Песнь крови - Энтони Райан

Ваэлин убил его, перерубив шею, оставил корчиться на полу в луже крови, ударившей из артерий, и бросился вперед. Огонь в груди пылал адской болью, перед глазами все плыло, он не видел ничего, кроме двери аспекта, до которой оставалось всего несколько шагов. Ваэлин споткнулся, врезался в стену, заставил себя выпрямиться, сердито крякнул, злясь на себя самого.

«Надо ее спасти!!!»

Еще два клинка сверкнули в темноте, еще одна фигура в черном, с коротким мечом в каждой руке, атаковала его, осыпая градом ударов. Ваэлин отбил первые два, потом отступил так, что прочие просвистели в дюйме от его лица, подступил на дистанцию удара ногой и убил противника выпадом в грудину, вонзив клинок снизу вверх и пробив сердце. Человек в черном содрогнулся, изо рта у него хлынула кровь, потом он осел, точно лишенная жизни кукла, тряпкой повис на мече Ваэлина. Тяжесть трупа потащила его вниз, меч ушел в тело по самую рукоять, кровь покрыла руку Ваэлина толстым, склизким алым слоем и полилась на пол. Его бы стошнило от этого запаха, если бы не яд, ярившийся в его собственной крови.

«Как же я устал…» Ваэлин привалился к трупу – его охватило изнеможение, подобного которому он никогда прежде не испытывал. Боль в груди отступала, сменяясь непреодолимой тягой ко сну. «Я так устал…»

– Ты плохо выглядишь, брат.

Голос исходил ниоткуда, не имея ни источника, ни владельца, из безымянных теней. «Это сон? – подумал Ваэлин. – Предсмертный сон…»

– Я вижу, она тебя нашла, – продолжал голос. Раздался чуть слышный скрежет – острие клинка по камню.

«Нет, не сон…» Ваэлин скрипнул зубами, стиснул рукоять меча.

– Она мертва! – крикнул он во тьму.

– Ну разумеется.

Голос был мягкий, без каких-либо особых примет. Не изысканный и не грубый.

– Жаль. Она мне всегда нравилась в этом обличье. Такая восхитительная жестокость! Ты успел с ней переспать? Думаю, ей бы это понравилось.

Лишь слабая тень напряжения послышалась в голосе, однако Ваэлин почуял, что его невидимый владелец вот-вот бросится в атаку.

Дрожа от усилия, он встал с колен, выпрямился, высвободил меч из трупа. «Он слишком промедлил, – догадался юноша. – Ему следовало убить меня, пока я был беззащитен. Или он ждет, пока яд сделает всю работу за него?»

– Ты боишься, – прохрипел Ваэлин в темноту. – Ты знаешь, что тебе меня не одолеть.

Молчание. Молчание во тьме, нарушаемое лишь стуком капель крови, падающих с клинка на пол. «Времени нет! – подумал Ваэлин. Перед глазами все расплывалось, и жуткое ледяное онемение мало-помалу сковывало руки и ноги. – Ждать некогда».

– Когда-то… – сухо проскрежетал он и повторил снова, погромче: – Когда-то их было семь!

Послышался скрип замков, лязг засовов, потом скрип петель, за спиной у него отворилась дверь аспекта, и в дверном проеме появилось ее миловидное, слегка раздраженное лицо, озаренное светом свечей.

– Что это тут за шум?..

Из темноты, кувыркаясь, вылетел нож, нацеленный уверенной рукой. Его острие должно было вонзиться аспекту в глаз.

Ваэлин тяжелой, как свинец, рукой взмахнул мечом, прочертив клинком дугу, и его меч перехватил нож, и нож, крутясь, улетел обратно в темноту. Он так и не увидел, как атаковал убийца: он почувствовал атаку, знал, что тот атакует, но видеть – не видел. Он действовал автоматически, бессознательно, не теряя ни секунды. Развернулся, обеими руками сжимая рукоять меча, вложив в удар последние капли иссякающих сил. Он даже не почувствовал, как меч встретился с шеей убийцы, и скорее услышал, чем увидел, как фонтан крови ударил в потолок и стены. Обезглавленный труп сделал еще несколько шагов и, наконец, рухнул на пол. Но Ваэлин испытывал лишь неодолимую, властную потребность уснуть.

Каменные плиты пола под щекой были такими прохладными, грудь вздымалась спокойно и ровно. Интересно, приснятся ли ему волки…

– Ваэлин!

Сильные руки подхватили его, встряхнули, послышался топот множества ног, ропот голосов, как бушующая река. Он раздраженно замычал.

– Ваэлин! Очнись!

Что-то жесткое ударило его по лицу, заставив скривиться.

– Очнись! Не спи! Ты меня слышишь?

Еще голоса, сливающиеся в почти неразличимый гул.

– Приведите сестру Шерин, немедленно!.. Отнесите его в класс… Оставьте их, они мертвы… Чем это его заразили?.. Похоже на рану от ножа, а где же сам нож?

– Она хотела извиниться, – сказал Ваэлин, решив, что надо им помочь. – Пришла ко мне в комнату… Убила бы меня, если бы не волк…

– Проверьте его комнату! – Голос Шерин, куда более резкий и испуганный, чем он когда-либо слышал прежде. – Отыщите нож, и смотрите, не дотрагивайтесь до лезвия!

Еще голоса, смутное ощущение, что его куда-то несут, вместо прохладного пола – гладкий и жесткий операционный стол… Ваэлин застонал: его одурманенный разум сообразил, что сейчас будет очень больно.

– Мертва? – Голос аспекта. – Что значит – «мертва»?

– Похоже на яд, – ответил рокочущий бас мастера Гарина. – Пилюлька, припрятанная в одном из зубов. Я уже давным-давно не видел ничего подобного…

Ваэлин решил открыть глаза, но увидел только мутное нагромождение теней. Он поморгал, и в глазах на время прояснилось: он сумел различить сестру Шерин, которая, раздувая ноздри, обнюхивала нож сестры Хенны.

– «Охотничья стрела», – сказала она. – Нужен корень джоффрила.

– Это может его убить!

Ваэлин понимал, что тревога в голосе аспекта должна была вызвать у него потрясение, но ему было не до того: его разум был поглощен вопросом, который следовало задать.

– Если мы этого не сделаем, он умрет наверняка! – отрезала Шерин. Лицо у нее было ошеломленное, испуганное, но решительное. – Он молод и крепок. Он выдержит.

Молчание. Безнадежный вздох.

– Принесите корень, и побольше красноцвета.

– Нет! – возразила Шерин. – Не надо красноцвета. Это снизит эффективность.

– Ради Веры, сестра! – В поле зрения Ваэлина впервые появилась массивная фигура мастера Гарина. – Ты знаешь, что это зелье творит с людьми?

– Она права, – напряженным тоном произнесла аспект.

– Аспект! – окликнул Ваэлин.

Она подошла к нему, стиснула его руку, пальцы погладили его лоб.

– Ваэлин, пожалуйста, полежи спокойно, нам нужно дать тебе лекарство, чтобы вылечить тебя. Будет больно… Но ты должен мужаться.

– Аспект, – он старался сфокусировать взгляд, чтобы смотреть ей в глаза, – скажите, пожалуйста, как звали мою мать?

«Вардриан».

Оно звенело у него в голове сквозь хаос боли. «Вардриан». Ее имя. Имя ее семьи. Он плавал в поту, грудь превратилась в пылающую печь, глаза затмевало тьмой, но ее имя удерживало его в мире, точно якорь.