? – нетерпеливо спросили Ромуальда Счастливчики.
– Он помнит чудное мгновенье, он нюхал яркие цветы, к нему приходит вдохновение в час наступленья темноты! – перевел Ромуальд.
– А про пиво? – напомнил Старик. Положение вещей ему переставало нравиться. Он нахмурил правую бровь, и Музырик слегка опешил.
– Шиш быш? – нахохлившись в подражание Старику, спросил Ромуальд.
– Пить ныть спать пять вставать стрелять! – сказал Музырик.
– А, он не пьет пива! – воскликнул Ромуальд. – Он говорит, что когда пьет – начинает ныть, засыпает только в пять, а утром хочется стреляться!
– Передай ему: пусть вешается! – в сердцах воскликнул Старик.
Из благородных побуждений, Ромуальд несколько смягчил перевод: «Кыш мышь!» – заявил он Музырику.
Счастливчики зашагали прочь, оставив аборигена в недоумении и растерянности.
Делать было нечего: побродив еще немного, наши герои повернули обратно, намереваясь чуть позже заняться поиском пива более основательно и всерьёз.
– Может тут и пиво запрещено пить под страхом разбалтывания творческих планов? – ворчали Счастливчики.
Ромуальд помалкивал, настраиваясь на лирический лад и прислушиваясь к внутреннему голосу. Что-то в его душе уже пело и играло, на ум шли приятные мысли. «Начну-ка я вот так, – думал Ромуальд. – Я гордо рею над волною и черной молнии подобный, седому морю – окияну крылом расчесываю гребни… А глупый пингвин робко плачет над телом мертвого ужа, в холодных скалах Антарктиды от ветра злобного дрожа… Нет, пожалуй, здесь необходимо вступление… Друг, отложь все дела и послухай – жили-были старик со старухой, и у самого синего моря вечера коротали без горя…»
Недалеко от того места, где загорали Принцесса и Фея, Счастливчикам встретился Музырик – художник. Несмотря на жару, он сидел прямо на песке и рисовал пейзаж, изображавший в стиле Дали пляж, море и фигуры очаровательны девушек-Землянок, в которых наши герои без труда узнали Принцессу и Фею. Заинтересовавшись, Старик остановился и понаблюдал за работой художника, отметив про себя особенно оригинальное цветовое решение: солнце на картине как бы растворилось в красках, не оставив теней, призрачный свет исходил на зрителя откуда-то из глубины, придавая пейзажу фантастическую ощутимость.
Заметив внимательный взгляд Старика, Музырик добродушно пошевелил огромными тараканьими усами и сказал:
– Каждый охотник желает знать, где сидит фазан!
Ромуальд, мигом слетев с небес на землю, беспокойно повертел головой:
– А где сидит фазан?
Он не знал кто такие фазаны, потому что никогда их не видел. Но на всякий случай опасался. Точно также, как раньше, еще будучи молодым и неопытным, вздрагивал при слове «бифштекс», путая его с «вальдшнепом». Что поделать: у каждой личности свои слабости… Но дело в данном случае не в этом, а в том, что Счастливчики только теперь вдруг догадались, что Ромуальд не знает языка художника. Ибо
