Колдунья - Филиппа Грегори

— Очень хорошо, Элис, — похвалила миледи, совершенно довольная; такое с ней редко случалось.

Сделав реверанс, девушка собрала свои масла с благовониями в корзинку и быстро, как кошка, выскочила из комнаты. Она чуть ли не швырнула корзинку в руки Моры, побежала к лестнице, затопала вниз по каменным ступенькам, пересекла зал, распахнула кухонную дверь и припустила к конюшне. Но Хьюго там не было. Какой-то малый на конюшне улыбнулся ей придурковатой улыбкой.

— А где молодой лорд? — обратилась к нему Элис. — Он был здесь?

— Уехал, — сообщил рабочий. — Давно уже.

Задрожав от досады, Элис спрятала руки в рукава и щелкнула пальцами.

— Давно, очень давно, — добавил рабочий.

Девушка повернулась и поплелась обратно в замок.

Стойло любимой лошади Хьюго пустовало, видимо, ждал он недолго. Ей до боли стало обидно, что он так быстро уехал. Она знала, что при необходимости прождала бы его хоть сутки.

Встретились они уже за обедом, в полдень. Хьюго страдальчески улыбнулся и подмигнул ей, но они не обменялись ни словом. Ближе к вечеру, когда уже смеркалось, он сел на лошадь, свистнул своих борзых и во весь опор поскакал вдоль реки в долину. Увиделись они только за ужином. Элис сидела за небольшим столиком с другими дамами и созерцала затылок Хьюго, заросший черными кудрями. Она живо представляла себе эти мягкие, шелковистые волосы у себя в пальцах и мечтала, как гладит его затылок. Сжимает и трясет его голову, горя желанием… и гневом. Из-за стола они встали рано, и после ужина Хьюго заглянул в дамскую галерею.

— У меня опять болит спина, — слабым голосом пожаловалась леди Кэтрин.

Опершись о руку мужа, она медленно удалилась к себе в спальню. Дверь за ними захлопнулась, но острые глазки Элис успели заметить, что Хьюго нежно обнимал жену за талию. Девушка ждала, что он выйдет пожелать ей и остальным дамам, собравшимся вокруг камина, спокойной ночи, но дверь не открывалась. Элис чувствовала на себе насмешливый взгляд черных глаз Моры.

— Да, он вдруг стал с ней очень ласков, — заявила Элиза, держа во рту шелковую нитку вышивки. — Когда она забрюхатела, больше не слышно ни шлепков, ни криков, ни ругательств.

Элис снова посмотрела на плотно закрытую дверь и нехотя ответила:

— Он должен обращаться с ней бережно. Ему нужен наследник, и миледи надо блюсти себя, по крайней мере, в ранние сроки.

Мора отхаркнула и сплюнула в огонь.

— Он доволен, — презрительно бросила она. — И будет доволен еще больше, когда живот у нее растолстеет. Будет представлять, что в этом животе лежит его ребенок. И надувшиеся груди ему понравятся, и раздобревшее тело. Мужчины сами как дети. Будет сосать ей груди и елозить по круглому животу, сам уподобится младенцу. Он теперь не мужчина, он маленький мальчик, заполучивший новую игрушку.

Элиза захихикала. Элис промолчала. Дамы продолжали шить, то и дело поглядывая в сторону спальни и прислушиваясь, что там происходит.

Наконец дверь распахнулась, и показался Хьюго.

— Миледи устала, — сообщил он и посмотрел на Мору. — Ты или Элис приготовьте ей отвар, чтобы она уснула. Ей надо отдохнуть.

Старуха кивнула в сторону своей воспитанницы. Хьюго улыбнулся девушке открытой, доброй улыбкой и сказал:

— Спасибо, Элис. Подашь, когда будет готово.

Он повернулся на каблуках и скрылся в спальне жены.

Сделав отвар, Элис попросила Рут отнести его, а сама ждала у камина — не появится ли снова Хьюго. Но он так и не вышел. Той ночью впервые за все время этого брака без любви он оставался в постели жены до утра. Впервые в жизни леди Кэтрин спала, положив голову на плечо мужа; ее каштановые волосы разметались по его груди.

Сидя возле камина, Элис занималась шитьем с остальными дамами. Потом отправилась в кровать, вытянулась рядом с теплым телом Моры, но уснуть не могла. Медленно полз по стене лунный луч в форме серебристой бойницы, обозначая продвижение по небу равнодушного светила. Лежа на спине с открытыми глазами, Элис ничего не видела, ни о чем не думала. Ее терзала жгучая ревность, которую она стоически выносила, молча, как переживают приступ малярии. Однако на душе кошки скребли.

Теперь и погода была против нее, приходилось подолгу находиться в замке. Март выдался ненастный, часто лил дождь или падал мокрый, тяжелый снег, который заметал сугробами двери и задувал в окна восточной стены, оставляя на каменном полу лужи. Небо казалось ниже, чем обычно; дни, и без того короткие, были темны и мрачны. Замок, казалось, съежился и затаился, сдерживая осаду зимы.

Элис никак не удавалось побыть одной. Ночью приходилось спать рядом с Морой, днем леди Кэтрин частенько вызывала ее к себе или приказывала сидеть со всеми в галерее; в последнее время им составлял компанию старый лорд, поэтому у Элис не было возможности скрыться в его комнате в круглой башне. Хьюго ежедневно седлал лошадь и пропадал на охоте, каждый раз уезжая все дальше, беспокойный, как сокол, которого долго держали в клетке. До замка долетали разные слухи. Однажды Хьюго и его люди дотла сожгли пивную — гнездо браконьеров, которые охотились в их владениях, — а людей, как мужчин, так и женщин, выгнали на засыпанные снегами болота. Еще они устроили на большаке засаду каким-то бродягам, а потом буйствовали в публичном доме с маскарадом и переодеваниями и развратом прямо на улице.

— Каков разбойник! — гордо восклицал старый лорд, когда слышал, что его сын скор на расправу.

Элис не искала встреч с Хьюго, да и он больше не звал ее. Они не общались уже очень давно. Она не подстерегала его на лестнице и даже не пыталась поймать его взгляд, когда он сидел с Кэтрин и дамами. Элис выжидала — так речная вода, скованная льдом, ждет прихода весны. С женой Хьюго был галантен, и она, не жалуясь на аппетит и бессонницу, окруженная любовью свекра и дамами, готовыми услужить, так и сияла от удовольствия. Хьюго раз или два проводил ночь в ее постели, но как дамы ни внимали каждому звуку, они не слышали криков боли и наслаждения. В те две ночи Элис до утра просидела у бойниц, глядя на засыпанный снегом пейзаж на другом берегу реки; от холодного ветра, дувшего с болотистых пустошей, она продрогла до костей. Невидящим взором она смотрела на белоснежную пустыню, лицо ее было бледно, глаза широко распахнуты, как у совы. Утром даже Мора не удержалась от возгласа, притронувшись к ее ледяной руке и заметив синие тени у нее под глазами.

К концу марта Хьюго вернулся из очередной прогулки верхом, нашел отца в дамской галерее и попросил позволения навестить друзей в Ньюкасле. Элис замерла и, не отрываясь, уставилась на шитье. Кэтрин с интересом слушала и улыбалась.