Смертельно опасны - Антология

Маляр ни в чем не походил на отца, абсолютно ни в чем, и Марвин его ненавидел. Однажды он сказал матери, что с него хватит. Или он, или маляр.

Она выбрала маляра.

– Что ж, надеюсь, этот жуликоватый сукин сын маляр сделает тебя счастливой, – сказал он.

– Где ты научился таким словам? – спросила она.

Многому он научился у старика, но вместо этого сказал:

– У маляра.

– Неправда, – сказала мать.

– Правда.

Марвин сложил свои вещи в чемодан, который принадлежал маляру, и вышел из дома. Он ждал, что мать выбежит за ним, но она даже не вышла. Только крикнула, когда он выходил на улицу:

– Ты уже вполне взрослый. У тебя все будет в порядке.

Он добрел до дома старика. Там он встал в дверном проеме с чемоданом в руках. Старик посмотрел на него, кивком указал на чемодан и спросил:

– И что ты делаешь с этим дерьмом?

– Меня вышвырнули из дома, – сказал Марвин. Не совсем правда, но он примерно так это воспринимал.

– И ты намерен остаться здесь? Ты на это нацелился?

– Пока не встану на ноги.

– На какие такие ноги? – сказал Икс-мен. – Работы у тебя нет. У тебя ни хрена нет. Ты как бродяга долбаный.

– Да, – сказал Марвин. – Ну ладно.

Он развернулся, думая, что, может, стоит пойти домой, поцеловать кого-нибудь в задницу, может, сказать маляру, что он хороший мужик и все такое. Он уже направлялся к двери, когда старик сказал:

– И куда ты, твою мать, намылился?

– Ухожу. Вы же этого и хотели, нет?

– Разве я это сказал? Сказал хоть что-то в этом роде? Я лишь сказал, что ты как бродяга. Я ничего не говорил насчет «убирайся». Иди сюда. Дай мне свой чертов чемодан.

Прежде чем Марвин успел что-нибудь сделать, Икс-мен схватил чемодан и направился вдоль по коридору к большой комнате. Марвин смотрел ему вслед: крепкий, лысеющий седой старикан с кривыми ногами, слегка прихрамывающий на ходу.

Однажды вечером они смотрели рестлинг по ТВ, и старик, высосав свои шесть банок пива, сказал:

– Дерьмо все это. Кодла долбаных накачанных акробатов. Это не рестлинг. Это даже не бокс и уж точно не драка. Киношка – типа того. Когда мы были в рестлинге, мы делали все всерьез. А эти толстозадые пидоры не отличат захват запястья от захвата собственного члена, когда решат подрочить. Посмотри на это дерьмо. Этот стоит и ждет, пока тот залезет на канаты и прыгнет на него. А это – что это за удар? Если бы это был настоящий удар, то пидор уже был бы мертв, получив такой подарок в горло. А он просто шлепнул противника по верхней части груди, и все. Членососы.

– А когда вы занимались рестлингом, где это было? – спросил Марвин.

Старик выключил телевизор.

– Не могу больше смотреть эту срань… Где я занимался рестлингом? Катался повсюду во время Великой депрессии. Десять лет провел на рельсах, ездил из города в город, смотрел, как мужики демонстрируют рестлинг на ярмарках, и начал подучиваться. Когда мне было пятнадцать, я сказал, что мне восемнадцать, и они запросто мне поверили, глядя на мою уродливую морду. Я к чему веду: ну кто же подумает, что мальчишка может быть таким уродом, понимаешь? Так что к концу Великой депрессии я выступал в рестлинге повсюду. Дай подумать, сейчас 1992‑й, так что занимаюсь я этим уже порядочно. Началась война, меня не взяли на фронт из-за грыжи. А я затягивал эту заразу полосами из простыней – и опять рестлинг. Если бы мне позволили, я бы япошек штабелями складывал. Сейчас-то время от времени приходится останавливаться, когда кишки начинают выпирать и лезут в мошонку. Я скрещиваю ноги, втягиваю их внутрь, засовываю на место, подтягиваю свои подвязки и продолжаю драться. Я бы и на войне делал то же самое, но они были слишком строги на сей счет. Сказали: это будет проблема. Так что япошек я не убивал. Ни япошек, ни немцев, ни венгров, ни марсиан. Я могу убить любого, кого против меня поставят. Конечно, с одной стороны, я рад, что так вышло. Нехорошо убивать человека. Но эти сучьи дети сами ведь напрашивались. Уж не знаю насчет венгров или марсиан, но остальные сволочи – точно.

Я учился драться жесткими ударами. Время от времени находились ребята, у которых я мог что-то перенять. Кое-какие япошкины трюки и всякое такое. Родичи у меня в Мексике. И когда мне перевалило за двадцать, я поехал туда и стал драться за деньги.

– Рестлинг? Это же показуха!

Старик посмотрел на Марвина так, что у того внутри все кишки забулькали.

– Это вот те устраивали цирк и показуху, а то были мы. Мы делали реальные вещи. Удары руками и ногами, захваты и броски. Посмотри сюда.

Старик задрал рукав своего свитера. На руке была отметина, похожая на след автомобильной шины.

– Видал? Хесус укусил меня. Я взял его в захват, а он меня укусил. Подлюка. Ясное дело, я сделал бы то же самое. В любом случае он из-за этого и проиграл. У него был такой прием – он называл его Бомба, откуда и кличка взялась. Хватал тебя медвежьей хваткой, спереди или сзади, и втыкал головой в мат. Когда с тобой проделают такое разок-другой, тебе покажется, что у тебя уши на заднице. Это было кое-что. У меня свой прием: шаг-через-ногу – захват голеней и замок на шее. Это был мой прием, моим он и остается.

– Вы его проводили на Хесусе?

– Не-а. Он провел на мне Бомбу. А после Бомбы я думал, что я в Африке трахаю гориллу. Не мог отличить свой член от свечного фитиля.

– Но вы все еще деретесь с ним?

– Не победил его ни разу. Пробовал все захваты, все приемы, все психологические увертки, которые знаю, – и ничего. Это всё женщина. Фелина Вальдес. Она меня заворожила, играла мной, сглазила, подсвистывала беззвучно, как собачке. Все, чем только можно заморочить голову, она валила на меня.

Марвин не понял ничего из сказанного, но промолчал. Он допил свой стакан чая, пока Икс-мен допивал еще одну банку пива. Он знал, что старик вернется к этой теме. С ним всегда так бывало.

– Давай-ка я расскажу тебе о Фелине. Черноглазая дива, гладкая, темная кожа. Священник увидит такую на улице, придет домой и глотку себе перережет[29]. Когда я первый раз ее увидел, эта вязанка динамита была в синем платье – настолько обтягивающем, что можно было пересчитать волосы у нее между ног.

Она была в толпе, которая пришла посмотреть рестлинг. Сидела в первом ряду, скрестив ноги, а платье ползло вверх по ноге как змея, и мне было хорошо видно. Хотя и не видел сам каньон с кустарником, но видел все, что располагалось поблизости. Я пялился на эту бабу, и тут меня едва не убил рестлер, которого звали Янки Джои. Этот парень из штата Мэн выдернул из-под меня ноги, врезал мне головой и стал проводить удушающий прием. Я едва сумел выбраться из захвата, облапил его и провел бросок, а потом мой шаг-через-ногу – захват голеней и замок на шее. Скажу тебе всерьез: ты проживаешь время, бэби. Прошлое, будущее и в конце смотришь на собственную могилу. Он спекся.

Не успел я оглянуться, куколка в синем платье уже скользит рядом со мной, держит меня за руку, и, парень, с той самой минуты я был конченым человеком. Она знала больше трюков с членом, чем фокусник с колодой карт. Я думал, она меня прикончит, но решил, что это не худший способ умереть. Ты слышишь, что я говорю?

– Да, сэр, – сказал Марвин.

– Для молодого пацана нехороший разговор, нет?

– Нет, сэр, – сказал Марвин.

– Ладно, хрен с ним. Тебе почти восемнадцать. Уже должен знать насчет киски.

– Я знаю, что это такое, – сказал Марвин.

– Нет, парень. Ты говоришь так, словно знаешь, где она, а не что она такое. Я в ней потерялся с головой. Я мог бы позволить этой дамочке вставить мои яйца в тиски и крутить до упора. Она стала приходить на все мои бои. И я довольно быстро заметил: если я выступал классно, выигрывал с большим разрывом, то и любились мы тоже классно. Если бой был средненьким, то и в постели тоже. Я врубился. Она была не так влюблена в меня, как в хорошую драку и мой финальный прием: шаг-через-ногу. Она заставила меня научить ее этому приему. Однажды я позволил ей провести его на мне, и, парень, даю слово, на последнем захвате мне внезапно стало жалко всех, на ком я его проводил. Мне пришлось напрячься, чтобы высвободиться, как на матче, потому что никакой пощады она мне не давала. Но это была не слишком дорогая цена за весь перепихон, что мне доставался, – а потом все полетело к черту.

Хесус победил меня. Сбросил на меня Бомбу. Очнулся я за пределами ярмарки, лежа на траве – и меня кусали муравьи. Фелина исчезла. Она ушла с Хесусом. Забрав мои деньги и оставив меня ни с чем, кроме искусанных муравьями яиц.

– Похоже, неглубокая дамочка.

– Как блюдце, парень. Но с тех пор как она меня околдовала, я уже не мог высвободиться. Скажу тебе так: это как стоять на рельсах ночью, и ты уже видишь приближающийся поезд, свет скользит по рельсам, а ты не можешь отойти в сторону. Все, что ты можешь делать, – это стоять там и ждать, пока он на тебя налетит. Однажды, когда мы еще были вместе, то гуляли по Мехико, где у меня намечалась пара боев, и она увидела парня с деревянной клеткой, полной голубей, штук шесть или семь у него было. Она заставила меня купить всех, как будто собиралась забрать их с собой в Штаты. И вот что она сделала – принесла их в наш номер в отеле. Нам пришлось проносить их тайком. Она поставила клетку на край стола и смотрела на птиц. Я давал им крошки хлеба, ты же понимаешь, есть-то им надо, я чистил клетку и думал: эта девочка чокнутая любительница птиц. Потом я пошел принять душ, а ее просил заказать ужин.