Называйте меня Хель (СИ) - "Zaraza takaja"

— А чем занимается твой отец? — остановился напротив меня Драко.

— Торгаш. А ещё раньше они с матерью по всяким митингам шастали, народ к бунту подбивали… ЧТО?! — я аж подскочил от своей мысли.

— Гриндевальд тоже с этого начинал. Как оппозиционер существующему строю, — усмехнулся Драко.

— Но почему тогда и прадед, и дед добились успеха в своём деле, а отец нет? Ведь по уму он должен был стать политиком.

— Джон Милтон был сквибом. Твой дед — тоже, а отец?

— Нет. Я в детстве магические потоки видел. Так и узнал, что Ларс сквиб. А вот у отца ядра не было…

— Вот и ответ на твой вопрос. Он маггл, поэтому в нем проявилась лишь склонность, но не хватило способностей.

— То есть, по-твоему, я не только некромант-целитель, но ещё и политик?

— А разве нет? Выдрессировал факультет, пристроил сестру во влиятельный род, выбил себе долю в Садах Хельги, подбил моего сына на сделку.

— Надо же. Это так со стороны выглядит? А я думал — это потому что я старше и умнее…

— Дары не только проявились, но и собрались в тебе, как и магия. Ты ведь первый волшебник в семье?

— Да. Всё это похоже на то, что Гриндевальд действительно выжег сам себя из рода. Распылил дары во времени и в потомках. Это, кстати, единственное объяснение, почему он сидел в Нурменгарде, как в тюрьме.

— Что ты имеешь ввиду? — вскинул бровь Драко.

— Вот скажи, милый, если бы тебя заперли в родовом поместье и назвали это тюрьмой, ты бы страдал там?

Драко фыркнул и рассмеялся.

— Запереть в родовом поместье? Да кто и как бы это сделал? Я бы вышвырнул оттуда любого, даже будучи сквибом.

— А Гриндевальд сидит. И не один, а под надзором охранников. А ведь Нурменгард — его детище. Его родовая собственность. Неужели никто не обратил внимание на такой вопиющий факт?

— Действительно, никто не обратил, — нахмурился Драко. — Слова Дамблдора тогда просто приняли, как факт…

— Да, сильный старик, — вздохнул я. — Обречь себя на медленную смерть только для того, чтобы у потомков была возможность вернуть утраченное… Он же ещё жив?

— По какому-то недоразумению — да. В этом году ему должно исполниться сто тридцать лет.

— И из них он полвека провёл в заточении. Надо будет его навестить. Томми ведь сможет получить разрешение на посещение?

***

Выпускник факультета Райвенко Саймон Честертон не обладал большим магическим потенциалом. Он был ниже среднего даже для магглорожденного. А вот мозгов, в отличие от магии, у него было не в пример больше.

Уже на четвёртом курсе он сообразил, что с его данными в магическом мире ему светит только статус прислуги. А прислуживать он не хотел, поэтому и вернулся к семейному адвокатскому бизнесу. Заочно закончил юридическое отделение в Бирмингеме, получил степень бакалавра и первые несколько лет набивал руку в административных и договорных спорах. Благо, беспалочковый Конфундус он всё-таки осилил.

Когда несанкционированным применением магии заинтересовались в министерстве, Саймон отпираться не стал. Вместо этого предложил свои услуги в качестве юридического посредника между двух миров. Предложение оказалось востребовано, и уже через год имя Честертона было известно в определённых кругах.

Свою фирму Саймон открывать не спешил, решив, что будет удобнее прикрываться чужим именем. Так даже проще: не надо тратиться на офис, персонал и легализацию. Крупная компания сама всё сделает. Тем более, что маггловский оклад был лишь каплей в той сумме, которую он получал от волшебников. За восемь лет работы он сменил три компании, присматриваясь, где удобнее будет вести дела. Фирма «VARDAGS» затащила его в Лондон, где он вынужден был снять квартиру.

Девушки Саймона не интересовали — это он понял уже давно. К молоденьким мальчикам он тоже был равнодушен. Ему были интересны старшие опытные партнёры. Живи он в магическом мире — без проблем нашел бы супруга. Вот только никто из состоявшихся магов иметь дело с миром маггловским не желал. А те, кто желал — не устраивали самого Саймона.

В маггловском мире с партнёрами дело обстояло хуже. Пусть сейчас к подобным связям магглы стали относиться терпимее, вот только достойных кандидатов не находилось. Только нахлебники-приживалки. Поэтому, когда пришедший проверить свою собственность, хозяин съёмной квартиры окатил его заинтересованным взглядом, Саймон решился.

Он понимал, что респектабельный моряк в отставке первого шага сам не сделает, так что пришлось самому. На удивление, Ларс даже не ломался, а после стал наведываться каждые выходные. Полгода ненавязчивых отношений внезапно оказались прерваны хлопком аппарации, и Саймон с удивлением узнал, что его любовник – сквиб и дед полноценного волшебника.

Саймон Честертон рассматривал присланный ему из министерства пергамент и думал. Пару месяцев назад, через отдел контроля за магглорожденными, он решил найти информацию по родственнику Ларса. Саймон даже не пытался скрыть свой интерес — подал официальный запрос. Он часто наводил справки о клиентах, особенно тех, кто не принадлежал магическим родам, и такой интерес никого в отделе не удивил.

А вот дальше начались странности. В недельный срок, как он обычно получал ответ, письмо не пришло. Знакомый человек в отделе сначала отмахивался, ссылаясь на загруженность, а потом и вовсе замолчал. Ларс о внуке знал немного. Только то, что он учится в Хогвартсе и он пару раз провожал его на поезд.

И вот теперь неожиданный сюрприз: официальный конверт и такие же официальные сведения. Хельгерт Милтон, 15 лет, пятый курс Гриффиндора, староста факультета, магглорожденный. И всё! Если не считать небольшой приписки: «Этого вам достаточно, мистер Честертон».

Эти пять слов, написанных красивым, чуть размашистым почерком, дали Саймону информации больше, чем весь предыдущий текст. Ещё ни разу ему не приходил ответ с комментариями самого министра Слизерина. Да и намёк не лезть дальше был более чем прозрачный.

— Что же ты за человек такой, Хельгерт Милтон, что в пятнадцать лет уверенно справляешься с парной аппарацией, без проблем используешь палочку в маггловском мире и тобой не интересуется надзор, да и интерес к тебе сразу оказывается под колпаком министра?

***

Магическая сеть не подвела. Уверенно брошенная умелой хулиганской рукой, она оплела попугая, намертво приклеиваясь к доскам разбитого шкафа, не давая ему взлететь. Птица задёргалась в силках, и, радостно взвизгнув, Хадар выскочил из убежища.

— Попался! Теперь ты никуда от меня не денешься, — приговаривал он, трансформируя сеть в клетку-переноску.

— Молодой человек, попрошу поаккуратнее. Мне дороги мои перья, — внезапно заговорил попугай.

— Ух ты, ещё и говорящий! Вот это повезло!

Хадар накинул сверху на клетку старую штору, чтобы братья раньше времени не увидели его добычу, и бегом бросился к себе в комнату. Уже там, поставив клетку на стол, Хадар принялся разглядывать улов.

— Хьюго? — вдруг спросил попугай. — Ты же Хьюго Уизли?

— А что? — прищурился Хадар, недовольный, что эта птица назвала его старым нелюбимым имеем.

— Не мог бы ты меня выпустить?

— Не-а, ты мне нужен.

— И всё же, нехорошо держать волшебников в клетке, — укоризненно покачал головой попугай.

— Так ты анимаг, что ли? — расстроился Хадар. Он уже протянул руку, чтобы выпустить птицу, но вдруг задумался. — А чего по чужим домам летаешь без приглашения? И не перекидываешься?