В предчувствии апокалипсиса - Валерий Сдобняков

Первый мой собеседник – старейший работник завода, лауреат Государственной премии СССР Николай Степанович Николаев.

Мы создавали не только самолёты

Валерий Сдобняков. Николай Степанович, расскажите о том, как вы попали на завод, который в итоге стал вашей судьбой, определил ваш жизненный путь на все последующие долгие годы?

Николай Николаев. Родился я в Сормове, так что являюсь коренным нижегородцем. Отец работал на «Красном Сормове» и одно время даже был начальником цеха. Мама была учительницей биологии в местной школе, но не простой, а, как тогда говорили, передовой. Она имела правительственные награды – Орден Ленина и Орден Трудового Красного Знамени.

B. C. Вот это да! В те времена такие высокие награды просто так не давали, их надо было заслужить.

Н. Н. Я сам с отличием окончил школу там же в Сормове, и меня сразу без экзаменов приняли в Московский энергетический институт. Учился я хорошо, оставалось мне сдать последнюю сессию и защитить диплом, как началась война. Все студенты нашего института пошли в райком комсомола и добровольцами ушли в армию. Где-то через месяц-два подготовки нас отправили в Солнечногорск. Там сформировали коммунистический полк из трёх батальонов, которые затем один отправили на Западный фронт, один на Юго-Западный и один, в который попал я, на Ленинградский фронт. После этого ещё с полмесяца происходило переформирование войск, прежде чем нас выдвинули под Лугу. Страшно, конечно, было на войне.

B. C. Вы служили в пехоте?

Н. Н. Да, в пехоте политбойцом. Но не долго мы успели повоевать, так как немцы прорвали Ленинградский фронт под Кингисеппом и двинулись прямо по шоссе к Ленинграду. Танки, машины – очень много у фашистов было техники. Низко, прямо над нашими головами пролетали большие трёхмоторные самолёты бомбить город. Ради правды скажу, что отступали мы хаотично, почти без командиров. Была среди нас одна группа солдат, которые даже решили сдаться, но мы с другом Сашкой, оба комсомольцы, от них ушли. Однако, чтобы пробраться к своим, нужно было пересечь шоссе, а это сделать долго не удавалось: такой большой и непрерывный поток немецких войск шёл по нему. Один раз вроде бы возник подходящий момент, да не успели. Только ввязались в перестрелку и вновь отошли в лес. Но ночью на шоссе образовалось свободное пространство метров в двести, и мы побежали. Немцы нас заметили, открыли вдогонку огонь, но никого не ранили. Мы уже километра на два ушли от дороги, когда вдруг слышим окрик: «Стой, кто идёт?» Так вышли к своим разведчикам. Они проверили у нас документы, отвели к машинам и отправили во вновь формирующуюся часть. Так я попал на Пулковские высоты – главный рубеж обороны Ленинграда. Жуткие там были бои! Лишь к концу декабря немцы немного ослабили натиск своих войск, и уже наша пехота начала осуществлять вылазки к ним в тыл. К тому времени мне присвоили звание старшего сержанта, назначили помощником командира взвода.

B. C. Вы во всё время обороны города находились на Пулковских высотах?

Н. Н. Нет. Меня ранило 10 декабря 1941 года. Тогда нам, небольшой группе бойцов во главе с лейтенантом, дали задание провести разведку. Немцы к тому времени немного отошли от занимаемых ими позиций, вот мы на эти оставленные позиции и отправились. Наткнулись на блиндаж, начали его проверять и нашли какие-то бумаги. Стали их собирать, и в это время подошли немцы. Деваться некуда – стали в сторону друг друга кидать гранаты. Одна немецкая граната взорвалась рядом со мной, но получилось так, что лейтенант меня закрыл, и ему мелкими осколками посекло всю спину, а мне повредило ступню и сильно поранило ногу. Ладно, с нашей стороны услышали, что идёт бой, поддержали огнём, и благодаря этому мы смогли отойти, а то иначе все бы погибли. Меня, истекающего кровью, оттащили на санках. Затем медсанбат, госпиталь в Ленинграде (он размещался в гостинице «Англитер»), голод. Но тут раненых самолётами стали отправлять на «большую землю». Помню, как летели мы в сопровождении двух наших истребителей над Ладожским озером, а когда перелетели вражеское блокадное кольцо, то приземлились у какой-то железнодорожной станции, где нас первым делом накормили и санитарным поездом отправили в глубь страны. Так я попал в Ростов Великий Ярославской области.

B. C. Там вас и лечили?

Н. Н. Через несколько дней отправили в Сибирь, в Красноярск. А там ещё километров двести везли на машинах. После лечения меня определили временно негодным к строевой службе и послали в Красноярск на завод отстреливать автоматы ППШ. Но вскоре тем из раненых, кто не успел до войны окончить институты и получить дипломы, предоставили возможность вернуться к учёбе.

B. C. Это в самый-то тяжёлый период войны, когда, казалось, что ничего ещё не определено, руководство страны уже думало не только о выживании, но и о будущем?

Н. Н. Именно так. Мой энергетический институт к тому времени эвакуировали из Москвы в Среднюю Азию. Вот я и получил все необходимые проездные документы, продовольственные карточки, чтобы следовать на учёбу. Но сначала решил съездить домой, повидаться с родителями. И опять поездом через всю Сибирь, через Урал, Киров вновь приехал в Горький. И так получилось, что в марте 1942 года устроился работать на наш авиационный завод. Тогда каждый день с нашего предприятия отправляли самолёты на фронт. Меня поставили сначала к верстаку слесарем, потом, узнав, что я почти квалифицированный инженер, перевели в мастера по подготовке производства. Но тогда же было и ещё одно задание – меня во главе группы комсомольцев нашего завода послали восстанавливать после бомбёжек цеха автомобильного завода.

B. C. Наш автозавод сильно был разрушен?

Н. Н. Очень сильно. Вот наша комсомольская группа численностью в сорок человек и разбирала завалы после бомбёжек, восстанавливала разрушенное. Жили мы прямо на территории завода в одном из корпусов в постоянном ожидании налётов. А бомбили автозавод непрерывно, разрушения были страшные. Бомбили немцы несколько раз и завод «Красное Сормово», а вот наш авиационный так хорошо замаскировали, что лишь однажды на его территорию упала бомба, да и та не взорвалась. Рабочим любопытно стало, побежали смотреть, ну и я в том числе. Гляжу – лежит здоровенная бомба, метра три длинной, но тут военные это место оцепили, чтобы никакой беды не случилось.

И так работал до тех пор, пока в 1944 году мой родной институт не вернулся из эвакуации в столицу. К тому времени я уже перестал ходить на костылях, опирался на палку. Вот и поехал сдавать оставшиеся два экзамена. При Московском энергетическом институте для приёма экзаменов у таких, как я, раненых и недоучившихся, была создана специальная комиссия. Я этой комиссии всё успешно сдал и получил диплом с отличием. По возвращении на завод меня тут же назначили заместителем начальника первого цеха и начальником всего электрохозяйства.

B. C. Но главной-то задачей предприятия всё-таки было строить самолёты. Вы сами в этом принимали непосредственное участие?

Н. Н. В мои задачи входило вспомогательное обеспечение главного производства. Главным конструктором самолётов, который выпускал наш завод, был Лавочкин. Это его самолёты Ла-5, Ла-7 мы строили во время войны. И тогда, и сейчас мы специализировались на истребителях, только со временем модели Ла заменили на МиГи. В моей жизни был период, когда я уходил с завода, работал в Москве, в Центральном комитете профсоюзов авиационной промышленности. Зато, благодаря этому назначению, я побывал почти на всех предприятиях отрасли Советского Союза. Когда же наш профсоюз объединили с профсоюзом работников оборонной промышленности, то я вновь вернулся в Горький на родной 21-й завод имени Серго Орджоникидзе.

B. C. Чем вам здесь поручили заниматься?

Н. Н. Вначале меня назначили заместителем начальника сборочного цеха. Но тут на завод поступило распоряжение Правительства создать, как бы внутри себя, ещё один, обособленный завод, который выпускал бы антенны для космического слежения. Это необходимо было сделать для того, чтобы не позволить американцам, которые стали проявлять большой интерес к нашему оборонно-промышленному комплексу, следить за ним с помощью своих спутников-шпионов.

B. C. Радиолокационные станции в нашем городе к тому времени уже выпускал завод им. В. И. Ленина. Иначе он ещё назывался телевизионным заводом, производство на котором к сегодняшнему времени полностью прекращено.

Н. Н. Мы занимались другим – с помощью создаваемых нами специальных антенн было возможно осуществлять связь на всей территории Советского Союза. Для изготовления таких антенн организовали производство из десяти цехов.