Орхидея съела их всех - Скарлетт Томас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мамочка, он, вероятнее всего, умер. А если не умер, то тут, возможно, есть какие-то подсказки, которые помогут понять, почему он, и бабушка, и бабушка Плам исчезли. Не думаю, что дедушка был бы против. Он наверняка хотел бы, чтобы мы это прочитали. Вот только…
– Что?
– Тут полно всяких совокуплений.
– Ох, Холли. Дай мне его сюда…
– Ну, я все равно уже прочитала, поздно.
– И кто же там совокупляется?
– Все! Но особенно кто-то по имени Роза.
– Мать Флёр.
– Да. И у нее родился ребенок. От дедушки.
– От дедушки?
– От дедушки Августуса.
– Серьезно?
– Серьезно.
– Это очень интересно. И что же там еще?
– Много-много разных историй про племя, которое называется Затерянные люди, и они тоже очень много совокупляются. И молятся. И еще, мам, вот не знаю, как тебе сказать, но помнишь, тот стручок, который ты заставила папу выбросить?
– Да, и что?
– Ты ведь знаешь, что он весь такой смертельно опасный, ужасный и так далее?
– Да, конечно. Поэтому мы его и выбросили.
– Ну так вот, он стоил десять тысяч фунтов.
Похоже, Флёр не только испекла торт специально для Холли, она еще и пригласила для нее знаменитого теннисиста. Бриония опоздает, если немедленно не уйдет, но тут становится довольно…
– Ты знаешь, что такое мани-шот?
Холли качает головой.
– Короче, в порнографии это…
Взгляд Брионии похож на высокую свечу, приземляющуюся в правый угол корта знаменитого теннисиста. Тот почти дотягивается до мяча, но недорабатывает ногами и…
– Это, в общем, твой лучший удар. И это должен быть двуручный бэкхенд по линии – мани-шот для всех, если верить Брэду Гилберту, знаменитому тренеру, который работал с Андре Агасси и Энди Марреем.
– У меня одноручный бэкхенд.
– Кто тебя научил?
– Мой дядя. Точнее, папа.
– Он что, думает, ты Билли Джин Кинг? Или Маргарет Корт? Надо идти в ногу со временем, подруга. Ты видела, чтобы кто-нибудь сейчас играл одноручным бэкхендом? Его больше не существует! То есть резать одной рукой еще можно, но для плоского удара нужны все-таки обе.
У него светлые волосы, как у принца из сказки. А говорит он так, словно…
– А вы можете мне показать? Ну пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!
Теннисист смотрит на Брионию. Бриония смотрит на Холли.
– Ты же помнишь наш уговор?
– Да, мам.
Бриония объясняет теннисисту, что Холли запрещено играть в теннис до тех пор, пока она не наберет еще три фунта веса.
– Жестко. А нельзя ей просто выпить несколько больших бутылок “Эвиан”?
– Это не считается.
– Может быть, мы взвесим ее с утра и тогда решим? – предлагает Флёр.
– Ты же все равно разрешишь ей играть, сколько бы она ни весила.
– Ну…
– Я опаздываю. Думаю, пока мой ответ все-таки “нет”, Холлс. У тебя здесь даже теннисной формы и ракетки нет. К тому же я уверена, что у знаменитого теннисиста есть дела поважнее, чем перебрасываться мячом с двенадцатилетними девчонками.
Бриония растягивает губы в строгой улыбочке, не забывает поцеловать на прощанье Флёр, хотя она и кажется ей сейчас какой-то… Впрочем, ничего, зато скоро можно будет выпить бокальчик. Чего-нибудь прекрасного, расслабляющего, придающего сил. По крайней мере, в любой другой ситуации эффект был бы именно такой. Но сейчас…
Напитки – в самом конце меню. Страницы и страницы вин, марочных вин, шампанского, десертного вина, ликеров, бренди, портвейна. Но сегодня Бриония выберет что-нибудь безалкогольное. Она пообещала Джеймсу, что на этот раз за обедом с его родителями не будет пить спиртного. И, возможно, это положит начало чему-то восхитительному. Она чувствует: стоит ей доказать себе самой, что она способна продержаться без вина всего один вечер, и тогда… И если сейчас удастся быстренько заказать безалкогольный напиток, то…
– Я смотрю, вы сразу перешли к последним страницам, – говорит официант, подмигнув. – Правильно расставлены приоритеты.
Да что же это за чертовщина? Почему простое желание потратить немного доступных тебе наличных на бокал или бутылку забродившего фруктового сока вызывает у людей такое возбуждение? Что примечательного, пикантного и эксцентричного в желании выпить вина, особенно если учесть, что каждая вторая женщина в этом ресторане – толстая, с мелированием и на шпильках – делает то же самое? Вы посмотрите на нее. Разве она не такая, как они? Разве она не ужасна? О-о, мадам, не хряпнуть ли еще по одной? Она точь-в-точь как тетушка Трейс, она просто…
– Вообще-то я ищу что-нибудь безалкогольное, – говорит Бриония.
Джеймс посылает ей приободряющую улыбку. Они с отцом заказывают пиво. Его мать Лин – апельсиновый сок. Бриония хочет минеральной воды с газом, но…
– У вас нет другой воды, кроме “Бадуа”? – спрашивает она.
– О! – восклицает официант. – Да это прекраснейшая минеральная вода.
– Да-да, – кивает Бриония. – Но она недостаточно газированная. У вас есть только она?
– Еще есть “Хайленд Спринг”, но только в маленьких бутылочках.
– Прекрасно. Принесите мне одну бутылочку “Хайленд Спринг”, пожалуйста.
– Что касается “Бадуа”, то она такая слабогазованная потому, что это натуральная газация.
– Да-да, я знаю. Спасибо. Но мне нравится, чтобы шипело посильнее.
Игриво приподнятая бровь. Ироничная улыбочка.
– Любите, чтобы язык пощипало, да?
– Ну, мне вообще нравятся шипучие напитки.
– В таком случае, – подсказывает официант, – я бы посоветовал вам взять бутылочку шампанского.
– Отлично, – произносит Бриония со вздохом.
Джеймс толкает ее в бок. Что-то в ее тоне и выражении лица кажется ему не совсем… А вообще к черту все…
– Я прошу прощения, – продолжает Бриония. – А вы никогда не слышали о таком понятии, как алкоголизм? Или о людях, которые водят машину? О мусульманах? Буддистах? Людях, сидящих на диете?
– Бриония… – пытается вмешаться Джеймс.
– Нет уж, извините, – говорит Бриония, которая вовсе не чувствует себя виноватой. – Я не предполагала, что в этом ресторане прием алкоголя – непременное условие. И что-то я, простите, не заметила на двери таблички о том, что здесь нельзя заказать стакан минеральной воды и что, хотите вы или нет, вас тут обязательно заставят выпить что-нибудь с градусом. Возможно, официантам не приходит в голову, что люди могут осознанно отказываться от алкоголя и что это дается им не очень-то легко и им совсем не хочется, чтобы кто-нибудь постоянно над ними подшучивал. Ну что ж, хорошо, о’кей. Ваша взяла. Какое тут самое дорогое шампанское?
Она принимается листать заламинированные страницы меню.
– Столько шума, а самое дорогое шампанское – по тридцать два фунта пятьдесят пенсов бутылка! Принесите две, пожалуйста.
– Бриония…
– Грег, Лин, вы ведь ко мне присоединитесь? Пощиплем языки вместе! Я угощаю, понятное дело.
Бриония поднимает взгляд обратно на официанта:
– И можете заодно уж открыть бутылочку “Грава” 2007 года, чтобы подышало. Если уж мы решили пить, надо делать это как следует.
– Что такое просветление?
Флёр смеется.
– Сколько у тебя времени? – спрашивает она. – Во сколько мама тебя забирает с утра?
Холли вздыхает.
– Ну почему взрослые вечно…
– Ладно. Слушай. Ты знаешь историю про Адама и Еву?
– Да. Это из Библии. Они в саду, и там дерево, и Бог говорит, чтобы они не ели яблоко с этого дерева, но они, конечно, едят, и во всем виновата Ева, и…
– Я никогда еще не видела, чтобы Библия наводила на человека такую скуку.
– Ну она же такая древняя. И потом, если ты Бог и тебе нужно, чтобы кто-то чего-то не ел, зачем ты им это вообще даешь?
– Может, чтобы они видели, что у них есть свобода выбора?
– Ясно. Ну так и что же с просветлением?
– Ты знаешь, что появилось у Адама и Евы, когда они вкусили от яблока, которое, кстати, было просто фруктом – необязательно именно яблоком. Это могла быть, например, фига.
– Эм-м… знание? Речь, кажется, идет о дереве познания?
– И что произошло дальше?
– Не помню.
– Они оделись, потому что стали стыдиться своей наготы.
– А потом Бог наказал Еву месячными и всяким таким!
– Ну, в каком-то смысле Богу не было необходимости их наказывать. Имея знание, они могли наказать себя сами. Ведь знание – это не только информация, которую черпаешь из книг. Знание – это еще и такие вещи, как стыд, смущение и страх. Осознание того, что ты лучше или хуже кого-нибудь еще. Способность отделять себя от всего остального. В школе знание – полезно, но в этой истории знание – проклятие.
– Ясно…
– Просветление – во всяком случае, как я его вижу, – это способ отмотать пленку назад и вернуться в то состояние, когда яблоко еще не было надкушено.
– То есть это что же, избавление от знания?
– Да. Или от того, что я назвала бы эго.
– Понятно.
– У тебя никогда не бывает так, что какой-то голос в голове говорит, что ты не слишком хороший человек, или, ну я не знаю, что последний твой теннисный удар был никуда не годным, или что ты уродина, неудачница и все такое прочее?
