The Телки. Повесть о ненастоящей любви - Сергей Минаев

После лихих скретчей Антона я без паузы выплевываю в зал очередь свинцовых слов «Перелета»:

— В первом классе под первым, как обычно. Лондоны, Парижи, Нью-Йорки, все привычно. Те же стервы, расклады на языках разных. Иногда впечатление, что глаза завязаны, друзья вмазаны, старые раны кровоточат — неперевязанные. У какого жлоба на меня ствол найдется? Этой паскуде, видно, неймется.

В зале вдруг начинается какая-то нездоровая движуха. Все встают, подходят ближе к висящим мониторам, тычут в них пальцами и начинают говорить на повышенных тонах, часто оборачиваясь на Ларионова. Я перевожу взгляд в его сторону и вижу, что Шитиков стоит с абсолютно серым лицом, на котором выделяются только белые губы и горящие глаза. Поскольку происходящего на мониторе мне не видно, я пытаюсь понять, что происходит, глядя на лица ребят. Но те лишь пританцовывают, не врубаясь в происходящее. Ларионов стоит, упершись кулаками в стол, смотрит то на меня, то на экран, и что-то отрывисто гавкает.

— Не успокоишься, пока я не скажу. Макаром своим ему слово всажу… — читаю я, спрыгивая со сцены, чтобы посмотреть на крайний монитор, — а вид за окном: океан где-то снизу, он из тех, кто не требует визу…

Шитиков пробегает мимо меня за кулисы. Я наконец оказываюсь в удобном положении и поднимаю глаза на монитор. А там…

На мониторе — полная катастрофа! Абсолютно голый Андрей Миркин лихо занимается любовью с девушкой, сидящей на столе. На глазах девушки — черный прямоугольник, который используется в телевидении, когда нельзя демонстрировать лицо говорящего. Но я-то знаю, что это за лицо, непонятно только, как диск хоум-порно с участием Ритки оказался здесь?!

— В страну бейсбола из страны бейсбольных бит, — на автомате продолжаю читать я, но музыка и свет вырубаются. — По российским раскладам я лучший гид… — только успеваю начать, как отключается микрофон. Я оглядываюсь на сцену и вижу трех охранников, один из которых крутит Антона. Ваньки почему-то уже нет. Бросаю взгляд на экран и вижу, как девушка переворачивается, и Андрей Миркин, то есть я, входит в нее сзади. На глазах у всех присутствующих! В зале поднимается визг, кто-то (скорее всего, Ларионов) орет «Уберите этих пидорасов!». Значит, танцующие трансвеститы — это по понятиям, а читающие рэп — непременно пидорасы? Оригинальные у него взгляды! Может, он просто на «жлоба» в тексте обиделся?

Я пытаюсь надеяться на лучшее, но экраны гаснут и не оставляют мне ни единого шанса.

Дальнейшее происходит как в боевиках Гая Риччи. На меня бегут два охранника, но в этот момент какой-то пьяный молодой менеджеренок с возгласами: «Нихуя себе! Оп-па-па-па!», шатаясь, выходит на танцпол, оказавшись между мной и быками. Охрана сносит его на пол, один бык при этом падает на менеджеренка. «Вот тебе и оп-па-па-па, тоже мне, фанат youtube», — я зачем-то запускаю в уцелевшего после столкновения охранника микрофоном и попадаю ему прямо в лоб. Тот ойкает и шлепается на задницу. Оглянувшись по сторонам, я быстро врубаюсь, что к главному выходу не пробиться, а на сцене, за которой второй выход на улицу, тоже стоят охранники. Ситуация патовая. Сзади кто-то спрыгивает со сцены, натужно крякая, и я понимаю, что это, скорее всего, не Антон. Краем глаза вижу, что охранник, получивший в лобешник, встает, а его напарник заламывает руки менеджеренку, в то время как в зале продолжают звучать женские визги, ругань и крики. Мне кажется, все вокруг меня замирает, а я стою, вращая башкой по сторонам, как затравленный заяц. И когда я уже собрался было отдаться в руки судьбы/охранников, мой взгляд уперся в край шатра, где клеенчатая стена неплотно сходится с землей, оставляя зазор в полметра. Я рву к зазору, ныряю под тент и вылезаю с другой стороны, на СВОБОДЕ!!! В последний момент меня пытаются схватить за ногу, но я дергаюсь, и, как пружина, распрямляюсь в ночь. Выбежав на улицу, слышу сзади топот преследователей, слышу, как захлопываются дверцы автомобиля, и проношусь мимо сонных охранников, сидящих в будке у парковки. Рев двигателя настигает меня на обочине Ленинградского шоссе. Я оборачиваюсь и почти упираюсь в огромных размеров джип со слепящими фарами. Варианта два: погибнуть под колесами джипа или проносящихся по Ленинградке машин. Если джип не задавит — добьют охранники, поэтому я сигаю через шоссе. Сумасшедший визг тормозов, отчаянные сигналы, но, не обращая на них внимания, я перебегаю дорогу до разделительной полосы, оборачиваюсь и вижу, что джип едет за мной! Не раздумывая, несусь дальше и, уже достигнув тротуара на противоположной стороне шоссе, снова слышу сигналы, тормоза, удар, еще один, а потом жуткий хруст сминаемого железа и стекла. Обернувшись, становлюсь свидетелем следующей картины: джип, принявший удары сразу двух легковых авто, стоит поперек полосы, напоминая огромную помятую бочку. Единственное, о чем я успел подумать в ту секунду: быстро двери открыть не смогут. Не дожидаюсь пока в погоню бросится водитель джипа (если выжил), я скрываюсь в глубине Петровского парка.

«Надо иметь силы, чтобы уйти на пике, — думаю я, — как Джамирокуай…»

ПОБЕГ

Решение валить в Питер пришло сразу после того, как я позвонил отцу. Поочередно я набрал номера его московского и французского сотовых, но оба телефона ответили мне что-то типа «…n'est pas disponible». На всякий случай я попытался соединиться с его офисом, но, понятное дело, в это время никого, кроме охраны, там не было. Отдышавшись в кустах Петровского парка, я понял, что вариантов-то, в сущности, нет. Небольшим (по сравнению с прочим геморроем) сдерживающим фактором была история с Ленкиной беременностью. «Ну, ничего не поделаешь! Вернусь через неделю, как раз все уляжется. По приезде и разрулю», — размышлял я. Конечно, жаль, что ей наверняка все откроется и она, скорее всего, надумает рожать, несмотря на ВИЧ. Остается небольшая надежда на то, что сроки заражения у нас с ней разные и ее анализ даст отрицательный результат. Тогда еще лучше — ребенку нужен живой отец, а не павший от рук сотрудников ЧОПа неизвестный герой. Короче говоря, валить, валить отсюда на хрен! От проблем, увольнений, болезней, залетов и чужих охранников…

Я мечусь по квартире с рюкзаком в руках и судорожно запихиваю в него все, что мне кажется необходимым: документы, заначку в полторы штуки долларов, ноутбук, два блокнота, три футболки, джинсы, кроссовки, свитер. В итоге обнаруживаю, что забыл самое необходимое: зубную пасту, зубную щетку, бритву, крем для бритья, одеколон и дезодорант. Выкинул из рюкзака кроссовки и положил весь этот скарб путешественника на высвободившееся место. Все это я делал при свете дисплея телефона (из которого предусмотрительно извлек, сломал и выкинул в окно sim-карту) — свет в квартире включать опасно, сразу выпалят, если приедут. Чтобы хоть как-то отвлечься от состояния стрема, я включаю «i-Pod», выбираю альбом КАЧ «Касса», и вот уже в моих наушниках звучит резкий бит:

Питер — ебаный андеграунд,

Я вещаю отсюда.

Валя — таун.

Под кинжальным огнем из ТиВи амбразур

Я иду по трупам чужих культур…

Каждую минуту я подбегаю к окнам посмотреть, не мелькнут ли во дворе фары гребаного джипа или другого авто. Интересно, сколько у меня времени? Час? Два? И это за минусом сорока минут, потраченных на дорогу из «Паризьена» до дома. Антон с Ваней сдадут мой адрес если не сразу, то через полчаса, после первых побоев, нанесенных охраной этого «бетонного» упыря. Их сложно винить, я бы так же поступил. Не факт, что кому-то из них сейчас ствол в рот не засунули. Что им мой адрес по сравнению с собственным здоровьем?! Тоже мне, государственная тайна!

Тишину моего уютного дворика нарушает визг шин. Придурки начали выполнение спецоперации настолько рьяно, что даже не озаботились легкой конспирацией. Нигде нет профессионалов, одни молодцеватые дебилы, только и умеющие, что трогаться «с буксом». Тем лучше. Я осторожно выглядываю из окна — так и есть: во дворе два джипа «Toyota Land Cruiser 100», из которых выпрыгивают резиновые «игрушки», задирают головы вверх, с ходу пытаясь определить мое местонахождение по горящему в окнах свету. Ага, сейчас! Из второй машины две гориллы вытаскивают моих приятелей… sorry, guys, я, честное слово, не хотел. Это маленькая сучка Рита нас подставила. В общем, потом объясню, если увидимся. Я делаю музыку чуть громче:

Враг идет, ухмыляясь от бедра,

Его «вау» заглушают мои «ура»,

В одиночку биться не так-то просто

Против армии клонов гламурного холокоста…

В прихожей напоследок оглядываю свое жилище, которое внезапно стало выглядеть брошенным, шепчу сакраментальное «I'll be bаск», закрываю дверь, делаю три поворота ключом в замке и на цыпочках бегу на седьмой этаж, туда, где спасительный выход на чердак. Я ощущаю время спрессованным в одном кадре, чистое «Криминальное чтиво». Вопроса, собственно, два: мое хладнокровие — временное? Антон или Ваня когда-нибудь бывали со мной на крыше? На оба вопроса ответ отрицательный. Потянув на себя дверь на крышу, я слышу, как подъезд стремительно наполняется грохотом. Хлопают двери, кто-то отдает команды, кто-то матерится. Они здесь. Подтянувшись, я попадаю на чердак, аккуратно закрываю за собой дверь, прохожу пару шагов, толкаю следующую, и вот я наверху.