Иисус, или Смертельная тайна тамплиеров - Робер Амбелен

Для Моле и для Шарне решение было принято. Во время произнесения роковой фразы их взгляды встретились, и они поняли друг друга. И раздался голос великого магистра: «Сеньоры, мы, мой брат и я, протестуем против того, как здесь использовали наши вчерашние слова, произнесение коих не имело иной цели, кроме как удовлетворить короля Франции и папу, нашего государя. И если из-за того, что было признано нами ради их удовольствия и во изъявление нашей покорности, мы, мой брат и я, должны отныне томиться в какой-то тюрьме, то мы громогласно объявляем, что означенные король и государь папа заранее заверяли нас, и почти клятвенно, что нам не будет причинено никакого вреда, зла или насилия. Делая это, мы провозглашаем свои признания, достигнутые как пыткой, так и хитростью и обманом, недействительными и не имевшими места и более не признаем их подлинными…»

Это ошеломило всех. Кардиналы немедленно передали узников в руки прево Парижа, присутствовавшему здесь, чтобы на следующий день он привел их снова. И четырех осужденных отвели обратно в их камеры в Тампле. В то же время новость донеслась до Филиппа Красивого, который сразу же созвал свой совет, не пригласив на него ни одного духовного лица. Здесь решили, что вечером великий магистр и командор Нормандии будут сожжены на острове Дворца, между королевским садом и монастырем Августинцев. Мертвенно-бледный от ярости, король уточнил, что их сожгут «на медленном огне». Возможно, он догадался, почему они отказались от данных показаний.

Немедленно на Остров евреев, названный так потому, что здесь уже сожгли нескольких раввинов и талмудистов, упорно отрицавших божественность Иисуса, доставили и сложили кучами дрова, необходимые для двух костров-близнецов. Горючего материала должны были принести сравнительно немного, чтобы продлить мучения, согласно «воле короля, нашего государя». То есть каждый приговоренный, чтобы умереть, должен был обойтись не более чем кубометром дров.

В землю вкопали два мощных дубовых бревна. Их вытащили из свайных молов, торчавших из воды. Поскольку их многие месяцы пропитывала вода, опасность воспламениться им не грозила, а тела осужденных, плотно прикованные к ним цепями, не могли бы отделиться от них при горении.

К девятому часу все было готово. Колокола собора Богоматери медленно зазвонили отходную. К часу вечерни уже серое небо еще больше потемнело; набухшие водой тучи быстро проносились над городом, гонимые холодным ветром из Нормандии. Берега Сены были черны от народа. Непрерывный гул толпы, подобный жужжанию какого-то чудовищного насекомого, доносился даже до часовых, стоящих на страже на угловых башнях старого Лувра.

Внезапно гул усилился: появился кортеж, движущийся вдоль крутого левого берега острова Сите. Впереди ехали конные сержанты, далее — великий прево, а за ним шел сильный отряд пехотинцев, окружавший фуражную телегу, которую тащила одна лошадь. Смутно различались силуэты двух людей, распростертых на досках и связанных. За последними лучниками, замыкая процессию, двигался последний отряд конных сержантов.

Осужденных спустили с телеги и в лодке перевезли на островок, где их уже ждал палач со своими подручными. Моле и Шарне крепко привязали цепями к столбам и вокруг них навалили грудами поленья, высотой до колен. Бросив последний взгляд на окно, из-за которого, как было известно, смотрит Филипп, великий прево повернулся и подал знак палачу; тут же рядом с ним конный трубач затрубил сигнал «огонь». Его услышали как на острове, так и на берегах, и сразу же исполнители с факелами в руках подожгли по углам каждую из куч поленьев. Поскольку некоторые поленья озаботились промаслить, огонь занялся быстро. Поднялся дым, и вместе с ним мало-помалу распространился резкий запах — сначала по острову, потом по реке, достигая берегов. Именно тогда во мраке, который уже коварно накрыл Сите, раздался крик. Сначала подумали, что причиной его стало пламя, искры которого сыпались на одежды двоих казнимых; но нет, от костров донеслись не крики боли. Это был голос героя Акры, тот голос, который, бившийся словно боевое знамя, двадцать три года назад, вечером 5 апреля 1291 года, бросил тамплиеров в атаку под гром копыт их боевых коней! И, численностью триста против десяти тысяч, с. черно-серебряным стягом впереди, черно-белый эскадрон пронзил египетские рубежи[177]…

Но в этот час это был уже всего лишь голос умирающего человека — голос Жака де Моле, последнего великого магистра тамплиеров.

Мгновенно говор толпы смолк, народ затаил дыхание, потому что этот голос выкрикивал нечто ужасное, неожиданное, чего не могли предвидеть эти простые души, согбенные страхом перед Посохом и Скипетром. И святотатственный глагол отразился от стен Парижа, дабы ударить злобного Капетинга, притаившегося в амбразуре узкого окна, сильнее, чем латная турнирная рукавица. И этот голос произнес:

«Климент, и ты, Филипп, изменники данному слову, я вызываю обоих вас на Суд Божий!.. Тебя, Климент, — через сорок дней, а тебя, Филипп, — в течение года…»

Далее смертельное безмолвие нарушал лишь треск дров в костре.

Так и произойдет. Папа умрет от дизентерии и рвоты в Рокморе, в долине Роны, 9 апреля 1314 года, через двадцать восемь дней. А Филипп Красивый — 29 ноября 1314 года в Фонтенбло, сброшенный с коня, как поступают с рыцарями-изменниками, то есть через восемь месяцев. Глагол и пламя показали, на чьей стороне правота.

Но огонь уже поднялся вверх; ветхие рубища воспламенились, и два силуэта скорчились от ожогов. Крики и стоны были слишком глухими, чтобы достичь толпы, онемевшей в безмолвном ужасе. Огонь дошел до верха ног и выше, облизывая уже обнаженные торсы; бороды и волосы исчезли. Прижатые раскаленными цепями к столбам, неузнаваемые тела понемногу превратились в бесформенные обугленные массы; и от обоих потрескивающих костров дым, уже приобретший черный оттенок, зловонными пеленами понес по обоим берегам Сены запах сгоревшего мяса и жира.

Поздно вечером, когда тела стали уже лишь жалкими, медленно обугливающимися останками, народ, несмотря на присутствие нескольких стражников, «накинулся на костры», как пишет аббат Велли в своей «Истории Франции»: «Он собрал пепел мучеников и унес его как драгоценную реликвию. Каждый крестился и не желал больше ничего слышать. Их смерть была прекрасной и настолько восхитительной и неслыханной, что дело Филиппа Красивого стало еще более сомнительным».

Растворившись в толпе группами по три-четыре человека, члены Братств, плотники и каменотесы, нечто вроде третьего сословия цеховой системы, которым покровительствовали рыцари Ордена, восприняли голос Моле как приговор. Для них это был одновременно путевой лист и выражение надежды. В соответствии с этим приказом соборы Франции останутся такими, как есть, а их башни — незаконченными. Но мщение будет осуществляться терпеливо, из века в век. Трижды потомство короля угаснет в лице трех братьев. Капетингов — в лице Людовика X Сварливого, Филиппа V Длинного и Карла IV Красивого. Валуа — в лице Франциска II, Карла IX и Генриха III. Бурбонов — в лице Людовика XVI, Людовика XVIII и Карла X. Жакерия 1358 года предвосхитит якобинскую Революцию 1789 года; жаки, ведомые Жаком Простаком, отомстят за Жака де Моле. И именно из башни Тампль, где «опрашивали» руководителей Ордена, январским утром 1793 года отправится в последний путь двадцать второй преемник Филиппа Красивого.

Так, побуждаемая странным таинством глагола, судьба, неотвратимая и однозвучная, непрестанно разносила по всей нашей истории звук имени последнего великого магистра тамплиеров…

Решение о роспуске Ордена было принято собором во Вьенне, в долине Роны, в 1311 году. А ровно пять веков спустя, в 1811 году, в Париже была снесена башня Тампль.

О чем она могла рассказать? Не было ли на смертельную тайну после понедельника 11 марта 1314 года наброшено новое покрывало?

Очень долгое время ходила одна легенда. Она утверждала, что каждый год ночью, в годовщину роспуска Ордена, в крипте ордена Храма в Париже в полночь появляется призрак в белом плаще, отмеченном красным крестом, со щитом, «рассеченным серебром и чернью», и с копьем. И слышится замогильный голос:

— Кто хочет освободить Иерусалим?

— Никто, — отвечает эхо, отдаваясь от колонн склепа. — Ибо Храм разрушен…

5 февраля 1967 — 26 февраля 1970

Примечание

Читатель, конечно, заметил, что некоторые библейские цитаты или переводы терминов повторяются. Автор счел это необходимым. Ведь настоящая догматическая «промывка мозгов» в течение более пятнадцати веков настолько обработала наследственную психику человека Запада, что он, часто не замечая этого, волей-неволей становится более или менее невосприимчив к критике, даже к самой очевидной логике. Сам автор признает, что иногда ему не удавалось этого избежать! Вот почему в этой книге он счел нужным особо выделить некоторые важные тексты, повторив их. За это он приносит свои извинения читателю.